Сказания о нартах. Осетинский эпос. Издание переработанное и дополненное. Перевод с осетинского Ю. Либединского. С вводной статьёй В. И. Абаева. М, «Советская Россия», 1978. Оглавление и скан в формате djvu »»
Нартовский эпос осетин
Смерть Сослана
В счастье и довольстве жил Сослан с дочерью Солнца прекрасной Ацырухс. Незаметно шли для них за днями дни и годы за годами. Часто ходил Сослан на охоту в поле Зилахар, которое издавна выбрали нарты как место своих состязаний и охотничьих подвигов.
Так шли его дни.
Однажды охотился там Сослан со своими двенадцатью товарищами.
Поставили они на поле Зилахар свой шатер, с утра до обеда охотились, а после охоты возвращались в шатер отдыхать. К вечеру они снова шли охотиться. Вернулись однажды к обеду и легли отдохнуть. Жарко было, все устали, только Сослана не взяла усталость. Захватил он свой лук и стрелы и пошел по одному из ущелий. К озеру привело его ущелье. И подумал Сослан: «В такую жару обязательно какой-нибудь зверь должен прийти на водопой».
Сел он на берегу озера и стал ждать. Долго сидел он так и зорко оглядывал берега озера. Вдруг смотрит — вышла из леса молодая олениха и приблизилась к воде. Прекрасное было это животное, никто не мог бы сравниться с ней в стройности и легкости движений. Утренняя звезда сверкала на ее шее. Вложил Сослан стрелу и только хотел спустить ее, как девушкой обернулась молодая олениха и сказала ему:
— Во здравии пребывай, Сослан.
— Пусть полное счастье будет долей твоей, добрая девушка, — ответил ей Сослан.
— Сколько раз спускалась я сюда с неба только для того, чтобы встретить тебя, Сослан! Сколько лет я ждала тебя и вот наконец встретила! Возьми меня себе в жены.
— Если я буду брать себе в жены всех бездомных девушек, то не хватит мне с ними места в нартском селении.
— Смотри, Сослан, пожалеешь ты об этих словах! — сказала девушка.
— Много охотился я и знаю, что любят свиньи сидеть в болоте. И если бы всех их Сослан делал своими женами, то его светлый булат давно превратился бы в черное железо.
Девушка, услышав эти дерзкие слова, вдруг вскинула руки, и превратились они в крылья. Хотел Сослан в этот миг схватить ее, но вспорхнула она и, улетая, сказала ему:
— Нартский Сослан, я дочь Балсага. Сейчас увидишь ты, что станет с тобой!
Улетела девушка в дом отца своего Балсага и рассказала ему, как обидел ее Сослан. Оскорбился Балсаг и приказал своему колесу:
— Иди, убей Сослана!
С шумом и грохотом покатилось колесо Балсага. Закричал Балсаг Сослану;
— Теперь берегись, нартский отпрыск!
— Что за оружие есть у тебя, что ты надеешься убить меня? — кричит ему в ответ Сослан.
— Идет на тебя нечто, жди удара.
— А что подставить мне под удар? — спросил Сослан.
— Подставь лоб свой, — ответил Балсаг.
Видит Сослан: летит на него колесо. Подставил он ему свою переносицу. Ударилось колесо и отскочило обратно, даже не оставив царапины. Хотел Сослан схватить колесо, но ускользнуло оно.
И снова кричит ему Балсаг:
— Держись! Снова катится оно на тебя!
— Что теперь подставить ему? — закричал Сослан.
— Грудь свою подставь, — ответил Балсаг.
С грохотом обрушилось колесо на грудь Сослана. Но тут изловчился Сослан и схватил колесо своими булатными руками. Подмял он колесо под себя и выломал две спицы.
Взмолилось тут колесо Балсага:
— Не прерывай мою жизнь, Сослан! Не буду я больше колесом Балсага, колесом Сослана стану я отныне.
Поверил Сослан, да и как же не поверить такой клятве! Отпустил он колесо, и оно убралось восвояси. Но по дороге попался колесу бедовый нарт Сырдон.
— Добрый пусть тебе, колесо Балсага! — сказал он.
— Ой, не называй меня колесом Балсага, а то Сослан убьет меня! Отныне колесом Сослана стало я.
— Э, пропасть бы тебе, колесо! Куда девалась твоя прежняя мощь? Кто омрачил твою великую славу? — спросил Сырдон.
— Замолчи, Сырдон, я клятву дало Сослану, — ответило колесо.
— Выпусти кровь из своего мизинца, и ты будешь свободно от своей клятвы. Или неизвестно тебе, что ты должно умертвить Сослана? Попробуй-ка еще раз наскочи на него, — сказал Сырдон.
— Опасный он человек, — ответило колесо. — Если я еще хоть раз попадусь ему, он зубами меня загрызет. Где мне с ним справиться!
— Поспеши к Курдалагону, пусть изготовит он тебе булатные спицы. А потом, когда будет Сослан спать, прокатись по коленям его, и он умрет.
И поддалось колесо наущениям Сырдона.
— А где найти мне его спящим? — спросило колесо.
— Он охотится сейчас на поле Зилахар, — ответил Сырдон. — После обеда вместе с товарищами отдыхает он в шатре. Прокатись по ним по всем, и среди прочих убьешь ты и Сослана.
Поспешило колесо Балсага к Курдалагону. Вставил он ему новые, булатные спицы, и снова покатилось оно на бой с Сосланом.
Но как раз в тот день, как это часто бывало, Сослан опять не стал отдыхать после обеда, а пошел побродить по ущелью.
Улеглись в шатре двенадцать его товарищей — шесть по одну сторону, шесть по другую, ногами друг к другу.
Только заснули они, как с грохотом покатилось на них колесо Балсага.
— Горе тебе, Сослан! — прогрохотало оно и отрубило ноги всем двенадцати его товарищам, и все они умерли.
Немного времени прошло, и вот, неся на спине убитого оленя, вернулся Сослан с охоты.
— Эй, выходите поглядеть! — крикнул он, подходя к шатру.
Но никто не явился на его зов.
Бросил Сослан убитого оленя на землю и вошел в шатер. Видит: мертвые лежат все его двенадцать товарищей, и у всех отрублены ноги. В глазах у него потемнело.
— Бог мой, что мне делать? Только колесо Балсага могло совершить такое зло! — сказал Сослан и выбежал из шатра. Глядит, катится колесо Балсага по широкому полю. И просит Сослан широкое поле:
— Останови колесо Балсага!
Но не остановило поле колесо, и Сослан проклял его:
— Пусть только семь лет подряд родишь ты урожай, а потом будь бесплодно!
На гору побежало колесо. И крикнул горе Сослан:
— Задержи его! Оно товарищей моих истребило!
Гора тоже не задержала колесо.
— Пусть лавина за лавиной и обвал за обвалом в щебень разнесут тебя! — проклял Сослан гору.
Вкатилось колесо в лес, по ольховой поросли катится оно.
— Задержи, ольха, врага моего! — крикнул Сослан.
Но ольха не остановила колесо.
— Самым дрянным деревом будешь ты навеки: чтобы делать краску, будут обдирать с тебя кору, а сама будешь ты засыхать.
Между липовыми деревьями катится колесо, и просит Сослан липу:
— Липа, липа, задержи врага моего!
— Хоть и толста я, — ответила липа, — но не в силах я сдержать врага твоего: я слишком мягкая.
— Так будь же и ты проклята! — крикнул Сослан. — И тебя будут люди искать только ради твоей коры. Будешь цвести ты красиво, но плода дать не сможешь!
Грабового леса достигло колесо. И сказал тут Сослан:
— Задержи, могучий граб, врага моего, задержи хоть немного!
Пропустил граб колесо Балсага, и его тоже проклял Сослан:
— Пусть Бог сделает так, чтобы люди искали тебя, чтобы жечь в своих очагах!
И вот по буковому лесу катится колесо Балсага.
— Мой враг бежит! Задержи его, — просит Сослан.
— Пусть еще в большей беде увижу я тебя! — ответил ему бук. — Целое селение могло укрыться в тени моей, а ты обрубал мои ветви, подрывал мои корни.
— Пусть легко будет обрабатывать твою древесину! — крикнул Сослан буку.
Катится колесо по дубовому лесу.
— Хоть бы ты, дуб, задержал врага моего!
Но напомнил дуб Сослану, что, не щадя ни вершины, ни ветвей, ни ствола его, рубил Сослан дуб, чтобы делать из него стрелы.
— Так пусть желуди, которыми брезговать будет человек, растут на тебе! — крикнул Сослан.
Вот в белый березняк вбежало колесо Балсага, и сказал Сослан березе:
— Береза, береза, хоть ты ненадолго задержи врага моего.
— Тот, кто стал твоим врагом, тот будет и моим врагом, — ответила береза.
Словно сетью, загородила она путь колесу, опустив перед ним свои тонкие кудри. Но прорвало их Балсагово колесо и покатилось дальше.
— Навеки лучшим из деревьев будешь считаться ты, белая береза! И сучья твои собирать будут люди, чтоб делать вертела и жарить на них шашлыки, — поблагодарил Сослан березу.
Вкатилось колесо в заросли орешника. Хмелем обвит орешник.
— Хмель кудрявый, — просит Сослан, — задержи кровника моего, двенадцать товарищей моих убил он.
Крепки и гибки, как веревки, побеги хмеля. Обвили они колесо Балсага и остановили его. На расстоянии полета стрелы приблизился Сослан к колесу, пустил в него одну стрелу — и вдребезги разбилась спица. Пустил другую стрелу — и в мелкие щепки разлетелась вторая спица. В зарослях орешника, обвитых хмелем, догнал Сослан колесо и схватил его. И тут орешнику и хмелю принес благодарность Сослан:
— Отныне, орешник, люди будут издалека приходить к тебе за вкусными твоими плодами. А тебя, хмель, пусть в пору веселья благословлять будут люди за хмельной напиток!
Выхватил Сослан свой меч, замахнулся и хотел на куски разрубить колесо Балсага. И тут снова взмолилось колесо:
— Душа моя в руках твоих, Сослан. Что ты прикажешь мне, все сделаю!
— Нет тебе веры, — сказал Сослан. — Ты клятвопреступник и снова обманешь меня.
Но жалобно просило колесо и так горячо клялось оно, что снова поверил ему Сослан.
— Хорошо, — сказал он. — Я пощажу тебя. Но за двенадцать друзей моих убей в семье своей двенадцать человек — и я отпущу тебя живым.
Согласилось колесо Балсага, и, печальное, покатилось оно домой. Узнал Сырдон, что не удалось колесу убить Сослана. Принял Сырдон облик старика и стал на пути колеса.
— Да будет перед тобой, колесо, прямая дорога! — сказал он. — Что случилось с тобой, почему ты так печально?
— С чего быть мне веселым! — ответило колесо. — Победил меня нарт Сослан и взял с меня слово убить двенадцать человек из моей семьи.
— А зачем тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из своей семьи ногти на руках и ногах, и ты выполнишь этим свою клятву, — сказал лукавый Сырдон.
Не послушало его колесо Балсага, катится оно дальше. Но вот на пути ему снова попался Сырдон. Старухой на этот раз он обернулся.
— Да будет перед тобой, колесо, прямая дорога! — сказала старуха. — Что случилось с тобой, почему ты так печально?
— Что делать мне, пусть съем я твои недуги? Двенадцать человек из семьи своей предстоит мне убить, чтобы выполнить клятву, данную нарту Сослану.
— А к чему тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из семьи своей ногти на руках и ногах, и этим ты выполнишь свою клятву.
Не послушалось колесо, катится дальше. Снова забежал вперед Сырдон, обернулся юношей, у которого только выступил первый пух на лице, и встал у колеса на дороге.
— Да будет перед тобой, колесо, прямая дорога! — сказал он. — Почему ты так печально?
— Дано мною слово нарту Сослану убить двенадцать человек из семьи своей. И вот теперь качусь я, чтобы выполнить это слово.
— А к чему тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из семьи своей ногти на руках и ногах, — сказал юноша.
Ничего не ответило колесо, прокатилось мимо. Но, пробежав еще немного, подумало оно:
«Вот старик, старуха и юноша в одно слово сказали мне одно и то же. Ведь не ждут они от меня за это никакой награды. Дай-ка послушаю я их добрых советов».
И, прикатившись домой, постригло колесо ногти на руках и ногах двенадцати человекам из семьи своей. И после этого смирно сидело дома колесо.
Шли дни за днями, недели за неделями. Стал лукавый Сырдон, сын Гатага, время от времени навещать колесо Балсага.
— Надо бы тебе, знаменитое колесо, покатиться еще раз на Сослана и отомстить ему за унижение, — говорил Сырдон.
Но прошла уже злоба у колеса Балсага, и ответило оно Сырдону:
— Эй, лукавая лисица, оставь меня! Из-за тебя случились со мной все эти несчастья.
Но Сырдон на несчастье нартов не оставил своего намерения погубить Сослана. Развязал он свой лживый язык и опять уговорил колесо Балсага напасть на Сослана и убить его.
Снова вставил Курдалагон в колесо новые спицы из чистого булата. И вот однажды, когда был Сослан на поле Зилахар и осторожно на животе подползал к зверю, откуда ни возьмись прикатилось колесо Балсага, отрезало ему ноги по колени, бросило ему ногти с рук и ног двенадцати человек из своей семьи и вернулось к себе домой на небо.
Лежит Сослан на поле Зилахар, истекут кровью, оглядывается кругом: кого бы послать к нартам вестником печали?
Орел пролетает над его головой, и говорит ему Сослан:
— Будь, орел, моим вестником печали. Полети к дому Ахсартаггата, сообщи братьям моим Урызмагу и Хамыцу, что умираю я, нарт Сослан, на поле Зилахар и некому закрыть мне глаза.
— Хочу я увидеть, что тебе еще хуже приходится, чем сейчас, — ответил ему орел. — Разве щадил ты меня, когда усталый опускался я на дерево или камень? Нет, ты тут же хватался за свою стрелу, — пусть она больше не принесет тебе радости!
Прошло немного времени — коршун пролетел над ним.
— Тебя, прошу я, коршун, — взмолился Сослан. — Будь моим вестником печали. Полети к дому Ахсартаггата и скажи, что отрезало колесо Балсага ноги Сослану, и пусть поторопятся ко мне мои родичи.
— Ишь ты, ишь ты, чего захотел! Бесчисленное множество кур у Шатаны, но разве ты когда-нибудь дал мне унести хоть одну? Ты тут же хватался за свой лук, — сказал коршун и полетел дальше.
Лежит Сослан. Ждет…
Вдруг ласточка, щебеча, пролетела над ним. Обрадовался Сослан:
— О ты, ласточка! — сказал он ей. — Лети скорее к дому Ахсартаггата и скажи, что колесо Балсага отрезало ноги их Сослану. Один умирает он в поле Зилахар, и некому закрыть ему глаза.
— Будь по-твоему, — ответила ласточка. — Слишком хорош ты, чтобы умирать тебе здесь одному и чтобы никто не закрыл тебе глаза. Я буду твоим вестником печали. Когда, бывало, заставал меня дождь, ты подбирал меня, прятал за пазуху и спасал мою жизнь. Ты всегда оставлял для меня открытыми закрома, и я наедалась там вдоволь. Нет, никогда не забуду я твоих благодеяний!
— Навеки будешь ты любимицей людей! — поблагодарил ее Сослан. И полетела ласточка в селение нартов вестницей печали.
Лежит Сослан в поле, ждет, когда придут за ним нарты закрыть ему глаза.
Черный ворон пролетел над Сосланом, и, увидев, что умирает Сослан, заплакал ворон:
— Осиротел я, Сослан. Как мне прожить без тебя? Все тропинки и ущелья заваливал ты дичью, и потому всегда мог я наполнить свою утробу. Кто теперь накормит меня?
— Напрасно сокрушаешься, — ответил Сослан. — Ничто не поправит теперь твой плач. Подлети ко мне ближе и насыться кровью моей.
— Как ты можешь говорить так, Сослан? Ведь душа моя горюет по тебе, — ответил ворон.
И, видя его искреннее горе, сказал Сослан:
— Если даже там, где сходится небо с землей, будет лежать падаль, ты всегда найдешь ее. Кровавым столбом обозначится то место, где лежит она, своими зоркими глазами ты найдешь этот столб и всегда будешь сыт. Пусть наградит тебя бог счастьем!
Улетел ворон. И тут над головой Сослана закружилась ворона, и заплакала она:
— О, кто же будет теперь каждый день накрывать нам обильный стол? Кто будет заваливать для нас дичью ущелья? Как будем мы жить без тебя?
— Подлети поближе ко мне, — сказал ей Сослан. — Вот лежат мои отрезанные ноги, вот запекшаяся кровь, все равно гнить им без пользы. Поешь, насыть себя и не печалься напрасно.
Приблизилась к нему ворона, чтобы поклевать мясо его и кровь, и проклял ее Сослан:
— Ты, злая птица, с утра до вечера проклинаешь людей, но не исполнятся над ними твои проклятия. С ночи до утра, не шевелясь, будешь отныне стоять ты на ветке дерева. Такова будет твоя участь.
Стали приходить к Сослану звери. Первым пришел к нему медведь. Рвет он шерсть на груди своей передними лапами и горестно рычит:
— Что я буду делать без тебя, Сослан? Кто мне заменит тебя? Был я сыт всегда твоим угощением, твоей едой, а когда хотелось мне пить, ты утолял мою жажду.
— Не печалься, медведь. Печалью не поможешь. Лучше насыться мясом моим, которое уношу я в Страну мертвых, — сказал ему Сослан.
— Как ты мог сказать мне такое! — в горе сказал медведь и стал сокрушаться еще больше.
— Да наградит тебя Бог таким счастьем, чтобы один только след твой повергал людей в страх. В самое тяжелое зимнее время пять месяцев сможешь ты жить в берлоге своей без пищи.
Ушел медведь. Прошло еще время, пробежал мимо волк, увидел Сослана и завыл в голос:
— Как проживу без тебя? Сколько оврагов наполнял ты для меня свежим мясом! Кто мне заменит тебя?
— Не надо понапрасну печалиться, — сказал Сослан. — Теперь этим ты мне не поможешь. Вот мясо мое, которое понапрасну понесу я с собой в Страну мертвых. Насыщайся им до отвала.
— Как ты мог другу своему сказать такие слова! — ответил волк и взвыл еще печальнее.
И Сослан, видя, что от души горюет волк, поблагодарил его:
— Когда будешь ты нападать на стадо, будет у тебя в сердце такая же отвага, какая всегда жила в моем сердце. Но пусть пугливое, чуткое сердце девушки, еще не засватанной, будет у тебя, когда придет тебе время убегать от преследователей. И пусть сила мизинца моего перейдет в твою шею.
Ушел волк, и тут вдруг увидел Сослан подле себя лисицу. И, виляя хвостом, тоненько заплакала хитрая лисица:
— Осиротела я без тебя, доблестный Сослан!
— Не плачь понапрасну, лисица, — сказал ей Сослан. — Подойди лучше поближе и насыться мясом моим, которое уношу я в Страну мертвых.
Стала лисица жадно лакать кровь Сослана и только схватилась за окровавленные его колени, как закричал ей Сослан:
— Будь ты проклята! За красивую шкуру будут убивать тебя люди, но ни на что не будет годно твое мясо!..
И поскорей убежала лисица, — что же было ей еще делать? Долетела ласточка до селения нартов, влетела она в дом Ахсартаггата, села на потолочную балку и защебетала:
— Сослану вашему колесо Балсага отрезало колени. В поле Зилахар одиноко лежит он, ждет смерти, и некому закрыть ему глаза.
Завыли тут, заголосили и старшие, и младшие нарты. И кучками идут все нарты на поле Зилахар, каждый торопится прийти первым.
Но впереди всех поскакал на коне лукавый Сырдон. Первым подъехал он к Сослану и сказал:
— Эх, Сослан, раньше бы надо было тебе умереть! Все нарты кучками идут сюда, в каждой кучке запевала заводит веселую песню, и все нарты весело им подпевают.
Сердце Сослана чуть не разорвалось от горя, когда услышал он эти слова. Но когда подошли нарты к нему и увидел он, что мужчины от горя царапают щеки, а женщины рвут на себе волосы, сказал Сослан:
— Недостойную весть принес мне о вас Сырдон. Покажите мне его. Где он?
Но кто может найти Сырдона? Он ускакал и спрятался. Подняли нартские юноши Сослана и понесли его в селение. А тут откуда ни возьмись Сырдон. Проскакал мимо Сослана и крикнул:
— О, несчастный Сослан, еще один позор ждет тебя в доме твоих родичей. Из кожи змеи приготовлен тебе гроб, а погребальные одежды сшиты из кожи лягушки.
Только внесли Сослана в родной дом, сразу сказал он родичам:
— Пока жив я еще, родичи мои, покажите мне мой гроб и погребальные одежды.
— Зачем тебе, живому, видеть то, что понадобится тебе после смерти? Не такова твоя погребальная одежда и не таков твой гроб, чтобы тебе пришлось их стыдиться. Ты могучим и славным сделал наш род, ты отдавал нам всю свою силу, — неужели не приготовили мы для тебя достойной погребальной одежды и неужели не проводим мы тебя достойно в Страну мертвых!
— Что делать! — сказал Сослан. — Горькое слово сказал мне Сырдон, и не успокоюсь я, пока не увижу гроб свой и свою погребальную одежду.
Вынесли тогда нарты погребальные одежды — из драгоценного шелка были сотканы они. Показали ему гроб — был он выкован из червонного золота. И захотел Сослан, чтобы на него живого одели погребальные одежды, и велел он, чтобы живым его положили в гроб.
И тогда он сказал:
— Отныне я бессилен, но пока колесо Балсага останется живо, не даст оно вам покоя. Кто из вас убьет колесо Балсага, тот пусть возьмет себе в дар мой меч.
Молчат нарты, никто из них не надеется справиться с колесом Балсага. Но тут пришел Батрадз, сын Хамыца. Когда передали ему завет Сослана, он молча, не сказав ни слова, подошел и взял меч Сослана, привязал его к своему поясу и пошел искать колесо Балсага. Искал он его и на небе и под небом, но нигде его не мог найти.
Раз пастух нартов сказал Батрадзу:
— Ваш бугай ежедневно ходит к вашему склепу, там ревет неистово, и не знаю, что с ним такое.
«Это неспроста!» — подумал Батрадз.
Зарезал он того бугая, накинул себе на плечи его шкуру, и подошел к склепу, и взревел, как бугай. И вдруг услышал голос колеса Балсага:
— Да быть тебе съеденным на поминках! И на небе и под небом страшусь я одного Батрадза и от него скрываюсь, а ты меня и здесь не оставляешь в покое.
— А, значит, вот ты где! А я тот, от кого ты прячешься. Но теперь тебе не убежать от меня, — сказал Батрадз.
Но пока Батрадз сбрасывал шкуру бугая, колесо Балсага выскочило и бросилось бежать. Батрадз погнался за ним.
Селезнем обернулось колесо Балсага и полетело. Батрадз тут же превратился в коршуна и погнался за ним. Со страху колесо Балсага бросилось на равнину высокой высохшей осокой. Батрадз снова превратился в человека и только хлопнул ладонями, как из рук его посыпалось столько жару, что вся равнина загорелась вокруг и вспыхнула осока.
Тут фазан взлетел над горящей поляной, — это в фазана обернулось испуганное колесо Балсага. Но тут в орла обернулся Батрадз, и бросился орел за фазаном. Невмоготу было колесу Балсага, и, пролетая над селением нартов, влетел фазан в дом вещей старухи. Принял тогда Батрадз обычный свой вид и вошел к женщине.
— Где тот фазан, который спрятался в доме твоем? Скорее скажи, не то сожгу я тебя вместе с твоими детьми, — сказал юноша.
Испугалась старуха и указала на кладбище:
— Ищи его там. Он прячется в могиле последнего покойника, похороненного на этом кладбище.
Раскопал Батрадз могилу, выхватил оттуда колесо Балсага, расколол его на две части и принес на могилу Сослана. Воткнул в землю, как памятник. Потом встал он на могиле и сказал во весь голос:
— Сослан! Вот тебе колесо Балсага!
И тут обратился Сослан к своим братьям:
— Эй, Урызмаг и Хамыц, постройте мне склеп. И пусть будет в нем одно окно на восток, чтобы по утрам смотрело ко мне солнце. Пусть другое окно будет надо мной посредине, чтобы солнце светило мне в полдень, а третье пусть будет на запад, чтобы вечером оно прощалось со мной. Стрелы и лук положите со мной.
Исполнили братья просьбу Сослана, построили склеп и положили там Сослана. А стрелы и лук его положили вместе с ним.
Но не суждено было умереть Сослану. Хоть и без ног лежал он в своем склепе, а когда разносился клич тревоги, то приподнимался он узнать, откуда тревога.
И вот один мальчик, нартский пастушонок, крикнул возле склепа:
— Тревога!
Сослан приподнялся из склепа и спросил:
— С какой стороны тревога?
А мальчик ему отвечает:
— Это ложная тревога. Никогда я тебя не видел, и хотелось мне увидеть тебя.
Стало обидно Сослану, что даже дети начали подшучивать над ним. И с тех пор не выходил он из своего склепа.