АИВАДОН  ПРОЗÆ

 

Беджызаты Чермен

МÆСГУЫТÆ ДЗУРЫНЦ

 

Чермен Беджизати

БАШНИ ГОВОРЯТ

(новеллæтæ)

[Беджызаты Чермен. Хъуылаты Созырыхъо. УАЦМЫСТÆ.
Дзæуыджыхъæу: Ир, 1995.
Чиныг сарæзта æмæ йын фиппаинæгтæ ныффыста
Булкъаты Михал]

 


Перевод с осетинского А. Гаглоевой и Г. Агасова.
Рисунки художника А. Козаева.
Цхинвали, Издательство «Ирыстон», 1987

Посвящаю моему старому деду,
народному сказителю
Леуану Беджизати
 

Мæсгуыты бæстæ
Мæсгуыты сгарджытæ
Мæсгуытæ сдзырдтой
     1. Кодзыртæ
     2. Бонджын цы нæ кодта — мæгуыр цы нæ ’взæрста
     3. Уанелы тутыр
     4. Зæххы фæдыл
     5. Æлбегаты Батай æмæ Барсæгаты чындз
     6. Ахлæуаты чындз
     7. Слантæ æмæ Фæрниатæ
     8. Туджы фæдыл
     9. Дзуары лæг
Хæрзбон, мæсгуытæ
   СТРАНА БАШЕН
ОНИ ШТУРМУЮТ БАШНИ
БАШНИ ЗАГОВОРИЛИ
     1. Кодзырта
     2. Чего ни делал богатый, чего ни терпел бедный!
     3. Уанелы Тутыр
     4. Из-за земли
     5. Албегата Батаи и невестка Барсагата
     6. Невестка Ахлауата
     7. Сланта и Фарниата
     8. Из-за кровной мести
     9. Жрец при святилище
ПРОЩАЙТЕ, БАШНИ!

 

     

Мæсгуыты бæстæ

Урссæр уæйыг — Лæгъзцъити. — йæ рахиз цонг райвæзта ныгуылæны ’рдæм. Раджы кæддæр незаманы æрфæндыд, æвæццæгæн, зæронд уæйыджы ацахсын ныгуылæг хуры. Уазал у зæрондæн ихын кæрцы, куыннæ у æхсызгон хуры хъарм салд буарæн æмæ стджытæн? Фæлæ нæ бантыст тызмæг зæрондæн хур ацахсын æмæ фырмæстæй алхъывта йæ армы дзыхъхъы иу чысыл хъæу, Мæсгуытæ, зæгъгæ, йæ ном.

Баззад уæдæй фæстæмæ хуыскъивæзтæй зæронд хохы цонг, уæдæ цы; хъæу та ма абон дæр лæууы хохы армы дзыхъхъы, тæккæ хурдзæвæны ’рдæм скодта йæ риу, афтæмæй. Йæ быны, дæлиау, кæмдæр, æртæрдыгæй, калмау æртыхст Хъæлласæны дон. Сабыр, фæззæджы мæйрухс æхсæвты, ферттивы æрсабыр донæн йæ сæртæг буар хъандзал кардау. Фæлæ уалдзæджы куы райхъал вæййы, йæхи куы айвæзтытæ кæны æмæ куы адæнгæл вæййы,— куы раивылы йæ донвæды æмвæтæнæг æмæ дуртæ, къæдзæхтæ куы фæхæссы кæрæдзийыл хойгæ, уæд лæбурынтæ сисы хъæумæ. Дзæгъæлы! Цы хъомыл сты йæ сау æхсидгæ фæйлауæнтæ хъæуæн, уæлæ мигъты бынмæ куы сфардæг, уæд? Куы нæ фæкæрддзысты мыййаг, Уæйыг хохы цонджы тымбыл къухы дурстджытæ, фыдуаг доны дæндæгтæ, куы нæ сæ аууилдзысты. Æмæ уæд стонгæй, масты ’рдиаг кæнгæ уайы фыдуаг дон дарддæр, дæлæмæ, кæмттæм, быдырмæ йæ хъаст хæсгæйæ.

Хъæуæн йæ тæккæ ныхмæ, доны фаллаг фарс, фæлмас къуылдымтæ, суанг Гнугъы бæрзонд рагъæй, згъорæнтæ кæнынц кæрæдзи сæрты гудзидтæгæнгæ хъæумæ цымыдис сабитау. Сæ бæрзджын, къæбырдтæгджын, æхсæрджын, цъуйджын, мыртгæджын хилæй æмбæрзт сæртæ кæрæдзи цъуппытæй фæлгæсынц хъæуы — æз раздæр фенон мондагæй. Скæсæн æмæ ныгуылæны ’рдыгæй та фынæйдзаст нæзы хъæд, хицæн къуылдымтыл сусæг æмыр сыбар-сыбурæй аргъæуттæ фæкæны, цæуыл æмæ кæмæн — ацу æмæ йæ базон!

Хъæуы мидæг æмæ йæ алфæмблай хæхты сынæгтыл æмæ рындзтыл дæр иу иннæмæй уæлдæр, цыма Лæгъзцъитимæ æзфæраздæронæй дугъы уадысты æмæ сæ фæндаг-фæндаг фыр фæлладæй дзыхълæуд фæкодтой, кæй кæм æрæййæфта йæ фæллад, уым лæууынц æрдæг кæлдтытæй фыдæлтыккон мæсгуытæ. Уæйыджы ихсыд дæндæгтау фæлурсцъæх хъæнтæй лæууынц уыдон, амцæф-уымцæфæй. Сæ алыварс цъæх къæдзæхты цъуппытæй сæ цæст æвиппайды зынтæй равзардзæн суанг хур боны дæр. Талынг мигъ боны та уыдон схизынц мигъмæ, сæхи дзы батухынц æмæ зына-нæзына уындæуы цъæхнымæтджын уæйгуыты æндартау æмæ уыцы хуызæнæй хъуынтъызæй кæсынц хъæумæ.

Зæронд сты зæронд мæсгуытæ. Сæ буæрттæ сдзыхъхъытæ сты туджджынты нæмгуытæй, Уырысы паддзахы сармадзанты цæфæй, æмæ ма рагон æнæбайгас хъæдгæмтты æмбæрзы ’рмæст цъæх бурбын хил — зæронд хъуына. Бафынæй сты зæронд мæсгуытæ. Замантæ згъорынц сæ дæлфæдты-бынты, цард ивæнтæй тулы сæдæгай азтæ сæ алфæмблай, æмæ ма кæй зæрдыл лæууы, цы цардæй цардысты зæронд мæсгуытæ? Чи ма зоны, куыд фыхтысты кæддæрты цæджджинагау сæ бур гуыбынтæ, куыд æрттывтой сæ сау цæстытæ — топпуадзæнтæ топпы хосы цæхæрæй, куыд хылдысты се ’нæсæттон фæрстыл залиаг калмау Уырысы паддзахы æфсæдтæ, куыд бадтысты сæ хуылфы æвдгай азтæ, фыдудæй æхсад æмæ сæрст нæ фыдæлтæ, чи тыхгæнæгæй йæхæдæг, чи та тыхгæнæгæй йæ сæр æфснайгæйæ.

Ивгъуыйынц замантæ, царды цалх тулы æнæуромгæйæ — марадз ма, бауром æй! Зæронд сты зæронд мæсгуытæ, чи ма хъуыды кæны сæ цард, кæй зæрдыл ма лæууы?

Ныхасы нал фæбады, куывдтæм нал фæцæуы, адæмы рæнхъы нал фендзынæ Бурсæгаты Баймæты. Æнæнымæц азтæ уæззау пъæззыйау тасын кæнынц зæронд уæхсчыты зæхмæ. Нал уромынц домд лæдзджытæ-къæхтæ уыцы уæз, æртæстытæ кæнынц æмæ къухтæ нындæгъдысты æртыккаг къахыл — тæгæр къокъоци лæдзæгыл. Æмпылдæнцъылдтæ у цæсгом, къæдзæхы скъуыдтау, ацу æмæ базон, кæд фæзындысты — сырхбын сæ былты æмæ чъизи тарбын сæ арфы — ацы æнцъылдтæ зæронд Баймæты цæсгомыл: дæс азы размæ æви сæдæ азы размæ?

Нал цæуы адæмы æмгæрон зæронд Баймæт, сæрхызт сæ у хъæуæй зæронд, йæ фыдæлты мæсыг куыд у, афтæ. Царды ивæнты раджы, чи йæ зоны, кæд фæци йæ рæстæг æмæ йæм æнæкæрон дард у ныры дуг, ныры царды фæлтæр. Райсомы ’рдыгæй йын йæ цæуæты цæуæтæй исчи йæ хус æндзалм къухты куы авæры хъæбæр кæрдзыны апп æмæ сылыйы къус, уæд æрæгмæ банцайынц зæронд æнæдæндаг æфсæртæ сæ уæззау змæлдæй. Стæй расты йæ фыды къæлæтджынæй зæронд Баймæт, йæхи бакæны йæ лæдзæджы æвджид æмæ араст вæййы Царциаты къуылдыммæ. Уым бавæрд у йæ фыдæлты зæппадзы йæ фыд. Зæппадзы дæлийæ та æрдæг калдæй лæууы йæ фыдæлты мæсыг. Цæй æууæнк ма ис цæстытыл,— куы нал æвзарынц сæнæртты цагъд дурын бруйæ, раджы куы баталынг сты сæнары æмæ цъыхырыйы фæздæгæй йæ зæронд къонайы фарсмæ.

Мæсыджы фарсмæ куы схæццæ кæны, уæд рабады уым цъæх нæудзармыл æмæ суанг изæрмæ нал сызмæлы йæ бынатæй зæронд Баймæт. Æмæ нал равзардзынæ уæд Баймæты йæ фыдæлты мæсыгæй. Æрлæбырд фысдзармæй зæронд худы фахс мæсыджы фахсау. Зæронд кæрцы скъуыдтæй æддæмæ рафæлдæхт æууад хъуын мæсыджы фæхстыл хъуынайау. Фæгуыбыр астæу, мæсыджы æнцойы ’рдæм, Уырысы паддзахы сармадзанты цæфтæй мæсыг куыд фæцудыдта размæ — цыма алидзынмæ хъавыд æмæ йын нал бантыст. Æмæ æрмæст иу æндæриуæг ис адæймаг мæсыгæй дур мæсыджы ’хсæн,— уый Баймæты зæронд æууад æфсæртæ, никуы банцадысты уыдон бонсауизæрмæ сæ уæззау æууилынæй. Зæронд галы ’фсæртау уыдон зивæггæнгæйæ æууилынц æмæ æууилынц сыф тамако æмæ лæмарынц морæ сæт фæздæгæй æмæ рæстæгæй сморæгъуыз зачъетыл.

Адæймаг-мæсыг, дур-мæсыг. Сæ дыууæ дæр сæдæты талынг кæрдæны нымæхст рох ивгъуыд заманæн удæгас æмæ мард æвдисæнтæ. Фæлæ... æгомыг сты сæ дыууæ дæр.

 

 

СТРАНА БАШЕН

Давным-давно, в незапамятные времена, захотелось седому великану Лагзцити[1] схватить заходящее солнце. Холодно-старому в ледяной шубе, жадно тянется к солнечному теплу промерзшее до костей тело. Потянулся белоголовый великан рукой к закату. Но не удалось ему схватить солнце, и в гневе зажал угрюмый старик в ладони протянутой руки маленький аул Масгута.

Так и застыл с той поры седой великан, с вытянутой вправо, высохшей старческой рукой, а аул и поныне лежит во впадине его ладони, купаясь в сверкающих лучах солнца.

Под аулом, далеко внизу, с трех сторон змеей обвила скалу река Кадласан[2]. Осенью, в лунные ночи, стальным клинком блестит затихшая река. Но весной, пробудившись от сна, начнет она потягиваться, нальется до краев, вздуется и с шумом и ревом бурно устремится вперед, сокрушая на своем пути скалы и швыряя их друг на друга. Гневный гул бушующей реки несется тогда к аулу. Но не под силу кипящим волнам черной пучины смыть сакли, что гнездятся высоко под облаками; не перегрызть им могучих скал великана Лагзцити. И с воем то гневным, то жалобным буйно несется голодная река дальше вниз, в ущелье, к далеким полям.

По ту сторону реки, с высот Гнухского хребта, навстречу аулу сбегают одетые в мягкую зелень холмы, карабкаясь друг на друга, и, как любопытные дети, поглядывают на аул Разукрашенные березой, рябиной, алой калиною и густым орешником они, точно наперегонки, спешат к аулу На востоке и западе горы покрыты сосновым лесом. Дремотно стоит гора Лагзцити и глухим шёпотом рассказывает таинственные сказки, — кто знает, о чем, кто разгадает, для кого?

В ауле « вокруг него, на горных уступах и плечах то ниже, то выше стоят полуразрушенные башни отцов и дедов. Кажется, что они, несясь в стремительном беге к высотам Лагзцити, старались обогнать друг друга, но вдруг в изнеможении застыли на месте. Стертыми зубами, кое-где торчащими во рту великана, кажутся они. Даже в солнечный день трудно отличить их, бледносерых, от серых же холмов, на которых они стоят. В непогоду же они прячутся в туман и угрюмо глядят на аул, похожие па силуэты великанов, завернувшихся в бурки.

Древни эти башни, свидетели былого! Тела их изранены пулями кровников[3] и ядрами пушек русского царя, и только пожелтевший от времени мох прикрывает их старые, незаживающие раны.

Непробудным сном спят башни! Шагают годы, века и эпохи проходят мимо них, меняется жизнь, но башни спят...

Кто теперь помнит, как жили они? Кто поведает о том, как, точно черное пиво, кипела и бурлила жизнь в каменном нутре этих твердынь, как черные глазницы бойниц вспыхивали пороховым огнем, как по несокрушимым бокам башен змеями ползли царские войска, а наши деды, закаленные природой и жизненными невзгодами, защищались, годами отсиживаясь в надежных башнях, или смело нападали на врага.

Бежит время, неудержимо вертится колесо жизни, — попробуй, — останови! Многое видели старые башни, но кто расскажет теперь о них?

Не сидит уж больше на ныхасе[4], не посещает пиров, не выходит в народ Барсагаты Баймат. Не счесть, сколько ему лет! Непреодолимой тяжестью клонят годы его плечи к земле. Гнутся слабые, тонкие, как жерди, ноги, не держат больше тела, и руки впились в крепкую палку, срезанную с чинары.

Глубокие морщины покрывают его лицо, точно трещины скалу, — поди угадай, когда появились эти борозды — десять или сто лет тому назад?

Не подходит уже старый Баймат близко к людям, как башня своих отцов, держится он вдали от аула, сторонится всех. Давно отжил он свой век, неизмеримо далека от него теперешняя жизнь; чужды, непонятны ему новые люди. Поутру кто-нибудь из внучат сует в иссохшую руку старика кусок ячменного чурека и чашку сылы[5]. И долго и трудно пережевывают пищу беззубые челюсти Баймата. Потом поднимается он с калатчина[6] отца и, вручив свою судьбу палке, медленно направляется к холму Царциата. Там, в родовом склепе, погребен его отец. У подножия склепа стоит их наполовину развалившаяся башня. Потускнел свет в глазах Баймата, не отличить уж ему каменной ограды от груды сложенного кизяка. Годами сидит старик у очага, годами стелется по скале дым горящего кизяка и хвороста. Этот дым давно выел ему глаза.

Как дойдет Баймат до башни, опустится на зеленую траву и до самого вечера не тронется с места. Не отличить тогда старика от башни. Старая, облезлая папаха его, как осевшая набок крепость дедов. Как пожелтевший мох из расщелины стены, выглядывают из прорех клочья сбившейся шерсти. Гнется спина к палке, как наклонившаяся башня, пытающаяся укрыться от пушечных ядер русского царя.

И только одно отличает старого Баймата от мертвых памятников старины: это его не перестающие двигаться челюсти. Лениво, как у быка на покое, ворочаются они, выжимая из табачных листьев коричневатую жижицу.

 

   

[1] Лагзцити — гора в Южной Осетии.

[2] Кадласан — река в Южной Осетии.

[3] Кровники — в старые времена мстящие по обычаю кровной мести.

[4] Ныхас — род веча, аульная площадь, где собирался народ, преимущественно мужчины, и проводил свободное время.

[5] Сылы—жидкий отстой свернувшегося молока, сыворотка.

[6] Калатчин—деревянное резное кресло старшего в доме мужчины, переходившее от отца к сыну.

 


 

Мæсгуыты сгарджытæ

Хуссар Ирыстоны Бæстæзонæн институтæй æрвыст цыппар студенты: дыууæ лæппуйы æмæ дыууæ чызджы, сæ уæлныхты систой канд Мæсгуыты хъæуы нæ, фæлæ ма æгас Мæсгуыты бæстæйы дæр. Кæмдæр, Мæскуыйы иу ахæм цыдæр стыр скъолайы ахуыр кæнынц; сæрды сæ рауагътой баулæфынмæ, фæлæ цæй улæфтытæ æмæ цæй цыдæр? Чъребамæ куы ’рбахæццæ сты, уæд комкоммæ институты бамидæг сты — мæнæ уын, зæгъгæ, цæттæ кусджытæ бæстæ зонынады хъуыддаджы. Институты хицау дæр арабар-бабар кодта, цы гæнæн ын уыд, æмæ сæ ардæм, Мæгуыты бæстæм, рабæлццон кодта, уæдæ цы уыдаид.

Кæм у æнцад-æнцой ныры фæсивæд, уад у рæстæг, уад — цард йæхæдæг, уад йæ аразджытæ дæр. Гъемæ, цынæ къуым асгæрстой, цы зæппадзы нæ багæппытæ кодтой, цы цъуппæй нæ ракастысты ацы цыппар æгæноны, ахæм ма сын цы баззад æгас Мæсгуыты бæстæйы? Сæ æндон хъандзал зæнгтæ сæ цы мæсыджы сæрмæ не сдавтой, цы зæронд хæдзары сæ нæ амидæг кодтой? Афæлдæхтой æмæ хурмæ райтыгътой сæрæй-бынмæ фыдæлтыккон царды æвдисæнты се сгарæг цæстытæ. Дзæвгар зынаргъ æрмæг цъырдтой сæ урс фæрстæм сæ фыссæн чингуытæ. Гъе фæлæ уæддæр æрынцой нæй сæ фæсонæрхæджы дæр, æмæ мæнæ абон дæр та хурæй сыгъд сæ тар морæ бæгънæг зæнгтæ æмæ цæнгтæ ’рттивынц Царциаты къуыппæй, Баймæты фарсмæ зæронд сæгджын хæдзары æндзæлттæ æмæ аххæрджытау.

Цас пыррыччытæ фæкодтой уæвджыйæ дæр, сæ кæлмæрзæнты кæрæтты былтæ ’мбæхстæй чындзытæ æмæ чызджытæ дыууæ чызджы æнахуыр уæлæдарæсыл æмæ бæгънæг æгъдтыл. Цал хатты сæ æфсæрмдзæстыгæй азылдта хъуызгæ-хъуызгæ йæ цæстытæ хæххон лæппулæг рæгъты ’рдæм, цъититы ’рдæм. Ацæргæтæ та-иу сæм феххæлдимæ дæр баздæхтысты комкоммæ, хистæры барæн: худинаггæнджытæ, зæгъгæ, ирон æфсæрм дæр нал ис? Гъе афтæ цыппар адæймагæй дæр сæ алы ахасты ныхмæ, сæ æнæаипп хидарды æмæ уаджы ныхмæ ницы. уыд сæ бон зæгъын Мæсгуыты бæстæйы цæрджытæн, æмæ сæ ныууагътой сæ адыл, фæцайдагъ сты боны фæстагмæ æгъдауыл мард цæрджытæ ацы æнахуыр фæсивæдыл. Æмæ ма акæс, сабитæ æнæдыс хæдæтты æмæ æнæкъах хæлæфты мидæг дугъæнтæ кæнынц хъæууынгты. Уазджыты фæзмджытæ фæзынди хъæуты, нырма уал сабиты ’хсæн. Цадæггай сыл куы ’рцахуыр сты, уæд сæм хъарм зæрдæ дæр ма бадардтой Мæсгуыты бæстæйы цæрджытæ; æххуыс дæр сын хорз уыдысты уазджытæ. Кæм-иу хостæй фæахъаз сты рынчынæн, кæм колхозонæн йæ куысты бонтæ анымайыны, кæм колхозæн хынцыды æмæ нывæст аразыны хъуыддаджы. Уæд-иу ссивыныл æмæ хос кæрдыныл дæр сивтыгътой сæхи куы колхозæн, куы хицæн цæрæгæн. Сæ фæлмастдзинадæн, сæ хæлардзинадæн та æмбал дæр нæма уыди. Æмæ мæнæ ныр иу цалдæр къуырийы дæргъы æвзæр никæмæн загътой, никæй хъыджы бацыдысты, никæй къухы бафтыд ахæм исты, цæмæй сæ рахъаст чындæуыдаид. Хæринаг сæхимæ дæр уыд, кæд-иу исдугæй-исдугмæ исты алхæдтой цæрджытæй, уæд ын йæ аргъ уадидæгæн фыстой. Цардысты хицæн халагъудты, чызджытæ иумæ, лæппутæ дæр иумæ. Хъæумæ-иу куы бафтыдысты, уæд-иу хъæугæрон сæ халагъудтæ асагътой. Хъæуы фæсивæд-иу бацин кодтой се ’рбацыдыл æмæ сæм-иу уадысты абадынмæ, ахъазынмæ, аныхæстæ кæнынмæ, чызджытæ чызджытæм, лæппутæ та лæппутæм. Абадынмæ сæм цыдысты ацæргæтæ дæр, ауынаффæ кæнынмæ.

Тызмæг у Баймæт алы хаттау. Дыууæйы фæлыст пака рихитæ, иуы фæлыст зæронд æнцъылд даргъ фындзы бын, иннæйы фæлыст æнæныкъулгæ æрдæгцъынд цæстыты сæрмæ, цæстæн æнæ ацахсгæ фæтыгуыр ысты. Дзых æмбис æмбæхст у дæллаг рихитæй, цæстытæ уæллæгтæй — æрфгуытæй. Æфсæртæ кæрæдзи алхъывтой æмæ тæнæг цæсгомыл бæрæг къуыпп дарынц æфсæры къæдзты сæртæ; къæмисæны стджытæ, уадулты бæндæнгонд хæцъæфтæ. Лæдзæг фæбыцæу фæтæн ныхмæ, кæннод сæр æрхаудзæн. Цæстытæ ныккомкоммæ сты зæхмæ. Æвзаг — æгомыг уидыг комы арынджы. Æрмæст хъустæ змæлынц алырдæм зæронд галы хъустау. Хъусы тызмæг Баймæт, ныттынг ис йæ зæронд буар, суанг ма æфсæртæ дæр фæурæдтой се ’нусон æууилын...

— Айдагъ бæгънæг националистон æнкъарæнтæ дар гобытъи дуры цæндтæм, уый ахуырадон анализ нæма хуыйны материализмы бындурыл,— тæвд кæны Асиат.— Ды сын куыд фæнды аргъ кæн, уый дæ бар у, фæлæ мæнмæ гæсгæйæ, æвзæр талынг лæгæттæ — хæдзæрттæ, гуырымыхъ амад гæнæхтæ æнæкарст дурæй, чъырæй æнæндæгъд къултимæ, ахæм цæрæнуæттæ сты троглодитты цæрæнуæттæ; уыдон сты троглодитты материалон культурæ, æндæр дарддæр ницы! — йæ къухтæ æнæввæрсонæй фæйнæрдæм фæхаста æмæ сæ стæй кæрæдзийыл атухгæйæ, аскъуыддзаг кодта быцæу ныхас чызг.

— Уый дæ субъективон цæстæнгас у! Ды рæсугъддзинадæн æмæ аивадæн аргъгæнæгæн нæ бæззыс! Куырм дæ инттеллектуалон, физикон æмæ психологон æгъдауæй дæр — саугуырм,— фесхъиудта Асиаты ныхæстæм Дзыллæ.— Федтай мæнæ Баймæты хæдзары къæлæтджынтæ, сынтæджытæ, цæджындзтæ? Цы диссаг лыстæг ажурон у, цы гармонион æнкъарынад хъал кæны адæймаджы хуылфы сæ орнамент! Украинæйы орнамент бирæ мæгуырдæр у нæ рагон орнаментæй, афтæмæй йыл æгас дуне дис кæнынц. Ды нæ бамбардзынæ, никуы бамбардзынæ мæсгуыты гуыры рæхснæг конд, йæ хæххыты грациоздзинад. Нæ бамбардзынæ, нæ бамбардзынæ! Банцай! — йæ къахæй ариуыгъта тæлтæг чызг, цыма Асиаты йæхицæй сырдта. Афтæ кæны Дзыллæ кæддæриддæр, æрдæг фæрсылæй куы фæхуыссы æмæ куы стæвд вæййы, уæд.

— Нæ фыдæлты материалон культурæ рæзыди сæ социалон, политикон æмæ экономикон уавæрмæ гæсгæ. Бæрзонд кæй уыди, уый куырм дæр уыны. Фæлæ сымах дыууæ гæдыйау абондæргъы кæрæдзи ратон-батон кæнут, афтæмæй уæ дыууæ дæр фæдзæгъæл стут диалектикæйæ,— йæ гом зæнг даугæйæ дзуры Андо уæзбынæй, цыма æрмæст уымæ ис æнæгуырысхойаг раст цæстæнгас.

— Хъæлындзы æнкъарæнты пъæр-пъæр марксистон анализы бæсты,— се ’ппæтæн дæр гуым-гуымгæнгæ аргъ кæны мадзура Тугъан, æмæ йæ æрфгуыты ’хсæн, цæуылдæр хъуыдыгæнгæйæ, фыссæнæй аныхы.

Хъусы æнахуыр ныхасмæ зæронд Баймæт. Ирон дзыхæй дзурынц ацы цавæрдæр фæсивæд, фæлæ цæйдæр æнахуыр æвзаджимæ хæццæ у сæ ныхас æмæ йæ Баймæт не ’мбары. Æрмæст уый хаты, йæ заманы царды кой кæй кæнынц алы хаттау ацы фæсивæд, фæлæ цы базындæуа — хорзæй кæнынц йæ кой, æви æвзæрæй?

Æрдæбонсарæй йæ куы афæрсынц истæмæй, уæд галы хъуыррыттау «нæ»-йæ «о»-йæ дарддæр ницы схауы йæ дзыхæй. Æмæ цæмæн исты зæгъа? Чи йæ бамбардзæн, науæд кæй хъæуы рагон заманы цард, куынæуал аззад йæ тæфаг дæр ног царды гуылфы, уæд? Кæддæр ныхасы цыдæр таурæгъ кодта фыдæлтыккон цардæй, æмæ ма йæ адæмы фылдæр худæджы бын дæр фæкодтой йæхи дæр æмæ йæ фыдæлты дæр. Нæй! Арф ныгæд у йæ хуылфы фыдæлтыккон цард, æвæры йæ йæ зæрдæйы гуылфы Баймæт. Уадз æмæ уым лæууа, æмæ йемæ амæла. Ничи йæ скъахдзæн уырдыгæй, æгомыг у зæронд дурмæсыгау Баймæт, æмбæхст у ивгъуыд заман æнцъылд буары хуылфы æмæ мæсгуыты хъуынайы бын.

— Гъемæ цы социалон, политикон, экономикон уавæры цардысты, Андо, фыдæлтæ? — Тугъанмæ зулдзаст бахсгæйæ бакодта Асиат.— Мах иртасæм, нæ фыдæлты цардыуаг куыд уыди, уый 18-æм сæдæазы, 19-æм сæдæазы фыццаг æрдæджы. Уый нæ рох нæ хъæуы, цы цардæй цардысты уыцы дуджы фыдæлтæ. Хæццæ, æнæбæрæг исты системæ, нæ дон, нæ къуымæл кæй ачындæуы. Нæ ’ххæст патриархалон, нæ ’ххæст феодалон, йæ базарадон буржуазон системæ. Алы системæ дæр хъацæнджын цард, фылдæр та мыггагон скондæй. Ахæм хæццæ системæ нæ ары бæрзонд культурæйы, уый нын дзуры адæймаджы истори дæр. Мыггагон царды сконд та у адæймаджы прогрессивон рæзынады историйы асинæн йæ бинаг къахæвæрæнтæй сæ иу. Æмæ æцæгдæр, акæсут-ма, хъæддаг сырдты цард кодтой сæ лæгæтты — мæсгуыты фыдæлтæ. Рухсы цъыртт сæм никуыцæй цыд. Канд кæмттæнæ, суанг ма мыггæгтæ дæр кæрæдзийæ иппæрд! Дзыллæйадон царды бæсты кæрæдзи агуырдтой карды фындзæй æмæ топпы кæсæнæй. Сар уый сæр кодта, йæ мæсыджы æддийæ чи фæуыдаид, æддæмæ чи рауадаид. Цы культурæ хъуамæ сарæзтаид ахæм сырд, цы материалон æмæ уды культурæ дæр йæ уд ирвæзыныл æдзух катайгæнæг адæймаг? — фæлмæндæрæй, куыддæр фенкъардгондæй фæрсы чызг.

Асиаты ныхæстæм Андо æмæ Дзыллæ сæ цæстытæ азылдтой мæсгуытыл æмæ йын исдугмæ дзуапп ничи радта.

— Хæст уыди, иудадзыг хæст, сæры суангæй ирон адæмы царды истори. Уымæй раст зæгъыс, Асиат. Æдзух знаджимæ абухыны уыдысты ирон адæм. Райдай суанг гунтæй, зæххы цъар чи баризын кодта сæ бæхы сæппæй, сæ кой ма ныр дæр кæмæн баззад нæ адæмы ’хсæн, «фыдгулы хай фæу» зæгъгæ; æмæ стæй манголтæ, алы хæтæг адæмтæ, стæй кæсæг, суанг уырыссаг монархийы империалистон æрбабырсты уонг, чи нæ сфæлвæрдта йæ кард æмæ йæ уарт ирон адæмы кард æмæ уартыл? Стæй Кавказы хæхты цъасмæ куы ’рбаивæн кодтой, уæддæр ма тох кодтой æрцæуæг знаджимæ, цæмæй мыггагскъуыд нæ фæуыдаиккой. Сæ бæстæйы къуындæджы сæраппон сæ кæрæдзи дæр цагътой сыджыты армы тъæпæныл. Кæй зæгъын хъæуы, хæстон уавæр иувæрсон культурæ аразы, фæлæ куыннæ уыд бæрзонд ирон адæмæн уыцы иувæрсон культурæ? Акæсут-ма мæсгуытæм, гæнæхтæм, фидæрттæм, хæдзæрттæм, цы ма уа уыдонæй ифтонгдæр алы уысмы дæр тохмæ уыцы заманы. Акæсут-ма се ’вæрдмæ, сæ бынæттæм. Нырыккон иууыл дæсны хæстон специалисттæ, инженертæ дæр хуыздæр стратегион бынæттæ нæ равзариккой. Уæд сæ фидардзинад та? Уырысы æфсæдты сармадзанты нæмгуытæ пуртиау схъиудтой фæстæмæ мæсгуыты фæрстæй. Уыди ахæм куырдтæ Ирыстоны æмæ-иу цы згъæр хæдон сарæзта, уый æрмæст уыцы куырдæн йæхи арæзт карды йеддæмæ æндæр кард нæ фæкарстаид. Сæ гæрзарæхстдзинад та афтæ уыди, æмæ сын æмбал дæр нæ уыди уыцы хъуыддаджы. Сæ дарæс дæр ахæм æххæст ифтонг уыди хæстæн, æмæ ма хуыздæр æрымысæн нæ уыди. Нæ, æмбæлттæ, кæд иувæрсон уыди сæ материалон культурæ фыдæлтæн, уæддæр иттæг бæрзонд уыди. Уымæй та Дзыллæ раст зæгъы,— стæй æппæт адæмы культурæ уыди! — æнæдзырддаг æцæгдзинад цыма дзуры, уый хъæлæсæй ахицæн кодта Андо.

— Ды йæ иувæрсон культурæ хоныс, айдагъ хæстон культурæ, Андо, фæлæ уый уæрæх культурæ уыди,— æрфидауын ахастæй дзуры Дзыллæ.— Ды рох кæныс æппæт материалон культурæ — кусæнгæрзтæ, мигæнæнтæ, дзауматæ! Кæс-ма! — æмæ чызг фелвæста йæ бурмæскуыйы фарсылхызынæй йæ альбом алы дзауматы нывгæндтимæ æмæ йæ авæрдта Андойы хъæбысы.

— Уымæй дæр сразы уыдзынæн демæ,— худæндзастæй куыддæр зæрдæбын фæлмæнæй бакаст Андо æмæ альбом æнæрхъуыды рафæлдах-бафæлдах кæнынц къухтæ.— Алыгъуызон бандæттæ, сыретæ, фынгтæ, сынтæджытæ, фæхсбандæттæ, кусæнгæрзтæ, уыцы диссаджы орнаменттæ! Уыдон Кавказы адæмтæй иры йеддæмæ зонгæ дæр ничи кодта, даргæ нæ, фæлæ. Иууыл бæрзонд та уыди уды культурæ. Кæцы адæмы эпос æрлæудзæн Нарты каддджыты æмрæнхъ? Уый уымæн афтæ у, æмæ ирон адæм рахастой сæ рагон бæстæй — Иранæй, астæуккаг Азийæ стыр бæрзонд материалон æмæ уды культурæ, рахастой йæ адæймагады культурæйы авдæнæй æмæ йæ сæ хæстон царды сæрты бавæрдтой æмæ ноджы сбонджын кодтой Кавказы хæхты цъасы. Ахъуыды ма кæнут,— сбуц Андо, ныхмæ дзурæг куы нæ уыди, уæд,— зæронд фидар гæнах. Изæры талынг. Арт æнæхъæн хъæдтæй пиллон уадзы къонайæ аххæрджытæм. Уæларты цæджджинаджы мидæг пæлхъ-пæлхъ гæнгæ фыцы æнæхъæн дзæбидыры мард. Зынджытыл цъыс-цъыс кæнынц бур физонджытæ. Сылтæ зилахæрттæ кæнынц хъæлдзæгæй, фæлæ æфсæрмдзæстæй, æхсæвæр цæттæ кæнынц. Бадынц фæхсбандоныл хæстифтонг богалтæ. Кæстæртæ лæууынц, сæ хъаматы сæртыл хæцгæйæ, цæстытæ æрттивынц, былтæ æмыр, æрфгуытæ æлхынцъ хъазуат цыбæлæй. Уæлийæ бады зæронд фæндырдзæгъдæг æмæ дыууадæстæноныл цæгъды. Барджын хъæлæсæй хæссы кадæг рагон адæмон хъайтартыл... Рæсугъд!.. Æз разы дæн, уыцы дуджы куы цардаин, ууыл...

— Æз дæр! — хъæлындзыйæ йын аскъæфта йæ ныхасы кæрон Дзыллæ.

— Романтизм æмæ идеализмы арвистон, буржуазон идеологийы æмбыд бындурыл,— багуым-гуым кодта Тугъан æнæ искæмæ комкоммæ дзургæйæ алыхаттау.

— Уæу, мæнæ цæй æрра сæнттæ хъусын,— фæрсæгау бакасти Тугъанмæ æмæ йæ къухтæ дисгæнгæ фæйнæрдæм фæхаста æмæ сæ стæй кæрæдзийыл абыдта Асиат.— Нæ диссаджы хъайтарон дугæй лидзы астæуккаг сæдæзты цардмæ! Кæм? — примитивон мыггагон цардмæ! Уый нырыдугон хъуыды нæу, советон бæстæйы схъомыл цæрæджы хъуыды. Уый æмбыд буржуазон хъуыды у, æндæр ницы.

— Къаты бонтæй æрхæнд у нæ дуг дæр, цъæх, иугъуызон, æнæахорæнджын бонтæй. Уæд та иудадзыг рæсугъд, тохы, æхсардзинады, уарзондзинады, фыдазары, хъасты, æгъдауы колоритон бонтæ, колоритон царды,— нæма æрырвонг йæ бæллицæй æмæ цыбæлæй дзуры Дзыллæ.

— Ахуыссыди классон химбарынад ацы сылгоймагмæ,— хъæддыхдæрæй сдзырдта Асиат,— æмæ æвæдза фидар фæскомцæдисонæй...

— Ома цы? — æрчъицыдта æмæ топпыхосау фæпæртт кодта Дзыллæ.— Уый мæнæй мыййаг зæгъыс, кусæг классы идеологийæ фæиртæст дæн, æви мыггагон сконд класстыл дихтæ кæнынмæ хъавыс?

Асиат фемдзаст и йе ’ мбалы фæсырх цæсгоммæ æмæ æвиппайды ницыуал сарæхсти зæгъын.

— Классон дихдзинад, классон тох цыфæнды сконды дæр уыди, уыди мыггагон сконды дæр,— йæ фæуыргъуыйы цы дзуры, ууыл æнæахъуыдыгæнгæ фидауыны хъæлæсæй бакодта боныфæстагмæ Асиат.

— Нæ куыст кæронмæ фæхæццæгæнинаг у. Цы материалон æрмæг æмæ эпосы æрмæг æрæмбырд кодтам, уыдон уæддæр ницы уыйас давынц 18-æм сæдæазты цардыуаг сбæлвырд кæнынæн. Хъæуы нæ фольклоры æрмæг æмæ таурæгътæ уæды дугæй. Æз ам лæууын уыцы куыст бакæныны тыххæй, цы мæй ма мын баззад, уый дæргъы,— багуым-гуым кодта, йе ’мбæлтты быцæумæ æмгæрон дæр не ’рцæугæйæ, алыхаттау Тугъан.

— Æз дæр лæууын мæ мæйы дæргъы,— бузныг цæстытæ базылдта Тугъанмæ æмæ æхсызгон хъæлæсæй сдзырдта Асиат уый цинæй, ныхасы фæндаг кæй фæзылди бырынцъаг ихæй.

— Уæдæ æз дæр разы!

— Æз, куыд нæ экспедицийы сæрдар,— фидар кæнын Тугъаны фæндон,— бынтондæр æнæразыйæ бакодта Андо, баззайыны хъæппæрис уый кæй нæ уыд, уый фæдыл.

— Уæдæ хъуыддаг ууыл ахицæн уæд,— багуым-гуым та кодта Тугъан æмæ абондæргъы фыццаг хатт йæ цæстытæ систа йе ’мбæлттæм.— Изæры нывæст сараздзыстæм æмæ райсомæй райдайдзыстæм кусын. Æрмæст иу бадзырд. Алчи уæ йæ субъективон равгтæ йæ хызыны сæвæрæд æмæ фыссæд, æрмæст афтæ, кадæггæнæг куыд æмæ цы дзура. Ды, Дзыллæ, ферох кæн дæ лыстæг буржуазон эстетон цæстæнгас æмæ идеализм, тфу, цымæ уымæй хъауджыдæр иронау дзурын нæ сахуыр уыдзынæн,— фæмæсты Тугъан, нæ уарзы иронау дзургæйæ æцæгæлон дзырдтæ æвзаджы хæццæ кæнын.— Нæ дуг къаты бонтæй нæу. Куысты æмæ тохы бонтæй у, æмæ идеологон дзæгъæлтæ ма кæн. Ды та, Андо, дæ буржуазон романтизм ныууадз. Уый дын революцион романтизм куы уаид, уæддæр ма йыл хъæцыдæуид, фæлæ дын дæ буржуазон романтизм дæ классон мудæнтæ къуымых кæны, фæдзæгъæл дæ кæны растмарксистон анализæй. Ды та, Асиат, де ’нæныфсхастдзинад ныууадз, кæннод фыртæссæй цы сдзурыс, уымæн дæр ницыуал базоныс æмæ æдылы хъуыдытæй гæрæхтæ райдайыс. Тохæй ма тæрс, тохæй! Стæй æгæр иувæрсон цæстæнгас ма дар фыдæлтыккон цардмæ. Царды æппæт йæ алы ’гъдауæй иумæ барын хъæуы, кæннод ын раст саргъгæнæн нæй. Афтæ. Цæй, куыст ерысæй фæуæд,— фæзылдта йæ ныхас Тугъан, куы ауыдта йе ’мбæлтты фæтар цæсгæмттæ æмæ быцæу кæнын æввонг цæстæнгас, уæд.— Хуыздæргъæдон æмæ тагъддæр фæуыны куыстыл ерысæй сидын уе ’ппæтмæ.

— Æз исын дæ сидт,— фæлмасæй бакаст Тугъанмæ Асиат.

— Мах дæр æй исæм! Изæры йæ нывæсты кæрон бафысдзыстæм,— йæхи æмæ Дзыллæйы бæсты дæр сразы Андо.

Дзыллæ фæпыхцыл кæнынмæ хъавыд Андомæ, фæлæ йын йæ хæлар цæстæнгас куы ацахста, уæд йæ къахæй ариуыгъта æмæ Тугъанмæ фæзылди:— Хорз, нæ ортодокс, хорз, фæуæд афтæ!

Асиат Тугъаны базмæлгæ куы ауыдта, уæд сыстад æмæ йæхи айвæзтытæ кодта. Йæ фæдыл сæ бынæттæй фæгæппытæ кодтой Дзыллæ æмæ Андо дæр.

— Хинайынмæ кæй фæнды, уый мæ аййафæд! Асиат, раййаф-ма мæ,— фæхъæр кодта Дзыллæ æмæ уырдыджы доны ’рдæм атахти.

 

 

ОНИ ШТУРМУЮТ БАШНИ

Из Юго-Осетинского научно-исследовательского института сюда присланы студенты; их четверо: две девушки и двое молодых людей. Своим приездом они взбудоражили не только аул Масгута, но и все ущелье в окрестностях. Они учатся в Москве в одной из высших школ; на лето их отпустили на отдых, но до отдыха ли им! Едва доехали до Чреба[7], тотчас явились в институт: вот, мол, и мы, подготовленные для исследовательского дела. Оглядел их испытующим оком директор института, подумал и направил в аул Масгута.

Не сидится на месте теперешней молодежи, беспокойное выросло поколение. Эпоха наша — буря, и жизнь и строители ее бурны. Не осталось угла, который бы не обследовали, склепа, куда бы не заглянули, вершины, с которой не прыгали бы эти четверо беспокойных. Что осталось неисследованным ими в ауле башен и в окрестности? Куда только не носили их стальные, упругие ноги, будь то вышка башни или старая сакля! Все высмотрели пытливыми глазами, выпотрошили, вынесли на солнце жизнь дедов и отцов. Их записные книжки без устали вбирали в себя драгоценный материал, но молодежь все не хотела угомониться. Вот и сегодня с вершины холма Царциата засверкали их коричневые от загара ноги; блестят, точно просмоленные балки байматовского хадзара[8]. Уж и фыркали наши девушки и невестки, которые еще закрывают платком рот, дивились их чудной одежде, а пуще всего голым ногам.

А сколько раз молодой горец, оробев, отводил от них смущенный взгляд! Пожилые люди — те открыто негодовали: «Бесстыдники, разве у осетин нет больше афсарма[9]?» Но убедившись, что приехавшие — скромного поведения и что в их поступках нет ничего предосудительного, жители Масгута оставили их в покое.

И вот, смотришь, ребятишки, подражая гостям, мчатся по улицам аула в коротких штанишках и безрукавках. Привыкли к ним понемногу и жители Масгута, подружились с ними. Да и приехавшие старались заслужить их дружбу, помогая им, чем могли: дадут больному лекарство, подсчитают колхознику его трудодни, а то и самому колхозу пособят в учете и составлении плана. Случалось, и в полевые работы впрягались: косили сено, убирали его и на полях колхоза, и у единоличника. Приветливости, радушию их не было конца. Прошло уже более трех недель, как они приехали, а никто не слыхал от них дурного слова: никого не обидели, не за что было горцам попрекнуть своих гостей. Продукты они привезли с собой. Если что и покупали иногда, тотчас же расплачивались. Жили в палатках: девушки в одной, парни в другой. Как подойдут к аулу, сейчас палатки и разобьют. Была рада им аульная молодежь, приходила посидеть, поиграть, поговорить: девушки к девушкам, а молодые горцы к юношам. Случалось, приходили и те, кто постарше, посидеть, а иной раз и посоветоваться.

Как всегда, угрюм Баймат. На лице — два ряда усов: один протянулся под морщинистым носом, почти закрывая рот, другой навис над немигающими, всегда полуприщуренными глазами. На худом лице плотно сжаты тонкие губы, щеки впали, скулы заострились. Палка подпирает лоб, иначе голова упадет на грудь, — не держит ее старческая шея. Глаза неподвижно устремлены в землю. Язык, как немая ложка в пустом ящике рта. Только уши так и ходят ходуном, как у быка. Слушает старый Баймат напряженно, всем существом ловит каждое слово, даже жевать перестает.

— На мой взгляд, эти темные пещеры-сакли, громады-башни из необтесанного камня, стены, сложенные без извести, это просто жилища троглодитов, да, все это всего только «материальная культура» троглодитов и ничего больше, — говорит Асиат.

— Это твоя субъективная точка зрения. Ты не годишься в ценители красоты. Ты слепа интеллектуально и близорука, — вскочила Дзылла, задетая за живое рассуждениями Асиат. — Ведь ты же видела калатчины, кровати и столбы в хадзаре Баймата. Какая удивительная, ажурная работа!

— Все это — пустая болтовня, а не марксистский анализ,— пробурчал Туган, почесывая карандашом переносицу и о чем-то напряженно думая.

Слушает старый Баймат эти странные речи. То и дело слышатся непонятные ему слова. Догадывается он, что разговор у них не о теперешнем, а о старых, его — Баймата — временах, но хорошим или дурным поминают они их, этого ему не разобрать. Если спросят его о чем, он промычит: «Нет», «Да» и опять замолчит. Зачем говорить? Кто поймет его? Кому интересно знать то, что давно уже ушло, то, о чем и в помине нет под натиском новой жизни? Как-то на ныхасе повествовал он о старине. И что же? Засмеяли Баймата, да и предкам его досталось.

Нет! Былое глубоко погребено в тайниках его сердца, не выйти ему наружу, пусть оно умрет вместе с ним. Точно дедовская башня, нем Баймат. Словно под мшистым покровом башен, скрыта в иссохшем теле старика повесть о прошлом, Асиат, Андо и Дзылла окинули взглядом аулы и башни.

На некоторое время воцарилось молчание.

— Прошлое осетинского народа — это эпопея войн, сражений, боев. В этом, Асиат, ты права. В беспрерывной борьбе, в окружении врагов — вот в каких условиях протекала жизнь наших предков. Сначала гунны. От топота конских копыт дрожала тогда земля. До сих пор еще можно услышать о них в народе рассказы. Ведь это от тех далеких времен осталось проклятие: «Да станешь ты жертвою гунна!» После гуннов — орды монголов, затем другие кочевые народы, потом кабардинцы, наконец владычество русской монархии. Поселившись в складках кавказских гор, наши праотцы должны были с оружием в руках отстаивать свое право на жизнь и неустанно отражать нашествие пришлого врага, чтобы не быть стертыми с лица земли. Из-за куска земли, величиной с ладонь, они принуждены были истреблять один другого, жертвовать многими жизнями.

Взгляните на эти башни, на эти укрепления, дома. О чем они говорят? О том, что они были великолепно приспособлены для битв. Посмотрите, в каких местах они расположены; лучшие военные специалисты-инженеры не выбрали бы стратегически более выгодных пунктов. А как они были укреплены! Пушечные ядра отскакивали от стен башен, как мячи. Бывали в Осетии такие искусные кузнецы, что выкованную ими кольчугу мог пробить только меч, ими же изготовленный. Одежда наших предков как нельзя лучше была приспособлена для боевой жизни. Нет, друзья, хоть и однобока, тем не менее очень высока была их материальная культура, — произнес Андо.

— Ты называешь ее однобокой военной культурой, Андо, между тем это была многосторонняя, широкая культура,— заметила Дзылла. — Ты упускаешь из виду утварь, орудия труда. Смотри! — сказала она и, вытащив из висевшей сбоку кожаной сумки альбом, заполненный рисунками, бросила его на колени Андо.

— Ив этом я согласен с тобой, — мягко улыбнулся девушке Андо, машинально перелистывая страницы альбома. — Эти скамейки, фынги[10], кровати, орудия труда, с их удивительной орнаментацией, все это замечательно! Представьте себе крепкий ганах[11]. Вечерняя мгла нависла над аулом.. Пламя очага от брошенных в огонь поленьев вздымается к потолочным балкам. В огромном чугунном пивном котле варится целый тур. Под ним, на раскаленных углях, шипит, румянится истекающий жиром шашлык. Суетятся женщины, сдержанно веселые, готовят ужин. На длинных скамьях сидят мужчины в боевых доспехах, в любую минуту готовые выйти по первому сигналу тревоги. Младшие стоят, положив руку на рукоять кинжалов; глаза блестят, губы сжаты, брови изогнулись, во всем облике — страстная жажда бранных подвигов. На почетном месте сидит фандырцахдаг[12]. Под звуки двенадцатиструнного фандыра величаво повествует он о народных героях. Я хотел бы жить в те времена!

— Какие бредни! — всплеснула руками возмущенная Асиат. — Стремиться от нашей героической эпохи назад к средним векам, к примитивному родовому строю?

— Надо работу довести до конца. Сведения, собранные нами о материальной да и о духовной культуре, очень слабо освещают жизнь наших предков в XVIII веке. Нам необходимо познакомиться с народным творчеством, сказаниями именно этой эпохи. Эта работа не входила в наш план, но теперь для меня ясно, что ее необходимо провести. Я останусь здесь для этой работы весь месяц, который имеется в моем распоряжении, — пробасил Туган, по обыкновению не вступая в спор с товарищами.

— Я тоже, — обрадованно сказала Асиат.

— В таком случае и я, — заметила Дзылла.

— А я, как начальник экспедиции, утверждаю предложение Тугана, — сказал Андо, несколько раздосадованный тем, что инициатором этой затеи стал не он.

— Итак, решено, — пробурчал Туган, — вечером составим план и начнем работать. Но с одним условием: субъективное-отношение к вещам спрятать поглубже в сумку и записывать все так, как будут говорить наши сказители. Ты, Дзылла* оставь свое мелкобуржуазное мировоззрение и идеализм. Наше время — не серые будни, наши дни — дни интенсивной работы и борьбы! Ты же, Асиат, не будь такой робкой, а то иной раз от смущения такое вдруг ахнешь, что только держись! Не бойся борьбы. Не расценивай жизнь наших дедов слишком односторонне. Чтобы жизненным явлениям дать правильную оценку, надо охватить их со всех сторон. Итак, соревнование — во главу угла! За темпы, за лучшее качество работы! Вызываю всех!

— Принимаю! — улыбнувшись, произнесла Асиат.

— Мы тоже, — решил Андо за себя и Дзылла.

Дзылла хотела было рассердиться на Андо, но, встретивего ласковый, смеющийся взгляд, повернулась к Тугану и сказала:

— Хорошо, товарищ ортодокс, хорошо, будь по-твоему! Асиат потянулась, встала. За ней вскочили Дзылла и

Андо.

— Кто хочет купаться, догоняйте! Ну-ка, догони меня, Асиат! — крикнула Дзылла и стремительно пустилась бежать. к реке.

 

   

[7] Чреба — ныне г. Цхинвал, столица признанной независимой республики Южная Осетия-Алания.

[8] Хадзар — дом или та часть его, где находился очаг.

[9] Афсарм — законы гор, адаты, обычаи старины, например, почитание старших, покорность, безгласность женщины и т.д.

[10] Фынг — круглый, низкий, треногий столик.

[11] Ганах — замок, крепость, башня, приспособленная под жилье.

[12] Фандырцахдаг — гармонист, скрипач (букв.: «фандыр» — гармоника, скрипка, лира, балалайка, «цахдаг» —играющий).

 

 

Мæсгуытæ сдзырдтой

Фæззæг, хъулон-мулон хилджын фæззæг æрбалæууыд Мæсгуыты бæстæйы дуармæ, хæлары уазæгæй. Бур-бурид бурæй æрттивынц кæрдинаг хуымтæ, фæмæкъуылджын сты угæрдæнтæ. Хъæд фæхъулонтæ ис алыгъуызон ахорæнтæй. Бæрзонд хæхтæ нал дасынц сæ хил æмæ æруагътой сæ урс зачъетæ сæ уæрæх риутæм — бæрзонд фæтæнтæм. Зачъе-мит æрвыл бон даргъæй-даргъдæр кæны, стæй иу бон бамбæрздзæн æппæт Мæсгуыты бæстæйы буар.

Йæ хуыз нæ ивы æрмæст тарбын кæрдæггъуыз нæзы хъæд. Царциаты къуыппыл нæзы хъæды къох фæлгæсæнтæ кæны фæйнæрдæм бæрзонд цъуппæй æмæ хаттæй-хатт басусу-бусу кæны рог уддзæфимæ. Йæ хæд бын Бурсæгаты зæппадз, йæ дæлийæ та сæ мæсыг æмæ фидæртты хæлдтытæ; уыдон дæр нæ ивынц сæ фæныкæнгæс хуыз, сæ алфæмблайы къулаив фæзтæ бæзджын гауызау мæцъæл сты сæууон æртæхæй, хур æххæст нæма систа æртæхы, æмæ йæ тынтæ хъазынц æртæхы, цæстыты диссаг æрттивæнтæй.

Баймæт бады йæ бынаты æмæ химидæг дис кæны: Куыд раджы ссыдысты абон йæ цурмæ йæ хæлар æнахуыр фæсивæд! Нæзы хъæды къох йæ иу гæбазæй æрбаххæст суанг мæсыджы æмбуар. Мæсыджы хæд фарсмæ хицæнæй, иннæ бæлæстæй иртæстæй, слæууыд æвæджиау стыр нæзы бæлас. Æвæджиау йæ бæрзондæй æмæ йæ ставдæй дæр. Йæ лæуды уаг афтæ у, цыма кæддæр незаманы æвзаргæ æфсады зæронд домбай фæтæг æд æфсад мæсыгмæ æрбалæбурдта, æмæ цыдæр хинæй йæхæдæг нæзы бæлас фестад, йе ’фсад та нæзы хъæд. Йæ домбай цæнгтæ ма бæргæ байвæзта стыр бæлас, фæлæ мæсыгмæ нæ баххæст. Бæласæн йæ сæр лыг у æмæ уый адыл æхсæвыгон бæласы фенхъæлдæуыдзæн дыккаг тъæпæнсæр мæсыг, æрмæст ноджы бирæ бæрзонддæр æмæ фæтæндæр мæсыг Бурсæгаты мæсыгæй.

Баймæт бады алы хаттау æгомыг, æдзынæг. Хъусы змæлгæ хъустæй фæсивæды ныхасмæ, фæлæ диссаг, хъыг ын уый уыди, ацы фæсивæд кæй цыдысты ардæм Баймæты хибар бынатмæ, кæй йæ хъыг дардтой сæ сонт дыбал-дыбулæй. Ныр та йын цыма, æхсызгон у, йæ цуры кæй сты, уый, æмæ куыддæр йæ зæрдæ фæсæххæтт кодта сæ ныхасмæ.

— Не ’мгъуыд фæуыныл у, æмбæлттæ, афон у Чъребамæ аздæхынæн, стæй нæ ахуыры азы райдиан дæр æрыввахс. Чъребайы чысыл аулæфдзыстæм æмæ Мæскуымæ сбæлццон уыдзыстæм фæстæмæ, æрымысыдтæн Мæскуыйы, цы йæ æмбæхсон.

— Андо, æмæ ма иу-дыууæ боны куы афæстиат уæм, уæд цы кæны. Акæс-ма, цы диссаджы рæсугъд у фæззæг Мæсгуыты бæстæйы. Æз ам цæрынæй нæ бафсæдин,— цыбæлæй дзуры Дзыллæ æмæ стыр нæзы бæласы цонджы къалиуыл хъеллæуттæгæнгæ фæлгæсы фæйнæрдæм.

— Нæ куыст фестæм æмæ цæуын хъæуы, Дзыллæ. Æниу, æвæдза, мæныл дæр цыма базыртæ базад ацы диссаг бæстæйы, афтæ æнкъарын мæхи. Ныртæккæ дæр фестин, мæ базыртæ айвазин æмæ атæхин цæргæсау,— акасти Андо Дзыллæмæ куыддæр æнахуыр фæлмæн цæст ферттывдимæ. Чызг ын йæ цæстæнгас ацахста, фемдзаст лæппуйы цæстытæм, стæй цæсгом фæсырхимæ йæ мидбылты бахудт, æмæ цæстæнгас атыдта лæппуйæ, æнæдзургæйæ.

— Æмæ уæртæ фаллаг фарс куырм уыгау дæхи къæдзæхтыл сцæвис,— багуым-гуым кодта Тугъан æнæхудгæйæ, Андомæ Бакæсгæйæ.

— Андо, схиз-ма, кæддæра нæ чи раздæр схæццæ уаид бæласы сæрмæ,— фæхъæр кодта Дзыллæ.

— Андойы сыййафдзынæ ды, хъæлдзæг сæныкк! — фæгæпп кодта цингæнгæ лæппу æмæ уыцы-иу æхст скодта йæхи, чызг цы хус къалиуыл бадти, уымæ. Дыууæйы уæзæй хус къалиу æрсаст, рахаудтой æмæ кæлкæлгæнгæ фæзы, уырдыджы атылдысты дæлæмæ.

— Æнкъард мæм кæсыс, Тугъан, цыма разы нæ дæ цардæй Мæсгуыты бæстæйы. Ау, æппын дæ зæрдæ ницæмæй байради сæрды дæргъы? — фæрсæгау бакодта Асиат йæ цæстæнгас Андойы фæдыл хæсгæйæ. Уыдон кæрæдзи фесхойынц æмæ тулынц дæлæмæ, куы сæ иу, куы се ’ннæ фæразæй вæййы, афтæмæй.

— Рагон царды цаутыл таурæгътæ фаг не ’рымбырд кодтам, кæд æнæуый фольклор æрымбырд кодтам, уæддæр. Æнæ уыдон та зын сбæлвырдгæнæн у, цы социалон, экономикон цард кодтой, цы классон тох уыди фыдæлтæм, уый. Дысон дæр æй куы загътон, нæ куыстытæ куы бахыгътам, уæд. Цæмæн ма мæ фæрсыс? — æмæ Тугъан мæстыгæрæй йæхи Лæгъзцъитимæ кæсæг скодта.

— Уый куыстæй ма у разы, фæлæ æндæр ницæмæй дæ разы, ам цы рæстæг арвыстай, уый дæргъы? — æхсгæ каст бакодта лæппумæ чызг.

— Æмæ мæ æндæр цы æндæвта Мæсгуыты бæстæйы? — джихæй афарста Тугъан æмæ йæ цæстытæ зæхмæ æруагъта, фыссæнæй йæ дыууæ ’рфыджы астæу ныхгæйæ.

— Ницы! — хъæстгæнгæ фæзылланг кодта чызджы хъæлæс. Лæппу джихæй бакаст чызгмæ, хъуыдыгæнгæ азылд йæ цæстытыл, йæ фæлурс цæсгомыл. Стæй куыддæр химидæг тыхархайд акодта, цыма цыдæр уæззау уаргъ йе ’ккойæ аппæрста, афтæ суæгъд кодта йæхи йæ хъуыдытæй æмæ чызгмæ фæкомкоммæ йæ æнкъарæнтæй. Уадидæгæн ацахста чызджы æхсгæ цæстæнгасы мидæг мастимæ цыдæр фæлмасы ’рттывд æмæ ноджы ныджджихдæр.

— Асиат! Æмæ æз...— хъуыры цыдæр къуыбылой фæсагъд æмæ дзырдты нæ уадзы уæлæмæ. Чызг куыддæр æнхъæлмæгæсгæ ныттынг, фæгæмæл, цыма Тугъаны æд ныхæстæ аныхъуырдзæн...

— Æндæр... ницæуыл хъуыды кодтон. Ды та? — схаудта фæстагмæ Тугъаны дзыхæй æмæ уадидæгæн фæмæсты йæхимæ йе ’нарæхст æмæ æнæуæндаджы тыххæй, бынтондæр уыцы ныхæстæ зæгъинаг нæ уыд чызгæн.

— Æз? Æз та бирæ цæуылдæрты, фæлæ ды цы фендзынæ, цы банкъардзынæ? Куырм дæ! — уæззау ныуулæфтæй феуæгъд кодта йæ фæгæмæлæй йæхи æмæ фæхъæр кодта мæстыгæрæй чызг, стæй фестад æмæ хъæды гæбазы фæмидæг.

— «Куырм?» Цымæ цы зæгъынмæ хъавыди Асиат уымæй? Ау, цы нæ уынын, цы нæ æнкъарын?» — катæйттæ кæны Тугъан. «Æмбаргæ чызг у, æрвонг сæры магъзджын Асиат, фæлæ мæ цыдæр домы, цæмæдæр мæм æнхъæлцау у æмæ йæ куы нæ æмбарын. Æвæццæгæн æй фæнды мемæ æрдзы рæсугъддзинадыл дзурын, цин кæнын, æндæр цы? Æмæ уымæй раст у, чызг у! Сылгоймаг арфдæр æнкъары рæсугъддзинад, эмоционалон æгъдауæй тыхджындæр у нæлгоймагæй. Айдагъ интеллект ын бирæ ницы давы... Фæлæ мæ зæрдæмæ цæуы Асиат, æмбалæн бæзгæ у æмæ мын ме ’нкъарæнтæ куы бамбара, уæд мыл куы фæхуда, куы мæ схынджылæг кæна? Цæй, исчердыгон сæ бамбæхсдзынæн».

— Асиат, о, Асиат! — фæхъæр кодта Тугъан йæ катæйттæ аскъуынгæйæ.

— Цы дæ бахъуыди? Хъуыддæгтыл уынаффæтæй бафæлладтæн,— кæцæйдæр æрбайхъуыст чызджы хъæлæс.

— Рацу, цæуыл дæ фæнды, дзур!

— Мæн дзурын кæныс? Æмæ æз дæ дзурынмæ куы ’нхъæлмæ кæсын! — йæ фæстæ февзæрди æмæ фæлмæнæй бакодта Асиат.

Тугъан фæстæмæ азылди чызгмæ æмæ йын йæ цæстæнгас куы ацахста, уæд сыстади. Бакæстытæ кодта Асиатмæ, стæй йын æнæрхъуыдыйæ йæ къухыл фæхæцыд. Чызджы къух куыддæр бадыз-дыз кодта, фæлæ йæ нæ атыдта. Лæппуйæн йæ цæсгом, фæсырх, цыдæр зæгъинаг ныхæстæ сæры згъорæнтæ кæнынц, фæлæ сæ æвзаг зæгъын нæ арæхсы. Уалынмæ чызг йæ къух атыдта æмæ фæхъæр кодта:

— Гъей, Дзыллæ! Ма фæхудинаг кæн сылгоймаджы!

— Æз сразæй дæн,— тыхулæфт кæны æмæ амонды цæстæнгас æрттивæнтæ кæны йæ цæстытæй.— Гъы, хорз лæппу, ныр дæр ма æппæлдзынæ дæхицæй? — æмæ цæхгæр фæзылди Андомæ. Уый дæр лæфлæфгæнгæ схæццæ иннæтæм.

— Уый хæрды... ды фæразæй дæ! Фæзы мæ никуы.., аййафдзынæ! — уарзæгой цæстæй бакаст Андо Дзыллæмæ.

— А-а-а, сæрæй сымах хæрды зындзинад ахицæн кодтат! — бахудти Асиат.

— Æмæ сымах та? Цы дыл æрбамбæлди, Тугъан, дæ цæрæнбонты дæ ахæм уыргъуыйауæй куы никуы федтон? — хынджылæг кæны Дзыллæ æмæ Асиатмæ фæрсгæ цæстытæй бакасти. Дыууæ чызджы куыддæр иу уысмы дæргъы сæ цæстытæй кæрæдзиимæ ныхасы фесты.

— Æвæццæгæн, хæрды не сфæрæзта Асиаты фæдыл,— худы Андо.

Дзыллæ Асиаты цæстæнгасмæ æнæ разыйæ йæ сæр банкъуыста. Тугъан ницы æмбары æмæ хинымæр мæсты кæны.

— Цæй хъазынæн æмæ хынджылæгæн æгъгъæд уæд,— йе ’муд æрцыд æмæ та гуым-гуым кæны Тугъан, куыддæр тызмæгæй.— Мæнмæ иу зæгъинаг ис сымахæн. Цæвиттон, алы æрмæг дзæвгар æрымбырд кодтам. Уыдоныл ма, алы ахуырадон чингуыты ирон адæмы ивгъуыд царды тыххæй, уыдон куы бафтауæм, уæд ис ныффыссæн сæрмагонд куыст исты проблемæйыл. Цæй, æмæ райсæм нæхимæ исты ахæм проблемæйыл иртасынады куыст бакæныны хæс.

— Æмæ цы, ахæм проблемæ сыхалæн ис цардыуагæй фольклоры æрмæджы фæрцы? — йæ цæстытæ æнæразыйæ æрцауыгъта Тугъаныл Асиат.— Æрæмбырд кодтам кадджытæ, таурæгътæ, уыци-уыциутæ, æмбисæндтæ, аргъæуттæ. Фæлæ, раст дын зæгъон, цы пайда сæ скæндзыстæм мах, уый бæстон нæ хатын.

— Уый институты хъуыддаг у, мæнмæ гæсгæ. Спайда сæ кæнæд, куыд æй фæнды, афтæ. Мах нæ хæс сæххæст кодтам уæлдайджынтæй. Асиат цы ранымадта, уыдон нæ уæлдай куыст сты, уымæн æмæ нæ хæс æрмæст материалон Культурæ уыди рафæлгъауын. Мæнæн уый зонын дæр æгъгъæд у, нæ адæмон фольклор иттæг бæзджын æмæ бæрзонд кæй у, кæй сывзæрди нæ адæмы историйы хицæн дугты, кадджын, хъайтарджын дугты. О, фæлæ нын кæд институт бахæсджын кæна йæ «уацтæн» ахуырадон куыст ныффыссын, уæд æз «нæ» зæгъинаг нæ дæн,— ныхас айста йæхимæ Андо.

— Стæй, цæй диссаджы рæсугъд кадджытæ æрæмбырд кодтам, цæ! Кадæггæнæгмæ хъусгæ-хъусын-иу мæ рох дæр æрбаци, фыссын сæ кæй хъæуы, уый,— бæллицæй бакодта Дзыллæ æмæ нæууыл йæхи æруагъта.

Фæсивæд зæронд бæласы бын нæууыл сæхи æруагътой æнæдзургæйæ, кæмæ куыд хуыздæр касти, афтæ. Чи бадгæ æркодта, чи æрдæг фæрсыл. Чысыл фалдæр хибарæй мæсыджы аууон бады зæронд Баймæт. Адæмæй сæрхызт, дис кæны йæхи мидæг, цæмæй йæ æлвасынц сæхимæ ацы æнахуыр фæсивæд, афтæ æнæхъинæй йын йæ сæрхызтдзинад чи халы æмæ йæ ам дæр чи хъыг дары. Цæмæн æм кæсы дзæбæх ацы фæсивæдмæ хъусын, хъыг ын куы у хъусын адæймаджы ныхасмæ. Æмбаргæ сæ куы кæнид, уæддæр ма цынæ ис, фæлæ сæ æрдæг цъæррæмыгъдтæй гæзæмæ йеддæмæ æмбаргæ дæр куы нæ кæны. Стæй йын цæмæн афтæ хъыг у сæ сомы кой? Мæнæ сæм ныр дæр алы хаттау æдзынæгæй хъусы, лæдзæг ныхмæ быцæу сывæргæйæ, æмæ дис кæны, куысты койæ дарддæр сæм кæй никуы ницы вæййы, ууыл. Раст у, абонау хаттæй-хатт æнæаипп хъæстытæ дæр акæнынц, фæлæ цыма фефсæрмы вæййынц, афтæ уадидæгæн фæуадзынц сæ хъæзтытæ. Стæй сæ рох никуы уыд, Баймæт ам кæй бады, æмæ дзурынц сабыр, хъазынц æнæ хъæлæба, цæмæй йæ йæ хъуыдытæй ма аиртасой; уый нæ хатынц, Баймæт уыдонмæ хъусæг кæй вæййы, цалынмæ йæ цуры вæййынц, уалынмæ. Рæсугъд фæсивæд сты. Мæнæ иу æртæ къуыри дæргъы сæ ам къуыппыл нал федта æмæ сæ мысыди. Æнæрхъуыдыйæ сæ агуырдта, афтæ сыл фæцахуыр ис. Цæмæйдæр ын байдзаг кодтой йæ иунæджы царды бонтæ, фæлæ цæмæй, уый нæ хаты. Дзæбæх фæсивæд сты, адæмыл сæхи ауындзынц, æххуыс сын кæнынц алцæмæй, æгъдауджын сты, æфсармджын. Гъе, фæлæ куыддæр æнахуыр сты, йæ дуджы æфсармджын фæсивæды æууæлтæй сæм ницы ис, ницы уадиссаг ныры фæсивæды æууæлтæй дæр. Науæд искуы-ма уый дæр æрцыди, æмæ чындздзон чызджытæ æмæ усгур лæппутæ бонтæ иумæ æрвитой? Нæй. Ирон фæсивæд сты, фæлæ цавæрдæр æндæр царды фæсивæд сты, ахæм царды фæсивæд, Баймæт кæй нæ зоны. Гъе, стæй сæхи ног царды койтæ куы фæкæнынц, уæд æй барынтæ сисынц Баймæты дуджы цардимæ. Æвзарынц йæ дуджы цард. Хаттæй-хатт сæмбæлынц йæ дугон цардыл, гъе, раст цыма сæхи цæстыты раз ацыд, хаттæй-хатт та йæ бынтон зыгъуыммæ æмбарынц. Диссаг фæсивæд. Стæй сæ цæмæн бахъуыд рагон дуджы цард зонын, цы дзы къахынц? Хъæуы фæсивæдау, хуымæтæджы цымыдисæн æмæ аргъауыл хи ирхæфсынæн нæ! Уый Баймæтæн бæрæг у. Фæлæ уæдæ цæмæн? — Æмæ Баймæт ноджы тынгдæр гæмæл кæны йæ хъустæ фæсивæдмæ.

— Фольклор æмæ уæлдайдæр та цардæй исты таурæгътæ раст сыхалдзысты махæн æхсæнадон дзыллæйон ахастытæ, экономикон уавæр, классты сконд æмæ классон тохы змæлдтытæ нæ фыдæлты ’хсæн. Уыдон нын ратдзысты раст сбарын нæ дзыллæйон рæзынад. Фæлæ, раст зæгъгæйæ, мах цы ’рмæг æрымбырд кодтам афæстаг къуыриты дæргъы, уыдон иттæг бæзгæ æрмæг не сты. Раст зæгъын хъæуы, фæззæджы куыстыты тæмæны адæмы не ’вдæлы махмæ. Фæлæ мæнæ Баймæты хуызæн зæронд адæм нын куы ракæниккой комкоммæ цардæй исты, сæ цæстыты раз æрцæугæ, науæд фехъусгæ хъуыддæгтæ, схонæм уыцы ’рцæугæ хабæртты «Кадджытæ», гъе, уæд нæ хъул сах абадид, гъе.— Асиатæн æрæджиау дзуапп дæтты Тугъан.

— Мах цы æрмæг æрымбырд кодтам, уыдон дæр æгъгъæдыл нымайын цыфæнды проблемæ сыхалынæн дæр,— йæ къахæй ариуыгъта Дзыллæ.— Æниу ахæм куыст махмæ нæ кæсы, Андойы загъдау, фæлæ...

— Æмæ уæдæ æрмæг куы ’мбырд кодтай, уæд дæ зæрдыл никуы æрлæууыд хицæн фарстытæ? Дзырдæн зæгъæм: цы уавæры уыд сылгоймаг æмæ цæмæн? Цæй фæдыл уыдис карз тугисыны хъуыддаг æмæ цы экономикон бындурыл æнцади? Цæй тыххæй цагътой кæрæдзи фыдæлтæ? Ау, уæд цы ахуырадон кусæг дæ æмæ йæм бафтау: политикон кусæг,— йæ къухтæ фæйнæрдæм дисгæнгæйæ фæхаста Асиат.— Раст зæгъы Тугъан,— ныхасы апп аивта Асиат, цæмæй та Дзыллæ ма сзагъд кæна,— цардæй исты хабæрттæ нæм цъус ис, стæй нæм цы ис, уыдон дæр фæсивæд ракодтой, æмæ цух не сты сæ ракæнджыты субъективон æнгасæй, романтизмы дæлдзырæдтæй, уый адыл иттæг бæзгæ æрмæг не сты, æнæ асыгъдæг кæнгæйæ.

— Æз ныртæккæ дæр цæттæ дæн ныффыссын куыст, кæцы фæнды проблемæйыл дæр, цы æрмæг нæм ис, уый бындурыл. Æгæр хорз æрмæг дæр ма у! — хиппæлæгау бакодта Андо.

— Æмæ рауайдзæн æмбыд романтикон, науæд идеалистон дзæнгæда,— фæтызмæг Тугъан.— Махæн институт, куы ма йæ зæгъын, чи зоны бафæдзæхса исты ахуырадиртасæг куыст ныффыссын хицæн социалон кæнæ экономикон фарстыл 18-æм сæдæазæй. Ахæм стыр баууæнчы хъуыддагыл «нæ» зæгъинаг стæм мыййаг? Æппындæр нæ. Гъе æмæ нæ уый тыххæй хъæуы ноджы лæмбынæгдæр бакусын. Хъæуы нæ ссарын зæронд кадæггæнджыты, цæмæй нын уыдон радзурой сæ дуджы царды ’рцæугæ нывтæй, науæд кæй фехъуыстой сæ фыдæлтæй, уыдонæй. Ахæм зæрæдтæ ницы субъективон цъарыг хæссынц цауæн йæхимæ аивадон æвзагæй дарддæр.

— Уый фæнд у, гъе! — сцин кодта Асиат.— Фæлæ ахæм кæй зонæм Мæсгуыты бæстæйы? Амонынц нын, кæй фæрсæм, уыдон уæлæ Къæбырджын хъæуккаг Асæхы, æмæ мæнæ Бабийы. Асæх фырзæронд у кæмдæр, стæй хæццæ кæны цаутæ. Баби та рагæй нал кæны кадджытæ.

Æвиппайды Асиат цæуылдæр фæкатай, стæй цыма йæ катай абырста, стæй йæ сæр батылдта, сыстад æмæ Баймæтмæ бараст. Баймæты цур йæхи æруагъта.

— Баби, о Баби, ракæн ма нын дæ кадджытæй, æхсызгон нæ куы хъæуынц,— ласы фæлмасæй чызг йæхи Баймæтмæ, æмæ æнæуæндонæй дауы зæронды лæдзæг йæ къухæй.

Фæсивæд кæрæдзимæ бакастысты Асиаты ныфсхастыл дисæй, стæй сæхи æввахс байстой Баймæтмæ.

— Баби, æз дæр дæ курын, æмæ мæнæ не ’ппæт дæр.— Дзыллæ адæргъ Баймæты къæхты раз æмæ фыр фæлмасæй ризы хъæлæс.

Лæппутæ дæр æрбадтысты Баймæты цур. Фæсивæд æфсæрмæй сæ улæфт фæурæдтой æмæ æнхъæлмæ кæсынц Баймæтмæ,— цы зæгъдзæн?

Зæрдæ куыддæр бахъыдзы кодта зæронд Баймæтæн. Æхсызгон ын у чызджыты рæвдаугæ, æфсæрм лæгъстæйы ныхас. Зæрдæйы их атади æмæ хъарм донау атавта зæрдæйы хъусты. Уыцы хъарммæ хъусæг фæци Баймæт, ницы дзуры. Фæсивæд алы хаттау «нæ» зæгъыны æнхъæлцауæй фенкъард сты. Фæлæ сæ дисæн ацы хатт Баймæт нæ дæр «нæ» загъта, нæ дæр «о». Йæ фыдæлты мæсыгау ма æнæзмæлгæ аци йу дзæвгар, йæ цæсгом цъæх айнæджы фарсау, стæй æнæфенгæ уæззау систа йæ сæр, ныхыл фæхæрд кодтой уæллаг рихитæ — æрфгуытæ, æнæуынæг цæстытæ ’рзылдысты, арв Лæгъзцъитийыл кæм æрынцад, уырдæм, сабыр базмæлыдысты æууад зачъетæ, сæ фæстæ та хус фæйнæджытæ — æфсæртæ æмæ диссаджы фæлмæн, риуæй цæугæ зæлджын хъæлæс ныззарыд фæсивæды хъусты.

Сдзырдта Баймæт — зæронд мæсыг:

— Куырм дæн æхгæд зæппадзау, къуырма — калд мæсыгау. Бампылдысты мæ хъуыды, мæ зонд хус серайау. Бахус и ме ’взаг мæ дзыхы, фæйнæджы гæппæлау. Къуымых у мæ ныхас, хуыр-хуыр у мæ хъæлæс. Кæд искуы æвзыгъд уыди мæ зонд, кæд искуы мæ хъæлæсы хъуысти æндон зæлланг, уæд абон талынг у мæ зонд, талынг мæйдарау, æмыр у мæ хъæлæс уæртæ уыцы бæласы зæнгау. Бирæ мæ ма ’нхъæлут, бирæйы адæймаг нал дæн.

Стыр уынаффæты мидæг стут, мæ хуртæ, цыргъ у, фæринкау, уæ зонд, хъримагау уæ цæст, æрдыны босау уæ хъус, фæндырау уæ хъæлæс, фæлæ уын уадиссаг ницы хаты мæ талынг зонд. Æнахуыр фæсивæд мæм кæсут. Нæ мæ дуджы фæсивæды ’нгæс стут, нæ нырыккон фæсивæды. Нæ кард æмæ уарт у уæ бæллиц, нæ хорз бæх, нæ хорз чызг, нæ æхсары ном æмæ кад, нæ чындзæхсæв, нæ марды дугъ — ахæм бæллицтæй царди мæ дуджы фæсивæд. Ныр дæр цæры фæсивæд хорз хосдзауы, хорз ахуыры, хорз барæджы, хорз кафæджы бæллицтæй, фæлæ уыдон дæр не сты уæ бæллицтæ. Æви æппæт царды бæллицтæ арф бæллицут, афтæ дæр мæм фæкæсы, фæлæ сæ æргом не ’вдисут æфсæрмæй, цы уын зонын. Æдзух уæм ис цыдæр ахуырады кой, хæссут арæх фыдæлтыккон царды койтæ, фæлæ не ’взарын, нæ хатын, цæмæй мæ фæрсут. Гъе, фæлæ цы зонын, уый уын нæ бахæлæг кæндзынæн. Фыдæлты намыс рæгъмæ хæссут, агурут, æвæццæгæн, ныры цардæн хуыздæр фæрæзтæ, адæмы амондæн æнцондæр фæндæгтæ. Рæстмæ уын уæд уыцы фæнд, рæстмæ уæ куыст, мæ хуртæ, мæ зæронд сæр уын уый фестæд, цæмæй дзы райгонд уат. Зæгъынц, цыдæр æмдзæрин цард, дам, рæзы, цыдæр хæлары цард,— бантысæд уын мæ фæндиаг æмæ уæхи фæндиаг.

Дзурын нæ зонын, мæ хуртæ, сымахау, ма мыл бахудут, куыд къуындæг мæ зонынад, афтæ ме ’взаг дæр, куыд цыбыр мæ хъуыды, афтæ мæ ныхас дæр. Цы зонын æмæ куыд зонын, уымæй уын ракæндзынæн мæ фыдæлты кой, цæмæй цардысты, цæмæй радысты, гъе, цæмæй рыстысты, цæмæй тыхстысты, уый,— зæронд Баймæт йæ тамакойы æууылд райста йæ дзыхæй æмæ йæ йæ худы счъилы цæвæрдта, йæхæдæг мæсыджы фарсыл банцой кодта æмæ йæ зачъе уæззау æрдаудта.

Фæсивæд цинæй барухсгонд цæсгæмттимæ рабадтысты Баймæты алфæмблай, кæмæ куыд рæстмæ каст, афтæ. Тугъан йæ фарсыл хызынæй систа егъау блокнот, йæ фыссæны фындзмæ ’ркасти æмæ йæ аив цыргъæй куы федта, уæд блокнот йæ уæрджытыл æрывæрдта æмæ фыссынæввонг æнхъæлмæ гæсгæ нымдзаст Баймæтмæ.

Уалынмæ Баймæт райдыдта дзурын:

 

 

БАШНИ ЗАГОВОРИЛИ

Пришла осень в пестром уборе, гостьей желанной заглянула в аул Масгута. Острого серпа ждут отяжелевшие колосья. Стогами разукрасились покосы. Разноцветной листвою оделся лес. Забелели вершины гор, стоят, точно старцы величавые, не бреют больше голов, отпустили снежные бороды на свою широкую грудь. И с каждым днем все длиннее и длиншее борода, скоро закроет собой всю страну башен. Только сосновый лес хранит свою зелень, недотрогой смотрит с высот Царциатской горы, шепчется порой с залетным ветерком.

Под лесом — склеп Барсагаты, ниже — башня, развалины укреплений; они тоже не меняют своей пепельно-серой окраски. В дымчатой завесе утреннего тумана скрыты они. Туманным ковром раскинулись горные полянки, утренней росой насыщенные. Солнце еще не выпило душистой влаги, и его лучи играют, переливаются в ее дрожащих слезинках.

Сосновый лес разросся почти до стен башни. Перед самой башней стоит одна-одинешенька, невиданной высоты и толщины могучая сосна. И кажется, то застыл вдруг великан, что некогда шел с отборным войском походом на башню. В сосну могучую обращенный злыми чарами, стоит он, выдвинувшийся вперед полководец, и глядит на сосновый бор — свою рать. Могучее дерево потянулось к башне ветвистыми руками, но не достать ее. В ночной мгле усеченной башней кажется сосна. Срезана у нее верхушка, а все же насколько она выше башни рода Барсагаты!

Сидит Баймат угрюмо на обычном месте, одиноко, как всегда. Дивится раннему приходу молодежи, внимает речам ее. И странно: раньше досаждало ему, когда молодежь, забираясь сюда, на его насиженное место, нарушала его покой. А теперь их присутствие даже приятно старику. Кольнули его сердце слова:

— Товарищи, наш срок подходит к концу, пора возвращаться в Чреба, а там — в путь-дорогу в Москву. Соскучился я по Москве, чего таить!

— Андо, а что, если задержаться еще денька на два? Посмотри, как прекрасна осень вокруг Масгута! — предложила Дзылла, мечтательно покачиваясь на ветке, на которую она забралась.

— Работа закончена, Дзылла, надо ехать. Я тоже в этом чудесном крае стал каким-то восторженным. Хотел бы взмахнуть крыльями, парить орлом в небесной синеве, — тихо произнес Андо.

— Ну, и что же? По ту сторону ущелья ты, как слепой великан, ударился бы об скалу и разбился, — пробасил Тугаи.

— А ну, Андо, полезай на дерево, посмотрим, кто раньше доберется до верхушки!

— Ты и в самом деле думаешь соперничать со мной, тонконогая коза! — воскликнул обрадованный юноша и, вскочив, одним махом перекинулся на высохшую ветку, на которой сидела Дзылла... Ветка, не выдержав их тяжести, обломилась. Андо и Дзылла с хохотом упали на землю.

— Тебе что-то взгрустнулось, Туган, точно ты недоволен временем, проведенным в стране башен. Неужели за все лето ничто не порадовало тебя? —спросила Асиат.

— У нас мало сказаний о прошлом наших дедов, хоть мы и кончили собирать материал. А без этого трудно определить, какова была их социально-экономическая жизнь, в каких условиях протекала тогда классовая борьба.

— А как красивы эти сказания! Я так заслушивалась, что забывала записывать их, — произнесла с восхищением Дзылла.

Все молча уселись на зеленом лугу, под старым деревом.

Чуть поодаль, в тени башни, сидит старый Баймат. Необщительный, избегающий народа, он удивляется тому, что эта странная молодежь, так бесцеремонно нарушающая его одиночество и покой, чем-то его притягивает к себе. Почему ему приятно слушать их, ему, которого раздражает человеческая речь? Добро бы, понимал он их. А то ведь с трудом схватывает отрывки их разговора, а многого и вовсе не понимает. Почему ему неприятно слышать, что они собираются уезжать? Вот и сейчас, подперев палкой лоб, он внимательно слушает их, удивляясь, что у них только и разговоров, что о работе. Правда, иной раз, вот как сегодня, они затевают невинные игры, но скоро обрывают их, точно стыдятся. Они не забывают, что Баймат сидит тут же, поблизости. И потому говорят и играют бесшумно, чтобы не отвлечь его от дум. Невдомек им, что Баймат только их и слушает.

Красивая молодежь! Он не видел их целых три недели, но не переставал думать о них. Сам того не сознавая, искал их глазами, так привык он к ним. Они внесли в его серую, скучную жизнь что-то хорошее, а что, он и сам не знает. Хорошая молодежь! С жителями ласковы, помогают, чем могут, благонравны, вежливы, честны. А все же странные какие-то! Нет у них ничего общего со скромной, застенчивой молодежью былого времени, да и на теперешнюю они непохожи. Когда это случалось, чтобы девушки на выданье и юноши-женихи проводили время вместе? Нет, хоть это и осетинская молодежь, но из какого-то другого мира, которого не знает Баймат. Когда они говорят о своей новой жизни, всякий раз сравнивают ее с жизнью байматовских времен. Иной раз толкуют о тех временах так, точно они были очевидцами, но случается, — судят о ней совсем неверно. Удивительная молодежь! Зачем ей понадобилось знать жизнь прошлых времен, чего они ищут в ней? Ведь не из простого же любопытства и не для того, чтобы позабавить себя сказкой, как это делает аульная молодежь. Но тогда для чего же? И Баймат еще внимательнее прислушивается к их беседам. — Фольклор, а главное, сказания о действительных происшествиях помогут нам правильно понять общественный строй, быт, экономическое положение и этапы классовой борьбы нашего народа. Они дадут возможность правильно определить развитие общественной жизни. Но, говоря по правде, материал, собранный нами за последние недели, недостаточен и недостаточно достоверен. И то сказать, в разгар осенней работы жителям было не до нас. Но вот, если бы такие старые люди, как Баймат, рассказали о том, что в действительности происходило на их глазах, или о том, о чем они слышали, как о достоверных событиях, вот тогда дело пошло бы на лад, — запоздало отвечает Туган Асиат.

— Материал, который мы собрали, я считаю вполне достаточным, чтобы разработать какую угодно проблему,— строптиво заявляет Дзылла. — В сущности подобная работа и не касается нас, но...

— А разве, когда ты собирала материал, у тебя не возникли те или иные вопросы? Например, о положении женщины или чем было обусловлено и на чем держалось беспощадное и неумолимое кровничество? Неужели не возникли? Какой же ты после этого научный, да еще партийный научный работник, — развела руками Асиат, перебивая подругу. — Правильно говорит Туган, — переменила она разговор, чтобы Дзылла опять не заспорила, — преданий, описаний событий, взятых из действительной жизни, у нас мало. И то, что есть, почерпнуто у молодежи, а потому не свободно от влияний субъективного романтизма рассказчиков. Вот почему, если не проверить его хорошенько, это будет не очень достоверный материал.

— Надо разыскать сказителей-стариков, выспросить у них подробности об укладе, быте и обычаях тех времен, по их ли впечатлениям или понаслышке от дедов, — сказал Туган.

— Вот это дело! — обрадовалась Асиат. — Но кого же мы знаем, как подходящего сказителя, здесь, в окрестностях Масгута? Те, кого мы спрашивали, указывают на Асаха, жителя Кабурджина, и вот на Баби.

— Асах слишком стар и, повествуя, путает все, а Баби давно уж не рассказывает кадагов[13].

Асиат заерзала на месте, потом вдруг встала, подошла к Баймату и присела около него.

— Баби, а Баби, расскажи-ка нам что-нибудь из твоих кадагов, ну, хоть немного! Они очень, очень нужны нам! — начала она, робко гладя палку старика.

Остальные удивились смелости девушки, потом, переглянувшись, тоже подошли к Баймату.

— Баби, мы все просим тебя, — сказала Дзылла, садясь у ног Баймата. От волнения ее голос дрожал.

Как-то странно взыграло сердце у старого Баймата. Приятна ему ласковая, почтительная просьба девушек. Теплая волна захлестнула сердце, растопила лед отчужденности.

Отдался Баймат этой теплоте, ничего не говорит. Молодежь томится, опасаясь обычного «нет». Но, к их удивлению, Баймат на этот раз не сказал ни «нет», ни «да». Долго оставался он неподвижен, как башня его дедов. Потом с трудом поднял голову, из-под взлохмаченных бровей устремил потухший взор к горизонту, туда, где небо покоилось на Лагз-цити, тихо зашевелились всклокоченная борода и сухие доски-челюсти, и удивительно мягкий, из груди идущий голос заставил молодежь встрепенуться.

Заговорил Баймат — старинная башня.

— Я глух, закрытый склеп, как заглохшая, засыпанная башня. Оскудела мысль, ум мой стал, как сухая кожа. Язык во рту тверд, точно щепка. Речь моя тупа и голос хрип.

Когда-то был мой ум быстр, проворен, голос мой отдавал стальным звоном. Но сегодня темен стал ум, темен, как черная ночь, голос мой нем, как ствол дерева. Не ждите от меня многого.

Вы заняты большими делами, ма хурта[14]. Остер, как фаринк[15], ваш ум, как крымское ружье, меток ваш глаз, как тетива, чутко ухо, как фандыр, приятен голос, и все же не совсем понимаю я вас. Странной кажетесь вы мне молодежью, непохожей ни на молодежь моих времен, ни на теперешнюю. Ни шашка, ни щит, ни хороший конь, ни пригожая девушка, ни слава и доблесть, ни свадьба, ни скачки в честь покойника — еще не венец ваших стремлений. А ведь ими и жила молодежь моего времени! Теперь молодежь стремится стать хорошим косарем, ученым, ловким наездником, искусным плясуном, но и это — не то, к чему стремитесь вы. Или ваши стремления — самые глубокие из всех человеческих? Кажется мне иной раз, что вы стесняетесь показать их открыто.

Что я знаю о вас? Все время разговор у вас про какую-то науку. Часто вы толкуете о жизни дедов, но я не пойму, о чем же вы спрашиваете меня?

Но того, что я знаю, не пожалею для вас. Вы разбираете, как жили наши деды; ищете, наверное, как бы лучше устроить теперешнюю жизнь, найти короткий путь к счастью народа? Пусть же сбудется к лучшему ваше желание, пусть преуспевает ваша работа, ма хурта, пусть и голова моя послужит тому, чтобы вы счастливо достигли вашей цели!

Говорят, вы создаете какую-то совместную, дружную жизнь. Да достигнете вы ее так, как желаете, и как для вас желаю и я!

Говорить, как вы, не умею я, не смейтесь надо мной. Как

бедны мои знания, так беден и язык мой; как коротка моя мысль, так коротка и речь моя. Расскажу про времена дедов, как умею и что знаю: как жили они, чему радовались, чем болели, в чем нужду терпели.

И старый Баймат, вынув изо рта разжеванный кусок табака, заложил его в складку папахи, прислонился к стене башни и степенно погладил бороду.

Молодежь радостно расселась вокруг него. Туган вынул из боковой сумки большой блокнот, карандаш и приготовился писать.

И Баймат начал.

 

   

[13] Кадаг — эпическая поэма, песня, сказание, исполняемое народным певцом в сопровождении фандыра.

[14] Ма хур — букв.: «мое солнце».

[15] Фаринк — вид сабли или шашки.

 

 

1. Кодзыртæ

— Æз цæстæй нал уынын, мæ хуртæ, фæлæ ма уæлæ хурскæсæны ’рдæм скæсут. Уым иу цъупп ис, фаты фындзы хуызæн хох. Уый Фидар хох хуыйны. Хохæн йæ тæккæ раз бынæй ис иу хъæу, Мидæграг хъæу, Уæллаг Ерман дæр æй хонынц. Ардыгæй йæ мыййаг не суындзыстут, уæлæ Къуыбырджын рагъы фæсаууон ис. Уыдон æрцыдмæ хорзæй мын бацæрат, раджы кæддæр уыцы хъæуы цардысты Кодзыртæ. Чысыл мыггаг уыди, æнæкъабаз мыггаг Кодзырты мыггаг. Мидæггаг хъæуы иу цыппар хæдзарæй цардысты Кодзыртæ хъæугæрон. Кæд æй уæ зæрдæмæ бахастат мыййаг, æнхъæл дæн, уыдыстут дзы, гъе, уым доны фаллаг фарс, суары сæрмæ уæзæгыл ис иу стыр дур. Уый Кодзырты къæдзæх хуыйны — гъе, уыцы дурыфарсмæ уыдысты сæ цæрæнтæ, сæ хæдзæрттæ. Цыбыр мыггаг уæвгæйæ, лæгæй дæр цух уыдысты, уæдæ цы, Кодзыртæ. Лæг цух та, мæ хуртæ, уыцы дуджы цы мыггаг, уыди, уый ныфс цух дæр уыди æмæ цард цух дæр уыди. Афтæмæй мæгуыр мыггаг уыдысты, æниу, æвæдза, куысты æмбал кæм уыди Кодзыртæн. Цы уыдысты, уымæй номхæссæн уыдысты цы фæнды куысты дæр. Сæ хосдзауæн æмбал хосдзау кæм уыди, сæ хуымонæн — хуымон. Зæхх дæр сæм ницы уадиссаг уыди — мæгуыр мыггаг хæхбæсты зæхцух, дон цух куы нæ уаид, уæд мæгуыр дæр нæ уаид, æмæ Хъоротæй тыхджын, зæхджын мыггагæй истой зæхх хаццонæн æмбис хаймæ. Афтæмæй цардысты, тухæн кодтой бонæддæдæрæй Кодзырты байзæддаг, уæдæ цы.

Уæд Кодзыртæй иу Тохтæ хуынди, лæппулæг, кæмдæр æрдхæрæн хъаруйæ æмæ æхсарæй, номхæссæн — йæ куыстæй. Йæ мад æмæ йæ фыд, дыууæ дæр зæрæдтæ, цардысты, фæлæ мæнæ мæнау куыстæн æххуыс нал уыдысты. Узæлыд дыууæ зæрондмæ æмæ сæ дардта сæ чындз, уый дæр лæджыхъæдджын сылгоймаг, Тохтæйы бинойнаг Рубайон.

Цас фæцардаиккой афтæмæйты, фæлæ иу ахæмæй фæстæмæ Тохтæ йæ хæдзары арæх нал лæууыд, æддæты хæтыди, чи йын цы зыдта, кæмыты уыдысты йæ хæтæнтæ? Фæлæ хæдзармæ ’рцыди йæ балцæй, уæд афтид армæй никуы æрыздæхти; цы нæ дзаума-иу æрхастаид йæ сау бæхыл. Мыггаг дæр ницы дзырдтой Тохтæйы арæх балцытæй, кæм сæхи мыггагджын лæг уыди, кæм йæ фыдимæ Кодзырты мыггаджы ’хсæн дзырддзæугæ уыди, кæм та, æвæццæгæн, æнæхайджын дæр нæ уыдысты Тохтæйы æрхæссæггæгтæй. Иузæрдыг уыдаиккой Тохтæйыл, æви дзы æфсæрмы кодтой, науæд тæрсгæ, уымæн дæсны нæ дæн, фæлæ хосгæрдæн уыдаид, уæд хуымгæрдæнæй зæгъай, акæс æмæ Тохтæйы уыгæрдæнтæ карст æмæ мæкъуыл амад, йæ хуымтæ раздæр угæсгонд. Куыстой æрвадæлтæ Тохтæйæн, уæдæ цы, кæм зиуæй, кæм хæрзиуæг æнхъæл.

Иу ахæмы та, хуыцау уын хорз ракæна, кæцæйдæр æрцыди Тохтæ дзаг рифтæгтимæ йæ сау бæхыл, æмæ йæ фарсыл æрхаста диссагæн дзуринаг фæринк. Дыууæ куыстастæу рæстæг уыди, уалдзæджы куыстытæ фæуд уыдысты, фæззæджы куыстытæн та лæугæ нæма ныккодта сæ афон, афтæмæй æвдæлон адæм ныхасы къæцæлтæ амадтой, уæдæ цы кодтаиккой. Рацыди уæд йе ’рцыдæн йæ райсомы Тохтæ Ныхасмæ, фæсивæды ’хсæн бацыди æмæ йæ сины сæрыл хæцгæйæ зæгъы:

— Гъе, Куырдтаты сахъ фæсивæд! Чи уæ у абон раппæлинаг йæ згъæронæй, науæд йæ кардæй, гъе, йæ уартæй, уый ма йæ сфæлварæд мæнæ мæ кардыл. Иу æфсæйнаджы фæлахс кæмдæр ссардтон æмæ фарсыл дарыны аггаг у лæгау-лæгæн, æви хуымоны къухы æхсырфæй хуыздæр сфидаудзæн, уый равзарын мæ ’рфæндыди,— æмæ сæрыстырæй йæ мидбылты бахудти Кодзыры-фырт, афтæмæй йæ кард сласта.

Уæд-иу, мæ хуртæ, фæсивæд арæх хъазыдысты кард æмæ уартæй, дамбаца æмæ топпæй. Фыд рæстæг уыди æмæ алчи йæхи ахуыр кодта хорз арæхсын хотыхæй, алчи архайдта ’взаргæ хотыхтæ самал кæныныл. Куыннæ разындаид Хъороты æмæ Джеллыты хъал фæсивæдмæ дæр хорз хотыхтæ? Тохтæйы ныхæстæм фелвæстой сæ кæрдтæ, уæдæ цы уыдаид. Фæлæ уал уæдмæ Тохтæйы кард æрми-æрмы азылди Ныхасы бадджыты ’хсæн æмæ фæсивæды къухтæй бахæццæ хистæртæм дæр. Асгæрстой йын зæрæдтæ дæр йæ фыстытæ, йæ ком, йæ буар, суанг ын йæ фистон дæр æруындтытæ кодтой æмæ уæд иу зæронд лæг бакодта:

— Фæрнæй дар, Кодзырон, дæ æфтиаг, лæджы аккаг дын у, фæлæ хорз бакæнис æмæ йæ йæ кæрддзæмыл куы сæвæрис. Хъазгæ дзы ма кæн, мæ хур.

— Бæзгæ кард у, æмбал ын бирæ нæ разындзæн нæ хъæуы. Цæвæр æй йæ кæрддзæмы, Кодзырон, де знаджы дын дæ амæттаг кæнæд,— дзуры иннæ зæронд æмæ дæтты карды йæ хицаумæ.

Ацы ныхæстæм фæсивæд сæ кæрдтæй уыцы ныфсхаст нал уыдысты, æмæ Тохтæ йæ кард кæрддзæмы куы нывæрдта, уæд уыдон дæр æрсабыр сты.

Хъороты Бæдтумæ дæр хорз кард хуыдтой. Хъал уыди Бæдту, рæстæмбис лæг, йæ ис, йæ бонæй, хъал уыди йæ кардæй. Рахызти размæ æмæ зæгъы:

— Гъе, Кодзыры-фырт, куыд тагъд фæтарстæ дæ кардæн? Æрдар ма йæ, æз дын æй сфæлварон! Фæлæ нæ дзырд ууыл фæуæд: кæмæн фæцъула уа, уый йæ иннæмæн радтæд,— йæхæдæг дыууæ карды дардта æмæ, йæ галиу фарсыл чи уыд, уый фæцъих кодта кæрддзæмæй.

Ныхасы адæм дыууæ лæгыл сæ цæстытæ æруагътой, уæдæ цы.

— Фæуæд дæ загъдау, Бæдту, кæд дзы æндæр хос нал ис, уæд,— æвæндонæй бакодта Тохтæ, нæ йæ фæндыд Бæдтуимæ, хинæйдзаг лæгимæ сифтындзын, æмæ йæ кард сласта.— Фæлæуу уæдæ, афтæ цæв, æмæ ма мын дæ карды лыггагæй æхсырффаг уæддæр куыд рауайа,— йæхæдæг кард æрдардта.

Фæмæсты хъал Хъорион, уæдæ цы уыдаид: чи куыдз, чи хæрæг у Тохтæ, йæ кард ын чи схынджылæггаг кодта.

— Уæдæ фæхъахъхъæ дæ кардмæ, хъал Тохтæ! — фæхъæр кодта мæстыйæ Бæдту, бæрзонд фæхаста йæ кард æмæ цæлхъ, зæгъгæ, тых-тыхæгæй нырриуыгъта Тохтæйы карды. Уæ балгъитæджы кард дæр афтæ, кард йæ цæвæны хæрисы къалиуау дыууæйыл ахауди. Тохтæйы кардыл нос дæр нæ фæзынди.

— Ай фыдæбоны кард разындтæ æмæ уый,— дауы йæ армы тъæпæнæй йæ карды æрттиваг буар Тохтæ, цыма йæ сабийы уадул рæвдауы хибарæй, æмæ сæрыстырæй йæ мидбылты худы.— Æнæрай дæ счындæуа, ацы фыдæбоны кард, кæд дын адæмы кæрдтæ хæрисгæрдтæ не сты.. Æви хæрисгæрдтæ дарынц сабитау сæ фæрстыл нæ хъал фæсивæд, мыййаг, цы?

— Гъе, фыдæбоны гуырд Кодзырон, айс мæ саулохаг æд саргъ, æд уидон. Айс дыууæ æстдæсы æвзаргæ стуртæй, сæ уæлæ ма мæнæ ме ’ннæ кард дæр, рауæлдай мын кæн дæ фæринкы,— дзуры йæм сæрыстыр Бæдту.— Ды та ссардзынæ, хæтæг барæг дæ хæтæнты,— æмæ мæстыгæр бахудти.

— Æмæ цы ис мæ сау æфсæйнаджы гæппæлмæ бабæллиццагæй, уæ Бæдту, утæппæт фос кæуыл дæ рауæлдай кæнинаг? Уартæ Дайраны, зæгъынц, Арвы комы нарæджы Терк хорз кæрдтæй кæмдæр ауæзт у. Æрхæсс уырдыгæй, гъе дæ исæй, гъе, дæ æхсарæй хуыцауы лæвар.

— Гъе, Тохтæ, æгæр-æгæр ма кæн, æгæр-æгæр! Хорз кард æндон уартыл æмбæлаг у! — тызмæгæй йæм дзуры фыдуаг Бæдту.

— Æмæ мæ уæд цы тæрсын кæныс, уæздан Бæдту? Хорз кард æндон уарты дæр хаттæй-хатт акæрды фæлмæн цыхтау,— уазал хъæлæсæй бакодта Бæдтуйы æмбæхст æртхъирæнмæ Кодзыры-фырт.

Ныхасы адæм, фыдбылызæй тæрсгæйæ, æндæр койты бацыдысты, уæдæ цы уыдаид, афтæмæй аивæй-аивæй ахицæн кодтой сæ дыууæйы дæр. Фæлæ арф нымбæхста уæдæй фæстæмæ йæ сау зæрдæйы маст хин æмæ кæлæн Бæдту, йæ æнæнхъæлæджы маст. Уæдæй фæстæмæ дын райдыдта мæстытæ кæнын Кодзыртæн сусæгæй-æргомæй, нал ауæрста разнаггадыл — æфсон ссарæн разнаггадыл. Куы сын-иу сæ хуымтæм фос бауагъта, куы сын-иу сæ уыгæрдæнтæм йæ фыййæутты сардыдта. Цы сдзырдтаиккой, мæгуыртæг, Кодзыртæ, быхстой Бæдтуйы æфхæрд, уæдæ цы, кæм ныллæууыдаиккой цыбыр мыггаг Хъороты ныхмæ, сæдæ топпæхсæджы чи нымадта йæ лæгрæгъауы. Чысыл-иу бахъуыр-хъуыр кодтой, фæлæ Бæдтуйæн æфсæнттæ агурын хъуыд, цы? Æхсары сæрыл ныххæцыдаиккой æмæ уæд та сар сæ къона кодта, цынæ ис, фыдбылыз, мыййаг, асайгæйæ сын уæд æгæрстæмæй мæсыг дæр нæ уыди, сæ сæр кæм бафснайдтаиккой. Хъороты дыууæ авдбынатон мæсыджы та арвмæ фæцыдысты, цæмæй, науæд кæмæй фæтарстаиккой? Гъе ’мæ быхстой Кодзыртæ, кæд хоры къæрмæг сыгъзæринæй йе ’муæзмæ цыд уыцы дуджы, уæддæр. Тохтæйы та хæдзары чи ссардтаид, науæд-иу кæд æрæфтыд йæ хæдзармæ, уæддæр-иу æй хистæртæ басабыр кодтой.

Бонтæ цыдысты, уæдæ цы уыдаид, æмæ дын иу ахæмы Бæдтумæ æрфысым кодта Гаглойтæй иу Парса, зæгъгæ, йæ ном. Рæуæг, æнæуаг адæймаг уыди кæмдæр уыцы Парса. Бæдту æргом фыдбылыз скодтаид Кодзыртæн йæ масты фæдыл, уый йæ ныфс, æвæццæгæн, нæ хаста, науæд æй цæмæй зоны, фæндгæ дæр нæ кодта исты зындзинад скæнын йæ мыггагæн. Гъе, фæлæ йæм Парса куы ’рбафтыди, уæд цыдæр хины хъуыды бацыд йæ зæрдæйы. Цæвиттон, уый агъоммæ дæр Парсаимæ хæлар уыди, иу цалдæр хатты йемæ Гуры быдыры гуырдзиаг хъæутыл дæр йæ цонджы уæз æруагъта æмæ зыдта Парсайы æууæлтæ, рæсугъд сылгоймагмæ-иу йæ бæттæнтæ атыдта. Иу хатт сæ Амылахор æлдар чысыл ма бахъæуа бабын кæна йæ чегъретимæ. Иу хъæуы афæстиат сты, сæ иу æлдары куыйты уæлхъус, се ’ннæ ’лдары чызджы уаты... Афтæмæй сыл Амылахоры фæсивæд æрхъула кодта æмæ ма тыххæй раирвæзтысты: чегъреты ’хсæн кардæй рафæндаг кодтой сæхицæн уæлбæхæй.

Ныр æм Парса куы ’рбафтыд, уæд фæцæл кодтой стыр фæсахсæвæрмæ дыууæ хæлары, цæмæй фæцæл кодтаид йæ уазджытимæ, уый цæмæннæ уыдаид Бæдтуйы дзаджджын хæдзары. Стæй Бæдту йæ уазæджы хуыссæнуатмæ куы акодта, уæд ын алы хин ныхас фæкодта. Уалынмæ йæхи бинойнаджы уатмæ ацыди æмæ йын бацамыдта,— Тохтæйы ус Рубайонмæ минæвар куыд фæуа Парсайæ, æмæ йæ куыд сразы кæна. Ус дæр йæ лæджы зонды сæрты цæмæн ахызтаид æмæ йын ком радта.

Парсайыл æхсæв-бонмæ хуыссæг нал æрхæцыд, цыма йæ хуыссæн артау пиллон уагъта, афтæ рафт-бафтæй йæхиуыл сбон кодта. Цы ’гъдауæй фена Рубайоны, ууыл катæйтты хъуырдухæн фæкодта. Фæстагмæ иу хъуыды йæ сæры ’рбалæууыд...

Бонрæфты фестад Парса æмæ йæ бæхы йæхæдæг донмæ нылласта. Уым æй донисæны ныннадта æмæ йæ араскъæр-баскъæр кодта. Уалынмæ устытæ суадонæй донхæссын куы сифтыгътой, уæд уыцырдæм базылди æд бæх. Афтæмæй цыдæр фыдбылыз æрхаста Рубайоны суадонмæ зыбыты иунæгæй. Парса йæ уадидæгæн базыдта Бæдтуйы амындæй.

— Хорз ус, бахатыр кæн, дæ донæй мын авæр, аипп у æнæзонгæ сылгоймагмæ бадзурын, фæлæ,— бадзырдта Парса Рубайонмæ æмæ йыл йæ цæстытæ ныццавта.

Ус йæхи бацамыдта æмæ йын дон радта, уæдæ цы.

Рæсугъд уыди, æнамонды рæсугъд Рубайон. Рæсугъд куыд уыди, хъаруйæ æмæ æгъдауджынæй дæр афтæ æххæст. Парса фæсонтау. Цы ми кодта, кæм ис, уымæн ницыуал æмбæрста æмæ, усмæ доны къус æрдæг нуæзтæй фæстæмæ куыд авæрдта, афтæ йын йæ цонг ацахста.

— Гъей, рæсугъд Рубайон, бæгуы æвгъау дæ æгуыдзæг мыггагæн, хæтæнхуаг лæгæн. Сыгъзæрин налхъуыты, налмасы дæ сфæлындзин, ком мын куы раттис, уæд. Цом, абадæм мæ бæхыл. Науæд дæ кæд нæ фæнды Фидар хох Уанелы уæлвæзтыл ивын, уæд та кæрæдзи зоныныл сразы у! Айс мæ зæрдæ, æри дæ зæрдæ мæнмæ, цæмæй-иу рæвдауон дардæй мæ бæлоны Хъелы рæгътæм. Æз Гаглойон дæн — тыхджын, уæздан разагъта лæг. Дæ худинаг худинаджы хыгъд нæ, фæлæ кады хыгъды цæудзæн, куы фæхъæр уæм, уæддæр... Афтæмæй ус йæхи атон-атон куыд кодта, афтæ йын ныпъпъа кодта æмæ йæ феуæгъд кодта.

Ницыуал сдзырдта хорз сылгойаг, æрмæст дзаг къус дард фæхаста æмæ йæ Парсайыл ныххуырста, йæхæдæг хæдзармæ фæраст, лæг цавддурау фæци фыр джихæй æмæ мæстæй.

— Фæлдыст хæрæгæй фæцу Мидæггаг хъæуы æвзæрдæр мæрдтæн, цъаммар цыдæр, æмæ дæ мадмæ æрæввæнгтæ кæн дæхи,— уæлбылæй ма фæхъæр кодта Рубайон æмæ хæдзары фæмидæг.

Нынниудта сæрыстыр æнæрцæф сылгоймаг, сæ къонайы раз йæ кæлмæрзæн къæйыл ныццавта,— нал æфсарм, нал æгъдау.

— Уæ, авд дæлзæхы ’рбауа мæ ныййарæг, уæ дæлæмæ фæуайа, мæ амонд скæнæг, мæн ацы джидзæггаг мыггаджы къæсæрæй чи æрбахизын кодта. Сæ лæг лæджы æргъмæ нæ цæуы, сæ сыл сылы æргъмæ, сæ ном худинаг-уæййаджы ном, сæрмæ сæ ничи хæссы, æфсæрмы сæ ничи кæны, сæ сылгоймæгтæй та сын алы дзæгъæлдзутæ хынджылæг кæнынц.

Мæгуыр мыггагæй æнæрцæф мыггаг уыдысты Кодзыртæ. Ралæбурдтой дын, мæ хуртæ, сæ разæй Тохтæ, афтæмæй æмæ Гаглойы-фырты хъæугæрон æрыййæфтой. Бæргæ ма сдзурын кодта йæ дамбацайы Гаглойы-фырт, бæргæ ма фæцъипп кодта йæ хъандзал кард, фæлæ йæ Тохтæ рариуыгъта æмæ де знаг дæр афтæ,— ронбастмæ йæ ахауын кодта йæ бæрзæйæ. Афтæмæй Кодзыртæ ныммардтой се ’фхæрæджы. Хъоротæ сæ уазæджы сæрыл куыннæ рахъызыдаиккой, фæлæ адæм кæрæдзийæн æвзæр куыд сты, хорз дæр афтæ сты, дыууæ мыггаджы ’хсæн бацыдысты æмæ сæ фыдбылызæй баиргъæвтой.

Гаглойтæ сæ марды ахастой, уæдæ цы кодтаиккой. Уæд сыстади Бæдту æмæ райдыдта Гаглойтæм æвзаг дарын. Кодзырты Гаглойты къухæй фæцæгъдыны фæндтæ скодта, мæнæ адæм, фæцæгъдыны фæндтæ. Æмæ сыл æниу цы ауæрстаид, сæ зæхх лæвар баззадаид Хъоройы мыггагæн.

Иу бон куы уыди, уæд дын, мæ хуртæ, фæззæджы сызмæлыдысты Гаглойтæ æмæ ’рбафсад кодтой Кодзыртæм. Хъæды сыфтæртæй фылдæр уыд сæ нымæц, Хъоройы мыггаг сын фæрсдарæг ’ кæй уыди, уый та уæлдай. Кодзыртæ уый агъоммæ дæр куыннæ зыдтой сæ арвы цæф — æнкъардтой, æвыдæй кæй нæ баззайдзысты Гаглойтæй æмæ фидауыныл зылдысты, фæлæ сæм Гаглойтæ сæ хъус не ’рдардтой. Афтæмæй фыдбылызыл дæр сфæнд кодтой. Хъоротæ дæр сын туджджын знаг уыдысты, сæ уазæджы сын кæй амардтой, уый охыл, æмæ ма сын Ерманы зæххыл цæй цæрæн уыди, фæлæ фæлидзын дæр сæ къухы нал бафтыд, фæззæджы куыстытæ сæ баурæдтой, уæддæр, мæ хуртæ, ронбæгъдæй нæ сæмбæлдысты Гаглойтыл æмæ сын хæст бацайдагъ дыууæ мыггагæн, Хъоротæ дæр Гаглойты фарс, уæдæ цы. Уалынмæ хæдзæрттыл арт куы сирвæзт, уæд дын уыцы иугуырæй рахызтысты Кодзыртæ æддæмæ, Тохтæ сæ разæй, афтæмæй. Æмæ сæ знæтæй ассыдтой Гаглойты æмæ Хъороты уым,— уыцы стыр дуры фалийæмæ. Сæхæдæг уыцы стыр дуры сынæджы балæууыдысты æмæ цъыччытæ самадтой, гæрæхтæй. Афтæмæй Тохтæ йæ разы цæгъдтæ самадта Гаглойты мæрдтæй. Фæлæ, мæ хуртæ, иуæн дыууæ дæр æфсад, акæнынц, сæ фылдæрæй басастой Гаглойтæ æмæ Хъоротæ Кодзырты Лæгтæй куы ничиуал баззад удæгасæй, уæд ралæууыдысты сабитыл, æмæ нæлгоймаджы ’рдыгæй мыггагскъуыд фæкодтой Кодзырты сæ фыдызнæгтæ. Стæй сын Гаглойтæ рассывтой сæ муртæ æмæ сæ мæрдтимæ рацæуæг сты сæхимæ.

Хæст куы фæцæйцыди йæ фæуынмæ, уæд Кодзырты сылтæй алчи йæ цæгаты ’рдæм лидзынмæ ныууырдыг ниугæйæ, уæдæ цы уыдаид. Хъелы фæндагыл ныллæууыд лидзыныл йæ цæгатмæ Рубайон дæр. Къæссайы къуымбилты ’хсæн, мæгуырæг, атъыста йе ’нахъом иунæг лæппуйы æмæ фæндаг-фæндаг фæраст былтæ бастæй. Сывæллон хъыллист кодта къæссайы мидæг, уæдæ цы.

Уæд Гаглойтæй иу ацæргæ лæг басырдта усы: — Æнцад дæ бынаты, цы ис дæ къæссайы, тагъд æй зæгъ!

— Ницы, дæ нывонд фæуон, мæ сывæллонæн иу гæдыйы лæппын уыди, бирæ йæ уарзта, сывæллон амардтат æмæ йын йæ гæдыйы лæппыны мæ зæрдæ аппарын нæ батардта. Уый хæссын къæссайы,— иæхæдæг хæкъуырцц куыдæй кæуы сахъ сылгоймаг.

Чи йын цы зоны, бамбæрста хъуыддагæн йæ ’цæг æви нæ Гаглойы-фырт.

— Цæугæ уæдæ, хорз ус, дæ фæндаг дæ бар у. Амæндты хуыздæр дæ хай,— зæгъгæ загъта Гаглойы-фырт æмæ фæстæмæ фездæхти.

Рубайон фæцыди йæ цæгатмæ, лæджы фæдыл дæр нал ацыди, афтæмæй йæ фыды къонайы фарсмæ схъомыл кодта йæ хъæбулы. Лæппуйыл сывæрдта ном — Гæды, зæгъгæ, гæдыйы тыххæй, йын кæй аирвæзти Гаглойты къухæй, уый сæраппонæн. Гæдыйæн цæуæт рацыди, мæ хуртæ,— смыггаг ис. Никуы фехъуыстат Гæдиатæ, зæгъгæ, иу дзы номджын лæг дæр рацыди. Цомахъ æй хуыдтой, стыр ахуыргонд уыди кæмдæр. Ныр, дам, амарди, афтæ æрыхъуыс тон, рухсаг уæд!

Афтæ фесæфтысты Кодзыртæ, сæ ном дæр фесæфти Мидæггаг хъæуы ’хсæн. Æрмæст цы дуры раз фæцагъды сты, ууыл баззади сæ ном, адæм æй Кодзырты къæдзæх фæхонынц. Цы нæ ис, Мидæггаг хъæумæ куы бафтат искуы, уæд-иу æрфæрсут Кодзырты къæдзæх — чидæриддæр уын æй бацамондзæн.

 

 

1. Кодзырта

Мои-то глаза не видят больше, ма хурта, но посмотрите туда, на восток. Там есть гора, острая, как конец стрелы. Фидархох называется она. У самой подошвы ее — аул Мидагкау, Верхним Ерманом тоже называют. Отсюда вам аула, конечно, не увидеть, он там, за хребтом Кубырджин.

Некогда в этом ауле жил род Кодзырта, да пошлет вам небо долгой, благополучной жизни. Маленький был этот род, без ответвлений. Жили они четырьмя домами на самом краю аула. Может, вы приметили, когда были там, большой камень по ту сторону реки? Скалой Кодзырта называется он. Так вот около того камня и стояли их дома. Немногочисленный был род Кодзырта, мало мужчин было в роду, вот что. А если в те времена в фамилии было недостаточно мужчин, то ей, ма хурта, не хватало веры в свои силы, и жизнь ее была полна лишений. Но, хоть и были Кодзырта родом бедным, а все же не найти было в работе никого лучше их. Все они, сколько их было, отличались в какой угодно работе. Ни в косарях, ни в пахарях не найти было равного им. Земли у них было немного; в горной местности бедный род очень нуждается в земле. Потому и брали они ее в аренду на половинных началах у сильного, богатого землей рода Кодзырта. Так и жило изо дня в день в вечной нужде и труде потомство Кодзырта, а то как же иначе.

Был один из Кодзырта, по имени Тохта, молодой мужчина, прославившийся своей силой и смелостью, известный мастерством и сноровкой в работе. Мать и отец его — оба старики, были еще живы, но, как я, не могли помогать ему в работе. Ухаживала за обоими стариками и кормила их невестка, жена Тохта, по имени Рубайон, женщина мужественная и работящая.

Так жили они, а сколько лет, кто знает это! Но вот с некоторых пор Тохта стал часто отлучаться из дому и скитался неизвестно где. Никто не мог бы сказать, в каких местах он бывал. Но никогда не возвращался он домой с пустыми руками. И чего, чего только не привозил он на своем вороном коне. Родные и родственники ничего не говорили посторонним про частые отлучки Тохта: одни потому, что он сородичем им доводился, другие потому, что уважали его и отца, а иные оттого, что Тохта не обделял их привозным добром. И вот потому ли, что одни были расположены к Тохта, другие стеснялись его, а третьи боялись, но как только подходил сенокос или время убирать хлеб, смотришь, покос лугов Тохта уже закончен, и сено сложено в копны, и нивы заскирдованы раньше, чем у других. Понятно, что работали однофамильцы Тохта, когда зиуом[16], а когда — в расчете на награду какую-нибудь.

Вот однажды, да пошлет бог вам благ, вернулся Тохта домой с полными переметными сумами на вороном своем коне; сбоку у него висел удивительный фаринк. А время было между одной и другой рабочей порой: весенние работы были кончены, осенние еще не начинались, так что народ, свободный от работы, сидел на аульной площади и развлекался беседой.

На другой день после своего возвращения вышел Тохта на площадь, стал среди молодежи и, подбоченясь, говорит:

— Ну-ка, славные куртатинские молодцы! Кто из вас уверен в своей кольчуге, шашке или щите, пусть тот испробует их вот против моей шашки. Нашел я где-то этот обрезок железа, и хочется мне узнать, достоин ли он того, чтобы мужчина носил его на своем боку, или он будет лучше выглядеть, как серп в руках жнеца.

— И, вызывающе улыбнувшись, обнажил он свою шашку. А в то время, ма хурта, молодежь, состязаясь, часто забавлялась шашкой и щитом, пистолетом и ружьем. Время было беспокойное, каждый учился искусству владеть оружием, каждый старался раздобыть отменное оружие. Как же вдруг не оказалось бы у той гордой молодежи хороших успехов. Услышав кичливые слова Тохта, выхватили они свои шашки, а то как же! А шашка Тохта пошла по рукам всех сидевших на площади, от молодежи к старикам. Пощупали старики надписи, лезвие и рукоятку шашки, все рассмотрели, и сказал тогда один старик:

— Носи благополучно свое приобретение, Кодзырта. Оно достойно мужчины. Но сделаешь лучше, мое солнце, если вложишь его в ножны и не будешь дразнить им других.

— Отличная шашка. Немного найдется подобных ей в нашем ауле. Вложи ее, Кодзырта, в ножны, пусть врага твоего сделает она твоей добычей, — сказал другой, передавая шашку хозяину.

Слыша такие речи, призадумалась молодежь, и тогда Тохта вложил шашку в ножны, то же сделали и они.

Говорили, что у Корота Бадту была тоже хорошая шашка. Был Бадту мужчина средних лет, гордый своими достатками; гордился он также и своей шашкой.

Выступил он и говорит:

— Эй, Кодзырта, скоро же ты испугался за целость своей шашки! Покажи-ка, я испытаю ее! Но вот уговор: у кого зазубрится шашка, тот отдаст ее другому.

Сам он носил две шашки. И, взмахнув в воздухе, сверкнул тою, которая висела у него на левом боку. Весь народ устремил взор на двух мужчин, а то как же.

— Пусть будет по-твоему, Бадту, — нехотя ответил Тохта. Не хотелось ему биться с Бадту, с этим коварным человеком. Вынув шашку, он сказал:

— Бей так, чтобы от своей шашки хоть обломок на серп остался.

И вытянул свою.

Разгневался надменный Корота, как же было бы иначе. Разве он собака, разве он осёл, чтобы Тохта издевался над его шашкой!

— Побереги лучше свою, гордый Тохта! — вскричал гневно Бадту и, размахнувшись широко, изо всех сил ударил по шашке Тохта.

Да будет так с шашкой нашего врага! Как ветка ивы, переломилась шашка Бадту. На шашке же Тохта не осталось даже царапины.

— Лихой оказалась ты шашкой! — воскликнул Тохта, гладя блестящую сталь своей шашки, украдкой, точно лаская щеку своего ребенка; лаская и в то же время гордо улыбаясь. — Чтобы ни радости, ни счастья тебе, раз для тебя шашки других, что ножи для резки ивы. Или в самом деле наша гордая молодежь, как малые дети, носит при себе ножи для резки ивы?

— Эй, сын Кодзырта, рожденный в недобрый день! Возьми моего борзого коня с седлом и уздечкой. Возьми сверх того на выбор дважды восемнадцать голов скота и другую вот шашку, только уступи мне свой фаринк! — обратился к нему Бадту. — Ты сумеешь еще найти для себя, ведь ты ездишь в далекие края.

— Что завидного в этом куске черного железа, а, Бадту, что ты даешь за него столько скота? Вон там, в Дарьяле, в самой его теснине, говорят, Терек запружен славными шашками. Добудь себе оттуда, либо за плату, либо, как дар божий, смелостью.

—Эй, Тохта, не зазнавайся, не гордись слишком! Хорошая шашка может повстречаться со стальным щитом, — злобно ответил коварный Бадту.

— Ты думаешь испугать меня, благородный Бадту? Хорошая шашка иной раз и стальной щит разрезает, как мягкий сыр, — спокойно ответил Кодзырта.

Окружающие, чтобы не допустить несчастья, поспешили развести их и заговорили о другом. Но с тех пор глубоко затаил в своем черном сердце злобу коварный Бадту. Стал он досаждать Кодзырта открыто и тайно, искал повода, чтобы повредить его роду. То пускал скот на их нивы, то напускал своих пастухов скосить их покосы. Что могли сделать бедняки Кодзырта? Приходилось терпеть обиды, чинимые Бадту, потому что как было им, малочисленному роду, стать против Корота, семья которого насчитывала сто человек стрелков? Самое большее, поворчат, бывало, они немного, но разве Бадту долго было найти повод для новой ссоры?

А если б взялись они за оружие против него, — тогда горе им! Случись беда, что им было делать, куда укрыть свою голову? Ведь у них не было даже башни своей. А семиэтажные башни Корота поднимались до самого неба. Понятно, что Корота ничего не боялись.

Вот и терпели Кодзырта потравы своих нив, хоть и ценилась тогда горсть зерна, как горсть золота. Тохта все еще бывал в отсутствии, а если и наезжал когда домой, то старшие удерживали его от ссоры.

Шли дни своим чередом, и вот однажды у Бадту остановился гость из рода Гаглойта, по имени Парса. Был он человек легкомысленный и беспутный.

Бадту не решался, очевидно, открыто напасть на семью Кодзырта или, может, не хотел подвергать опасности свой род. Поэтому, когда приехал к нему Парса, в сердце Бадту зародилась хитрая мысль. И вот какая: он давно дружил с Парса, несколько раз с ним вместе в Горийской степи грабил грузинские селения и знал, что его никак не удержишь, если ему приглянется красивая женщина.

Раз князь Амилахвари со своей челядью чуть не расправился с ним, когда задержались они в каком-то селе: Бадту — возле винных кувшинов князя, Парса — в комнате княжеской дочери... Окружили их люди князя Амилахвари, едва спаслись они, шашками проложив себе дорогу через толпу.

Теперь в честь своего гостя Бадту устроил пирушку, которая затянулась далеко за полночь. В богатом доме Бадту, конечно, нашлось, чем потчевать гостя. Затем, отведя Парса в комнату, где для него была приготовлена постель, Бадту открыл ему свой коварный замысел. Потом пошел он в комнату жены и приказал ей отправиться к Рубайон — жене Тохта — и от имени Парса склонить ее к согласию. Жена, не смея перечить мужу, исполнила его приказание.

Парса не мог уснуть всю ночь, охваченный страстью, как в огне, метался он на постели до самой зари, томясь желанием свидеться с Рубайон. И вот что предпринял он.

Утром сам отвел коня на водопой, выкупал, напоил, поводил немного. К этому времени к роднику стали приходить женщины с кувшинами.

Как на беду, Рубайон пришла к роднику одна. Парса сразу узнал ее по описанию Бадту.

— Добрая женщина, хоть и не принято обращаться к незнакомой с просьбой, но прости меня и дай мне напиться,— обратился он к Рубайон, жадно разглядывая ее.

Она назвала себя и дала ему напиться, а как же иначе. Красива была Рубайон, да, видно, не на счастье была дана ей та красота. Красива, приветлива и трудолюбива. Обезумел Парса, не понимал, что делал, где был, и, возвращая чашу, схватил Рубайон за руку.

— Эй, красавица Рубайон, жаль мне, что ты отдана в такую убогую фамилию за человека, не имеющего крова. Разукрашу тебя, одену в золото и алмазы, если согласишься уехать сейчас со мной. Если ж не хочешь сменить Фидархох на высокие равнины моего села Уанел, согласись хоть любить меня. Возьми мое сердце и дай мне свое. Я — Гаглойон — первый человек в моей сильной, знатной фамилии. Твой поступок сочтут не за позор, а за честь для тебя, если даже все откроется...

И, несмотря на сопротивление женщины, которая вырывалась из его рук, он поцеловал ее.

Ничего не сказала благородная Рубайон, лишь швырнула со всего размаха в Парса чашу с водой и направилась домой. Парса же окаменел от удивления и гнева.

— Чтоб тебе превратиться в осла, посвященного самым нечестивым покойникам, чтоб сойтись тебе с матерью своей, поганый! — крикнула с горы Рубайон и вошла в дом.

Но только переступила порог, — не смогла сдержать себя, взвыла гордая, безупречного имени женщина и в отчаянии: бросила свой платок на плиты очага[17].

— Пусть в семи преисподних промучится моя родительница! Пусть погибнет тот, кто сватал меня и кто заставил

меня переступить порог этого нищенского дома! Всяк считает себя выше нас, никто не стесняется, всякий проходимец издевается над нашими женщинами)'

Бедной, но гордой фамилией были Кодзырта. Бросились они, ма хурта, во главе с Тохта, настигли Гаглойта на краю аула. Гаглойта успел пустить в дело пистолет, потом выхватил свою стальную шашку, но Тохта одним взмахом снес ему голову.

Так отплатили Кодзырта своему обидчику.

Могли ли Корота не отомстить за своего гостя? Но народ, который творит и зло и добро, выступил посредником между двумя родами и развел их.

Унесли Гаглойта тело своего покойника, что оставалось им делать?

Тогда принялся Бадту подстрекать род Гаглойта, решив его руками истребить бедный род Кодзырта. Да и с чего бы стал он их жалеть! Ведь земля их даром досталась бы фамилии Корота!

И вот однажды осенью двинулись, ма хурта, Гаглойта походом на Кодзырта. И было их больше, чем листьев в лесу. К тому же присоединился к ним род Корота.

Хотя Кодзырта и не знали, какое несчастье готовит им судьба, но, конечно, понимали, что не оставят их в покое Гаглойта, и потому они делали попытки помириться с кровниками, но те оставляли их без внимания. Тогда Кодзырта решили бежать. Невозможно было им дольше оставаться на земле Ермана после того, как и Корота встали в кровную вражду с ними за убийство Парса. Но и бежать им не удалось; задержали осенние работы.

И все же, ма хурта, Гаглойта не застали их врасплох. Завязалась борьба между двумя родами. Когда запылали жилища Кодзырта, они все вышли наружу во главе с Тохта и стали яростно теснить Гаглойта и Корота туда, за тот большой камень. Став за выступ скалы, начали рубить шашками и стрелять. Груду тел Гаглойта сложил перед собой Тохта. Но, ма хурта, говорят, что для одного два — уже войско. Гаглойта и Корота одолели Кодзырта своей численностью.

Когда из мужчин Кодзырта не осталось в живых никого, враг начал убивать мальчиков. Истребили все мужское потомство Кодзырта, оборвали их род, потом сгребли их крохи и, подобрав тела своих мужчин, павших в бою, отправились восвояси.

Когда битва подходила к концу, женщины Кодзырта с плачем бросились бежать вниз, в сторону отчего дома, как же иначе...

По кельской дороге бежала и Рубайон. В кожаном мешке несла бедняжка спрятанного в шерсти единственного малютку сына. Ребенок пищал в мешке, как же иначе.

По дороге один пожилой мужчина из рода Гаглойта нагнал женщину:

— Стой! — закричал он. — Что у тебя в мешке, говори!

— Ничего, да буду я твоей жертвой! Был у моего ребенка котенок, которого он сильно любил. Ребенка убили ваши, а котенка бросить — у меня не хватило духа. Вот и несу его в мешке. — И громко заплакала мужественная женщина.

Кто знает, угадал ли Гаглойта правду? Только сказал:

— Иди, добрая женщина, дорога твоя свободна, лучшая доля да будет твоим уделом.— Сказал и повернул назад.

Рубайон благополучно дошла до отчего дома.

Не вышла больше замуж; у очага отца взрастила свое дитя. Мальчика назвали Гадй, потому что под видом котенка спасла его мать от рук Гаглойта. От Гадй, ма хурта, пошло потомство и образовало целый род. Не случалось ли вам никогда слышать про Гадиата? Был среди них, говорят, именитый муж, по имени Цомак, большого учения человек. Говорят, умер он, — слыхал я, царство ему небесное!

Так пропал род Кодзырта, исчезло их имя. Только и осталось оно, что на том камне, возле которого они погибли: в народе зовется он скалой Кодзырта. Если будете когда-нибудь в Мидагкау, спросите скалу Кодзырта, всякий вам ее укажет.

 

   

[16] Зиу — коллективная помощь, оказываемая кому-нибудь в сельскохозяйственных или других работах; толока.

[17] «...и в отчаянии бросила свой платок на плиты очага»— жест, выражающий сильное возмущение, негодование, протест.

 

 

2. Бонджын цы нæ кодта — мæгуыр цы нæ ’взæрста

Цæй бæрц сабыр кусæг адæм уыдысты Къабусты Тотыратæ, уый бæрц æгæнон хъал, магуса адæм уыдысты Ходзы Тотыратæ.

Сæ зыд æмæ сæ кæрæфæн æмбал кæм уыди æгас Мæсгуыты бæстæйы. Æдзух æхсары сæрыл цыдысты, тых хастой алкæмæ, хастой йæ сæ къабустаг æрвадæлтæм дæр, уæдæ цы. Уымæй дæр се ’ппæт, мыййаг, ахæм нæ уыдысты. Фæлæ сæм уыди Ходзы Тотыратæм иу-дыууæ хæдзары, лæгджын, исджын хæдзæрттæ æмæ тугуарæн фесты адæмы ’хсæн. Никæмæн уыгæрдæн уагътой, никæмæн хуым, нал сæ фæрæзтой нæдæр адæм, нæдæр хи мыггаг. Кусгæ, мыййаг, нæ кодтой, ницы уадиссаг кусæгæй сæ зыдтой адæм, фæлæ-иу, гъе-ныр ды, цæвиттон, дæ уыгæрдæн æркарстай, мæкъуыл амад æй скодтай æмæ мæкъуыл æфтауцмæ æрластай, нæ? Уæд иу ахæмы баскъæрдтой галтæ æмæ раластаиккой де ’вастæй æвзаргæ мæкъуылтæ де ’фтауцæй, зæгъгæ, нæ уыгæрдæнæй нын уый бæрц æркарстай. Афтæ дын кодтой дæ хорæн дæр æмæ дæ фосæн дæр. Æфсоны сæрыл лæууыдысты æмæ дæм исты æфсон баххæссæнт, уадидæгæн де ’ккой абадтаиккой. Æргом гуырымыхъ тых кæй хастой, уый адыл сæм хъæу дæр схæрам сты, уæдæ цы, сæ туг сын æхсныфæй нуæзтой. Гъе, фæлæ сæм уæндæг ничи уыд, кæуылты мыггаг уыдысты дæ зæрдыйæ Тотыратæ дыууæ хъæуы мидæг дæр. Ай-гъай! Марадз-ма, сдзур сæм, мыггаг уадидæгæн сæ сæрыл рахъызыдаиккой æмæ уæд сар дæ сæр кодта. «Ме ’взæр уæддæр мæхи, мæ хорз дæр мæхи»,— уый чи нæ хыгъта уæды дуджы?

Уæд-иу, мæ хуртæ, ахæм æгъдау уыди нæ фыдæлтæм: цæвиттон, мыггаджы ’хсæн исчи сфыдуаг ис æмæ æгæр-æгæр хъыг дары мыггаджы, æфхæры сæ лæгæй, зæххæй, донæй, фæллойæ, нæ? Уæд ахæмыл мыггаг хъоды кодтой æмæ-иу æй æмвæндæй фæцагътой. Быцæуы æгъдауыл бирæ хæцыди.

Ходзы Тотыраты ’хсæн цы дыууæ хæдзарæй загътон, уыдон уыдысты гъе ахæм фыдбылыз тыхгæнæг æгас мыггагæн дæр æмæ, мæнæй-ма, цæмæннæ уыдаиккой ахæм дæр, æввонгæй хордтой мыггаджы фæллой, сбонджын сты, бæх хуыздæр уыдонмæ, кард хуыздæр уыдонмæ, авд бынатон мæсыг дæр ма ныццамадтой. Бирæ хæттыты сыл бафæнд кодтой сæ мыггаг, фæлæ дзы ницы рауади. Уыцы дыууæ хæдзары — Тотазы байзæддаг-иу мыггаджы сæ кæрæдзи мидæг схæццæ кодтой. æмæ-иу афтæмæй хъуыддаг фехæлди, æмвæнд никуы баисты се ’рвадæлтæ сæ ныхмæ Ходзы. Бонтæ цыдысты, уæдæ цы, афтæмæй дын иу ахæмы Къабусты Тотыратæ бафæнд кодтой: «нал нæ ныууадздзысты æвыдæй цæрын Тотазы байзæддаг, цæй æмæ сæ фæцæгъдæм». Радæлæ-бауæлæ, афтæмæй кæрæдзи æмбарæг адæм сæ фæнд сфыхтой. Зæрдæвæрæнмæ бамгъуыд кодтой. Зæрдæвæрæнмæ рæстæг æрхаста, афтæмæй сæрвыстой хонæг сæ уæллаг æрвадæлтæм: «Уæй, æрцæут нæм зæрдæвæрæн æхсæв æмæ мæнæ нæ иумиаг мæрдтæн иумæ рухс зæгъæм».

Тотазы байзæддаг, æввонгхор ахуыр адæм, лæгрæгъауæй куыннæ ’рцыдаиккой Къабустæм? Æрцыдысты Ходзы иннæ Тотыратæ дæр, уæдæ цы уыдаид.

Уæд рабадтысты сæ фынгты раз дывæлдахæй Тотыратæ. Райдыдтой уым хæрынтæ æмæ нуазынтæ. Уалынмæ куы барасыг сты се ’ппæт, уæд Тотазы байзæддаг зарынмæ баздæхтысты æмæ фыдохы фынгæй куывды фынг фестын кодтой. Мæстæй куыннæ аскъуыдаиккой дæллаг Тотыратæ. Бæргæ уæллæгтæй бирæ йæхиуыл хæцыди, фæдзæхстой иннæты дæр зарынæй, фæлæ ма Тотазы байзæддаг кæм лæууыдысты, кæмæ байхъуыстаиккой. Афтæмæй зæххыл, нал хæцыдысты.

Тотазы байзæддагæй иу Елхъан хуынди, хуыцауы къахæргæвдæг кæм федтат, ахæм уыди. Райста дын уыцы Елхъан нуазæн йæ къухмæ — бæгæныйы нуазæн, уæрæхтæ рабадти æмæ фыдæнæн Къабусты Тотыраты зæрæдтæм базары:

Æрсдзуаны иу сæумæйы æз араст дæн,
Арсмæ æд хъыбылтæ иу лæгæты уæд бафтыдтæн.
Акæнон сæ, мæ галтимæ мын кусдзысты,
Цъыхыры, зæгъай, мæкъуылтæ, зæгъай, æнувыдæй мын æмпъухдзысты.

Уæд Къабусты Тотыратæй иу æдылы — рæуæггомау уыди. Нал фæлæууыд Елхъаны дзырдтæм æмæ йæм дзуаппæн базары:

Арсы дæндæгтæ фæринк кардæй цыргъдæр вæййынц.
Арсы ныхтæ — цъæх æрцытæ — сырх туг дæйынц.
Уæууау, галты æд хицау мын куы ныттона.
Кæлды бынты сæ æхсæвæрæн куы ныгæна.

Елхъан та ноджы мæстæймарынæн айсы йæ æртхъирæны зарæг:

Арсы дæндæгтæн мын болатæй конд цæттæ фæрæт,
Арсы ныхтæ хъандзал кард у хуыздæр цæгъдæг.
Æрсыты мыггаг мæ цагъартæ, мæ хуымгæнæг,
Науæд фæззæг мæ хосгæрдæг.

Фæлæ, хъавæгæй цæвæг фæраздæр вæййы, мæ хуртæ. Нæма фæци Елхъан æххæстæй йæ зарæг, афтæ Къабусты Тотыраты фæсивæды къухты хъаматæ ферттывтой æмæ арвы цæфау арæхуыстытæ кодтой Тотазы байзæддаджы. Уæ балгъитæг дæр афтæ, калд бæлæстау фынгтыл бафæлдæхтысты æмæ туджы зæйтæ хæринæгтыл лæсæнтæ кæнынц зæхмæ. Ходзы Тотыратæй ма дзы чи уыд, уыдон фынгтæй фæтæррæттытæ кодтой æмæ сæ кæрдты сæртæм фæлæбурдтой, фæлæ æдзæм фæлæууыдысты.

— Уæй, багъæц ма. Тотыры мыггаг, дæ карды сæрыл ма ма ныххæц,— ныхъхъæр кодта уæлейæ бадæг иу зæронд лæг — Къабусты Тотыраты хистæр æмæ уырдыг слæууыди,— знагмæ йæ, мыййаг, не сласдзынæ! — Ацы бирæгътæ дын, кæд æнæ чи дæ ’взаргæйæ дæ фос калдтой, дæ туг дын нуæзтой, дæ мæгуыры хурхыл хæцыдысты, уæд дæ цы сæр хъæуы, уыдон тыххæй дæ карды сæрыл цæмæн хæцыс? Нæ иумиаг бирæгътæ сты, иумæ сæ не ’хсæнæй ацух кодтам, иумæ сæ тыхстæй нæхи фервæзын кодтам.

Ууыл ахицæн хъуыддаг. Тугкалд нал æрцыд Тотыраты ’хсæн. Марды уæлхъус бафидыдтой. Стæй Ходзы Тотыратæ схæцыдысты æмæ раластой сæ мæрдты, æмæ сæ сластой сæ зæппадзмæ. Нæдæр хист, нæдæр хъыллист — бакалдтой сæ зæппадзы æмæ алчи йæхицæн сбадти йæ фæрныг хæдзары.

Фæлæ фыдбылыз фыдбылызы къæдзилыл баст у, мæ хуртæ. Тыхджыны фыдбылызæй та æдыхы сæр судзаг вæййы. Уыцы дуджы дын Куырдтатæ — æртæ Ерманы — æрдхорд уыдысты, йæ мыггаджы чи ныццæгъда, уый ныццæгъдыныл. Уыцы ард хастой канд сæхи мидæг нæ, фæлæ æндæр хъæутæм дæр, æндæр мыггæгтæм. Уыцы ардмæ æртардтой Куырдтаты мыггæгты сæ мыггæгты хистæртæ, разагъд адæмы лæгтæ, æвæццæгæн, алчи сæ йæхи мыггагæй уыцы æдас кæм уыдаид, æндæра сæ цы сæрæн хъуыди ахæм ард?

Афтæмæй иу бон куы уыди, уæд бавдæлдысты Куырдтатæ, æмæ сæ ардмæ гæсгæ рафсад кодтой Къабусты Тотыратæм æмæ сын сæ мæсгуытыл æмæ сæ цæрæнуæттыл æртыхстысты, уæдæ цы уыдаид. Тотыратæ стырæй, чысылæй дуры гуыбыны бацыдысты æмæ уырдыгæй хæцынтæ систой Куырдтатимæ, хæцынтæ.

Уæд Тотыратæй иу лæппу балцы кæмдæр уыди. Афтæмæй йæ цыдæр фыдбылызтæ æнæнхъæлæджы Куырдтаты ’хсæнмæ бафтыдтой — йæ балцæй æрыздæхт. Балыгъди ма, мæгуырæг, мæсыджы дуармæ, дуар дæр ын фегом кодтой мидæгæй. Фæлæ Фæрниаты Состæ хорз топпæхсæг уыди, мæсыджы дуармæ фехста Тотырайы-фырты æмæ де знаг дæр афтæ, йæ сæры тенка йын фæхаста. Куырдтатæ дын, мæ хур акæнат, цы ракодтаиккой дуры гуыбынмæ Тотыратæн? Схæцыдысты æмæ Тотыраты исæй цæуыл фæхæст сты, уый ратæлæт кодтой æмæ сæхимæ бафардæг сты. Уым фæллæйттæ айуæрстой сæ кæрæдзи мидæг сæ тыхджындæртæ, уæдæ цы уыдаид æмæ алчи йæхицæн сбадти.

Сызмæлыд уæд Тотыры мыггаг æмæ зилынтыл схæцыд Состæйы фæдыл, зилынтыл. Къæсæрмæ дæр æй нал ауагътой ракæсын æд хæдзарвæндаг Тотыратæ, йæ мыггагмæ дæр ын æрхъавыдысты. Чи уыди йæ сæрыл сдзурæг мæгуыр лæгæн, нæ хионæй, нæ мыггагæй фæхæцæг кæй ачындæуы. Бæргæ-иу ныллæгъстæ кодта Куырдтатæн, сымах тыххæй сæфын, уæ рын бахæрон, æмæ мæ баиргъæвут фыдызнагæй, зæгъгæ. Уыдон ын-иу хуыздæр дзуаппæн: — Æмæ дæ чи кодта, чи, топпæхсæг, мах дæ лæгмарынмæ куы нæ акодтам, цы сæр дæ хъуыди? Архай ныр дæхæдæг, цæмæй дæ къухы æфты, уымæй.

Цы бон ма уыди мæгуыр лæгæн? Рахæцыд æмæ Слантæм ныллыгъд, Бырытъатæм, йæ сæр уыдонмæ бафснайдта, сæ хистæры худ йæ сæрыл æркодта. Уырдыгæй баминæвар кодта Тотыратæм: «Уе ’взаг уæ тæрхон, бафидауæм»,— фæлæ Тотыратæ æмгæрон дæр не ’руагътой Состæйы минæварты æмæ уыдон дæр сæргуыбырæй æрыздæхтысты мæгуыр лæгмæ.

Æдзæллагмæ æрцыди Состæ, уæдæ цы уыдаид, æдзæллагмæ æд хæдзар. Нал хуым бакæнын уæндыди, нал хос кæрдын уыцы хуызæнæй. Уæлæ-иу Кæфойауы сæрты йæ иу æфсымæр, милтæ дæр ыл нæма фæхæцыди, ахæм лæппу, ныууади сусæгæй, бæрæг нысангонд бонты Состæмæ Бырытъатæм. Уым-иу кæрæдзийыл бардиаг кодтой, уæдæ цы уыдаид.

Иу ахæмы дзуры Состæйæн йе ’фсымæр:

— Ратт мæ туджы аргъмæ Тотыратæн, æндæр гæнæн нын ницыуал ис. Кæд мæ искуы суæгъд кæниккой, сæ маст куы рысыса, уæд. Кæд мæ уæй акæной, уæд та лидзгæ ракæндзынæн дард бæстæй; куыд уыдзæн, цы уыдзæн, фæлæ мæ куы радтай, уæд кæд уæддæр бафидауиккой.

Худинаг касти Состæмæ йæ иунæг æфсымæры знагæн радтын. Иратаманы никуы ма ничи радта лæг тугмæ. Лæвæрдтой-иу тугмæ чызг мæгуыр æдых мыггаг, фæлæ-иу уый дæр, бон уæвгæйæ, сæрмæ чи хаста,— æгад уыди дæттæгæн. Уæд цы кæна Состæ, куыд радта йе ’фсымæры. Боныфæстагмæ гæнæн нал уыди Состæйæн, æндæр гæнæн æмæ йе ’фсымæры зондыл ныллæууыди.

Иу ахæмы та баминæвар кодта Тотыратæм.

— Мæ иунæг æфсымæры уын дæттын уæ тугмæ, Тотыратæ, æмæ бафидаут.

Тотыратæ æрдомдтой, цæмæй Состæ радта йе ’фсымæры фидыды агъоммæ. Никуы æрцыд ахæм хъуыддаг, фæлæ дзы Состæйæн хуыздæр гæнæн кæм уыд æмæ та сæм барвыста:

— Уыцы бон æмæ уыцы бон уæм цæудзæни ме ’фсымæр Кæфойауыл. Кæд мын ын йæ уд нæ аскъуынат, уæд хохы дауджытæ уæ арфæгæнæг.

Йæ уæлæ айсут — зæххæй, донæй мын цы ис, уыдон æмæ бафидаут.

Рараст дын сты Тотыратæ уыцы фыдбоны æмæ лæппуйы раз бабадтысты. Лæппу куы схæццæ сæ размæ Кæфойауы сæрыл, уæд æм рагæппытæ кодтой, се ’ууæнк бахордтой, æмæ лæппуйы уым нард уæныджы кæрдæнтæ скодтой. Сæхæдæг уырдыгæй рараст сты æмæ æнæ бафидаугæйæ бафсад кодтой Состæйы хæдзармæ. Хосгæрдæн уыди æмæ адæм уыгæрдæнты уыдысты. Цы муртæ ссардтой мæгуыры хæдзары, цы фосы къæрмæг, уыдон иууылдæр сæ разæй скодтой æмæ сæ сæхимæ ’рхæццæ кодтой. Сæхæдæг Состæйы æфсымæры хъус сæ марды ингæны бавæрдтой, ныффæлдыстой лæппуйы сæ мардæн, уæдæ цы.

Худинаджы кæрц скæнын йæ сæрмæ нал схаста Состæ, мæгуыр, уыцы æбуалгъы хъуыддаджы фæстæ, худинаджы царды сæрыл нал ныххæцыди: иу ахæмы йæ кард рабаста, йæ хъыримаг йе ’фцæджы бафтыдта æмæ абырæг алыгъди. Æбуалгъы ард бахордта йæ кардыл, Бырытъатæй куы алыгъди, уæд:

«Цалынмæ мæ цонг кард дарынхъом уа, цалынмæ мæ цæст топпы кæсæн ахса, уалынмæ æз искуы куы сауæрдон адæймагæй гуырдыл,— хионæй, æцæгæлонæй, хæларæй, знагæй, уæд-иу мæрдты мæ æргæвст æфсымæры цæсгом ма фенон. Уæд-иу, ирон адæмæй ма цалынмæ байзæддаг цæуа, уæдмæ мæ ном се ’хсæн æлъыстагæй, худинагæй лæууæд».

Афтæ рауæлдай кодта йæхи Состæ. Бирæгъ фестади хионæн дæр æмæ æцæгæлонæн дæр. Райдыдта дын йæхи мыггаджы, стæй Куырттаты мыггæгты ’хсæн дзырддзæугæдæрты фæдыл зилынтæ. Афтæмæй дын рамардта иу цалдæр лæджы, тæккæ тыхджындæрты, дзырддзæугæдæрты. Бæргæ зылдысты Куырттатæ йæ фæдыл, фæлæ йæ никуы æрыййæфтой. Арвы кæрæттæм дæр-иу фæфардæг Состæ, хиумæ зæгъай, мæхъхъæлмæ зæгъай, цæцæнмæ зæгъай, кæмдæриддæр йæ хæтæнтæ — йе ’мхуызæттимæ.

Уæд иу ахæмы дзæвгар йæ кой куынæуал хъуысти а-бæсты, афтæмæй Къабусты Тотыратæ цыдæр куывд кодтой,— мыггаджы куывд. Куывд йæ тæккæ карзы куыд бацыд, афтæ дын Состæ се ’хсæн стонг бирæгъау фæмидæг æмæ сæ цъыччытæ систа, цъыччытæ. Афтæмæй дзы иу дзæвгары йæ карды амæттаг фæкодта. Бæстæ схъæрахст ис. Тотыратæ дæр уайтагъд фæцарæхстысты æмæ Состæ йæ мæлæт ссардта сæ кæрдты бын. Йæ маст уæлдайджынтæй райста, фæлæ хæдзарвæндагæй дæр аскъуыд Состæ, йæ зæххытæ та йæ мыггагæн баззадысты.

Ахæм цæрдтытæй цардысты нæ фыдæлтæ, мæ хуртæ, талынг сырды цардæй. Бон æддæдæрæй æрвыстой сæ цард.

 

 

2. Чего ни делал богатый, чего ни терпел бедный!

Насколько скромны и трудолюбивы были люди рода Тотырата из Кабузта, настолько же непомерно горды и ленивы были Тотырата из Ходз. По жадности и скаредности не было им равных во всей округе Масгута. Были они дерзки и отважны, всегда готовые творить насилие не только над другими родами, но даже над своими кабузтинскими однофамильцами.

Были в этом роду две семьи с многочисленным мужским потомством и богатым достатком. Эти семьи были сущим наказанием для населения: беспощадно отнимали у всех покосы и нивы и до того всех настроили против себя, что не только посторонние, но даже собственный род не мог больше терпеть их. Работы они избегали, да и не считались в народе хорошими работниками. Но вот, если ты, скажем, скосил свой луг, сложил его в копны, свез в овин, тогда, откуда ни возьмись, являлись они с быками и увозили, не спрашивая тебя, лучшие копны, говоря, что как раз вот столько ты скосил с их лугов. Так же делали они и с зерном и со скотом. Всё искали повода для поборов, и стоило им найти малейшую зацепку, как уже садились тебе на шею.

За то, что они всего добивались наглостью и грубой силой, возненавидел их аул, а как же иначе: ведь они по капле сосали кровь населения.

И все же никто не осмеливался пойти против них, так многочислен был род Тотырата в двух аулах! Еще бы! Скажи только слово, — весь род возьмется за оружие, и горе тогда твоей голове! «Плохой ли, хороший, а все же он мой»,— кто не помнил тогда этой поговорки?

Был, ма хурта, в те времена обычай у наших дедов: если кто из рода разбалуется и начнет слишком досаждать сородичам, притеснять их по части земли, воды или иного добра, от такого отворачивался весь род, и с общего согласия его убивали. И крепко держались за этот обычай.

Вот эти две семьи Тотаза, жившие в ауле Ходз, о которых я говорил, и были насильниками, причинявшими столько бед всему роду. Да и почему бы им не быть такими? Кормились трудом сородичей, богатели; лошадь лучшая — у них, шашка лучшая — у них, семиэтажную башню — и ту они сложили. Много раз собирались сородичи взяться за них, но ничего из этого не выходило. Потомство Тотаза сеяло рознь между Тотырата из Кабузта и из Ходз. Никак не могли эти два рода прийти к одному решению, всегда Тотырата из Ходз оказывались несогласны с Тотырата из Кабузта.

Проходили дни, а то как же. И вот однажды Тотырата из Кабузта сказали: «Не будет конца несчастьям от потомков Тотаза. Давайте перебьем их».

Думали, гадали, прикидывали, наконец, пришли к соглашению. Назначили дело на зардаваран[18]. Вот подошел и зардаваран. Послали тогда гонца к однофамильцам с приглашением: «Придите к нам в ночь на зардаваран, устроим нашим общим покойникам поминки».

Тотаза были люди, привыкшие к даровщине, как же им было не двинуться табуном мужчин в Кабузта?

Пришли и остальные Тотырата из Ходз, иначе как же.

Вот уселись Тотырата за столы в два ряда, начали есть и пить. Й когда опьянели все, потомство Тотаза начало вдруг петь, превратив поминальную трапезу в пиршественную.

Хозяева чуть не лопнули от гнева. Многие из гостей пытались уговорить, унять тех, кто пел, но потомство Тотаза не унималось, да и кого бы послушались они, когда вовсе перестали владеть собой?

Был среди них один, по имени Елкан, настоящий супостат, каких свет не видывал. Взял этот Елкан рог, полный пива, сел, широко расставив ноги, и назло Тотырата из Кабузта запел:

«Вышел я на заре на медвежью охоту, Попал я в пещеру к медведице с детенышами. Возьму их; с моими быками будут на меня работать. И, что хочешь — хворост ли, копны ли, все станут усердно таскать для меня».

Тогда один из Кабузта, глупый и легкомысленный, не сдержался и в ответ на слова Елкана запел:

«Зубы медведя острее бывают франкской шашки,

Когти медведя — серые пики, красную кровь выпускают.

Ой, раздерет он быков с хозяином и схоронит под валежником себе на ужин».

А Елкан, чтоб подразнить его, продолжал:

«Для зубов медведя готов у меня стальной топор,

Когти медведя легко обрежет крепкий нож!

Род медвежий — мои рабы, мои пахари,

А осенью — мои косари...»

Но опережает не тот, кто собирается бить, а вот тот, кто бьет, ма хурта. Не допел еще Елкан своей песни, как в руках молодежи Тотырата из Кабузта сверкнули кинжалы и, как удары молнии, обрушились они на потомство Тотаза.

Пусть будет так с вашими недругами! Словно подрубленные деревья, валились мужчины Тотаза на столы, кровавая лавина сносила со стола на землю яства. Все, кто были из фамилии Тотырата из Ходз, вскакивали, хватались за шашки,  но тотчас останавливались, как вкопанные.

— Ой, подожди, род Тотырата, не хватайся за шашки! — закричал им сидевший во главе стола старик, старший из Тотырата в Кабузта, и выпрямился во весь рост. — Не на врага обнажаешь шашку! Ведь эти волки, не разбирая ни роду, ни племени, отнимали у тебя скот, пили твою кровь, хватали тебя, бедняка, за глотку, неужели тебе этого мало? С какой же стати ты берешься из-за них за оружие? Для всех нас — они волки. Потому, сообща, и избавили мы себя от их притеснений!

На этом дело кончилось. Не пролилось больше крови между двумя фамилиями Тотырата. Потом подобрали Тотырата из Ходз своих покойников и отвезли в свой склеп. Без поминок, не оплакав, бросили их в склеп и спокойно разошлись по домам.

Но одна беда привязана к хвосту другой, ма хурта. От вражды сильных больше всех страдает слабый. В те времена

Курдтата, живших в трех аулах, был обет — истреблять ту фамилию, которая подымает руку на свой род. И клятву эту они исполняли не только по отношению к своим родам, но и по отношению к другим аулам, другим родам. Вот к этому-то обету и привели все фамилии трех аулов Курдтата именитые люди этих фамилий. Вероятно, всякий из них опасался за целость своей семьи. Иначе какая необходимость была бы в этой присяге? Разом поднялись Курдтата, двинулись походом на Тотырата из Кабузта и обложили их башни и жилища, иначе как было бы! Все Тотырата от мала до велика попрятались в башни и начали оттуда биться, воевать с Курдтата.

В те времена один из Тотырата — еще юноша — был в отсутствии. И, как на беду, он возвратился из странствия как раз в эти дни и неожиданно наткнулся на Курдтата. Кинулся он прочь от них, добежал до двери башни, открыли ему дверь. Но один из Курдтата, Соста, отличный стрелок, пристрелил его у порога башни и, да будет так с врагом твоим, снес ему череп.

Но все же Курдтата ничего не могли сделать с Тотырата, засевшими в башне.

Встали они и, забрав все, что попалось им в руки из добра Тотырата, вернулись к себе; захваченное добро, как водится, поделили между собой сильнейшие.

Заволновался, поднялся тогда род Тотырата, начал кружить по следам Соста. До того дошли, что тот не смел выглянуть за порог. И не было у него никого, кто встал бы на его защиту. Все отвернулись от него, и близкие и родные. Умолял он мужчин из рода Курдтата: «Из-за вас, — говорит, — пропадаю. Да буду я жертвой за вас, спасите меня от лютого врага!» А они ему:

— А кто, кто велел тебе стрелять? Мы не нанимали тебя убивать человека. Что тебя толкнуло на это? Выручай теперь сам себя, как можешь.

Что он мог, этот бедняга? Встал он и убежал к семейству Сланта в аул Бритат, спрятался у них, отдав себя под покровительство их старшего. Оттуда послал посредников к Тотырата: «Ваше слово — ваше решение. Давайте мириться».

Но Тотырата и близко не подпустили посредников Соста. И те вернулись с поникшими головами.

До полного разорения дошел Соста, иначе как было бы. Не осмеливался он теперь ни в поле выйти, чтобы пахать, ни сено косить. Единственный брат его, безусый юноша, тайком пробирался к нему в условленные дни. И, сойдясь, начинали они плакаться друг другу.

Вот и говорит однажды брат Соста:

—Отдай меня Тотырата за кровь их, другого выхода нет. Может быть, когда-нибудь, когда уймется их злоба, они освободят меня. Если же продадут меня, я убегу из далеких стран: как бы там ни было, но, может быть, они помирятся, если ты отдашь меня.

Позором казалось Соста отдать врагам единственного брата. С испокон веков никто в Осетии не отдал еще мужчину за пролитую кровь. Случалось, бедная, немощная фамилия отдавала девушку, но и этого старались не допускать, если кто мог, бесчестьем считалось это для того, кто отдавал.

Что было делать Соста? Как отдать своего брата? Под конец, когда увидел он, что не оставалось ему другого выхода, согласился он с предложением брата и заслал снова ходатаев к Тотырата.

— Отдаю вам, Тотырата, за вашу кровь своего единственного брата, помиритесь же!

Те потребовали, чтобы брат был отдан раньше дня, назначенного днем примирения. Никогда еще не случалось такого дела, но что было делать Соста? И он ответил:

— В такой-то и такой-то день пойдет к вам мой брат через Кафойау. Если вы не лишите его жизни, духи — покровители гор — да благословят вас. Возьмите сверх того земли и воды, что остались у меня и помиритесь.

Пустились в путь Тотырата в тот роковой день и устроили юноше засаду. Когда он поднялся на вершину Кафойау, выскочили они, попрали доверие, оказанное им, растерзали его на куски, как жирного бычка, и пошли войной на дом Соста.

Была пора сенокоса, и народ был весь на лугах. Те крохи? что Тотырата нашли в доме бедняка Соста, и скот его, все вывезли, погнали перед собой и вернулись домой. Отрезали ухо убитого брата Соста, положили в могилу своего покойника, посвятили ему юношу, как же иначе.

Не стерпел Соста такого позора. После этого чудовищного злодеяния не захотел больше мириться с постыдной участью. Подвесил шашку, перекинул через плечо ружье и убежал в абреки. Страшной клятвой поклялся он на своей шашке перед уходом:

— Пока рука моя будет в состоянии владеть шашкой, пока глаза мои будут в состоянии видеть прицел, не пощажу я ни одного смертного, ни близкого, ни чужого, ни друга, ни недруга, иначе да не увижу я после смерти лица своего брата, и да останется мое имя заклейменное позором, пока будет жить осетинский народ!

Такой обет дал Соста. Волком стал для своих и для чужих. Начал он выслеживать лучших мужей своего рода да и других родов Курдтата и убил несколько человек самых сильных, чье слово пользовалось наибольшим весом в роду. Курдтата также выслеживали Соста, но ни разу не удалось им настичь его.

Где только не блуждал Соста! У хиуцев[19], ингушей, чеченцев; везде побывал он, скитаясь с подобными себе.

И вот однажды, когда не стало о нем слышно в наших краях, Тотырата из Кабузта устроили какой-то фамильный праздник. В разгар пира, вдруг, как голодный волк, появился среди них Соста и стал косить и рубить их. Многих сделал он добычей своей шашки. Все смешалось в воплях и криках. Но Тотырата наконец оправились, и Соста нашел свой конец под их шашками. Так отомстил он за себя, но зато кончился весь род Соста, земли же его достались сородичам.

Вот так жили наши деды, ма хурта, темной, звериной жизнью.

 

   

[18] Зардаваран — религиозный праздник вознесения.

[19] Xиуцы — жители Хиу (по груз. Хеви), мохевы, мохевцы (грузинский субэтнос).

 

 

3. Уанелы тутыр

Фыдæлты заманы нæ хохы дзуæртты ’хсæн Уанелы тутыры хуызæн кадджын ничи уыди дзыллæты ’хсæн. Чъехæй мидæмæ цæрæг адæмæй суанг Зæрæмæгмæ чи не ’рцыдаид тутыры æртæ боны Уанелмæ, ахæм нæ баззадаид. Канд уыдон нæ, фæлæ цыдысты тутыры æртæ боны Уанелмæ суанг Уæлладжыры, Куырттаты, Хъобаны кæмттæй, цыдысты суанг Гырдзыстонæй дæр, гъе стæй, дæ хорзæхæй, куыннæ æмбырд кодтаиккой дзыллæтæ тутыры бонты Уанелмæ — стыр базар-иу уыди тутыры бонты Уанелы. Нæ хæхбæсты цæрæг адæм хастой уæймæ сæ къуымыхцыйы муртæ, къуымбыл, скъæрдтой уæймæ фос. Фалæ Ирæй хастой Уанелы базармæ уæймæ алыгъуызон кæрдтæ, хъаматæ, топпытæ, дамбацатæ. Гуырдзыстонæй ластой цæхх, нурытæ, хъæдындз, хор, хъæдур, сæн, зæгъай, æмæ хъуымац — бæмбæгæй ирон æлвыст хъуымац. Уыцы хъуымацæй кодтой адæм сæхицæн хæдæттæ, сырх ахорæнæй ахуырстæй дзы сылгоймæгтæ кодтой сæхицæн уæрагæмбæрзæнтæ дæр. Æмæ цы нæ федтаис, æвæдза, Уанелы базары, уæд æвзист дзаумайæ, уæд хæрдгæйæ, уæд хъæдабæйæ? Кæй бон уыди, уый æлхæдта æмæ дардта, кæй бон нæ уыди, уымæн та йæ цæстæн æхсызгон уыдысты.

Фæлæ Уанелы базары уæлдай тутыры æртæ боны дæргъы уыди кусыны фадат дæр алкæмæн. Цæвиттон, ахæм фыдбылызæй хызт ут, фæлæ ды туджджын дæ, нæ? Уæд æхсæвæй дæр бон кæныс, архайыс дæ æттæ куыстытæ бакæныныл, кæм хъæдтæ ласыныл, кæм дуртæ, кæм цы, фæцагайæн дæм нæ уыди. Тутыры æртæ боны æмгъуыды бонтæ уыдысты æгас ирон дзыллæйæн. Туджджын-иу туджджыны фарсмæ дæр абадтаид — нæ йæм уыди сдзурæн. Тарстысты Тутырæй, æмæ чи фехæлдтаид æмгъуыды бонтæ, уый уæлтау афастаид. Афтæ дзырдтой уæды адæм.

Уалынмæ-иу уыцы æртæ боны куы ацыдысты, уæд-иу ацæуæнтæ нал уыди. Туджджын-иу йæ туджджыны агуырдта кард æмæ уартæй, туджджын-иу тых хаста æдыхмæ, бонджын — мæгуырмæ. Иугæр-иу тыххæссæг æрцахста мæгуыр лæджы, уæд-иу царæфтыд фæци мæгуырæг, цагъар æй кодта, уæй йæ кодта, мардта йæ,— йæ бон нæ уыди, цы?

Уыцы æмгъуыды бонтæ уыдысты тутырæн йæ къуырисæр, дыццæг æмæ æртыццæг — уыцы бонты дæ хъуыддаг кæн. Сæ фæстæ цыппæрæмы алчи йæ хæдзармæ тындзæд, хæдзар агурæд, цыппæрæмы дæр кæрæдзимæ февналæн нæ уыди. Фæлæ йæ фæстæ, майрæмбоны, лæбурæн майрæмбон æй хуыдтой, хуыцау дæ бахизæд, дæ хæдзарæй æддæ баззайын, уæд додой æмæ сар дæ сæр кодта. Чи дыл рамбæлдаид, чи дыл баныдзæвдаид, уый дыл иугæр фæтых и, уæд дæ йе маргæ кодта, йе дæ йæхицæн цагъар кодта.

Гъе уый адыл-иу Уанелмæ чи ацыдаид æмæ фæстæмæ хæдзар чи ссардтаид, ууыл-иу цинтæ кодтой йæ бинонтæ, йæ хъæубæстæ, зæрдæрухсытæ. Æхсадтой йæ, уæрджытæй дæлæмæ йын сойæ сæрстой йæ къæхтæ йæ бинонтæ, цæй, дард балцæй мын, мæнæ ма йæ уд æрирвæзт, зæгъгæ.

Гъе ахæм æууæнчытæй цардысты фыдæлтæ, сæ цард æрвыстой. Ныр та сыст дæ хæдзарæй, мæ хур, æмæ Мæскуымæ дæр ахæццæ у, суанг Сыбырмæ дæр фæфардæг у, и?

Уæд Гаглойтæй иу Заза хуынди; кæм федтат, ахæм æбуалгъ, фыдуаг, хуыцауы гæрах æмæ мæнгард адæймаг уыди кæмдæр уыцы Заза. Афтæмæй дын иу тутыры фалæ ирæй иу лæппулæг, Колыты Беци, зæгъгæ, æрхызти Уанелмæ фæсæфцæгæй, уæймæ æрхаста иу æрдхæрæны хъримаг ауыгъдæй. Кæсы Колыйы-фырт, æнахуыр уыди а бæсты æмæ дзыллæтæ хъомпал кæнынц мыдыбындзытау, бæстæ змæлæг сси, алчи сæ хъуыддаг кæны, йæ хъуыддаг. Уалынмæ дын адæмы гуылфы кæцæйдæр ауыдта Заза Колыйы-фырты. Бакæстытæ кодта зæронд хинæйдзаг Заза лæппумæ, бакæстытæ кодта топмæ дæр, уæдæ цы уыдаид æмæ химидæг хъуыдытыл фæци:

«Мæнæ ай топп дзæбæхдæр, æмæ ай та лæг дзæгъæлдæр, цæй æмæ æрхæцон мæхицæн сæ дыууæйыл дæр».

Уæдæ сыл куыд æрхæца, уæдæ сæ йæхицæн куыд бакъаддæр кæна фыдуаг зæронд? Ай нырма тутыры фыццаг бон у, исчи топп балхæндзæн, лæппу хæдзар æрцагурдзæн, Заза та къæпдзыхæй аззайдзæн, уæдæ сыл тыххæй æрхæцыдæуа æмæ тутырæй, стæй адæмæй дæр куыд бауæндыдæуа? Цы бачындæуа? — катæйттæ кæны йæхицæн зæронд Заза.

Боныфæстагмæ æбуалгъ хъуыды бацыди Зазайы сæры æмæ лæппумæ баздæхт:

— Мæнæ, лæппу, дзæбæх мыггагæй гуырд мæм кæсыс, дзæбæх лæппу дæ! Ам дын къæбæр ахæр ничи зæгъдзæн, мæ хур. Кæд Зазайы хæдзарыл æввæрсыс, уæд цом, цæхх æмæ дын кæрдзынæй мæгуыр фысым, лыстæнæй дын мæгуыры хуыссæн. Æндæр дын хион ахæм дæр куынæ хатын а бæсты,— дзуры Заза рæвдаугæ хъæлæсæй Колыйы-фыртæн.

Лæппу акатайтæ кодта, акатайтæ æмæ арфæтæ кæны рæдау Зазайæн.

Уыцы хуызæнæй скодта изæры лæппуйы йæ хæдзармæ æмæ йæ минасы фынгæй сыстын нал суагъта тутыры æртæ боны дæргъы. Топп æлхæныны æфсонæй куыддæрты æрурæдта Заза лæппуйы тутыры цыппæрæмы дæр. Кæм ма уыд Зазайæн æрвад, хæстæг, кæм ма йын уыд æфсымæр, хъæбул Колыйы-фыртæй дарддæр, æмæ йыл лæппу дæр куыннæ баууæндыдаид.

Уалынмæ дын, мæ хур, куы балæууыд лæбурæн майрæмбон, уæд баздæхти хинæйдзаг зæронд Бецимæ.

— Æфцæгыл топпы хуыздæр ацы топп рахызт, лæг дзæгъæлдæр та ды,— афтæмæй топпыл дæр æмæ лæппуйыл дæр æрхæцыди, уæдæ цы. Топпы рагъæныл æрцауыгъта, Бецийæ та йæхицæн бæхгæс скодта мæнгард Заза.

Цы ма бакодтаид мæгуыр Колыйы-фырт дæр, йæ мыггагмæ фæдис ныхъхъæр кодтаид æмæ йын фæсæфцæгмæ кæдæм фехъуыстаид, науæд куы фехъуыстаид, уæддæр цы хъомыс уыдысты Колытæ Гаглойтæн иу бæстæйæ иннæ бæстæм? Æфцæгæн ацырдыгæй та Беци хионæн хъæды халон дæр не ссардтаид. Гъемæ райдыдта, мæгуырæг, цæрынтæ Зазамæ, цæрынтæ æмæ тухитæ, бон уонгмардæй, æхсæв уонгбастæй. Бæргæ ма сархайдта йæхи байсыныл дæр, фæлидзыныл дæр сфæлвæрдта, фæлæ никуы æмæ ницы. Заза йын æдгæрзтæ фæсивæд йæ уæлхъус дардта — йæ гуырдзиæгты боныгон, æмæ фезмæлæн ничердæм уыди Бецийæн. Æхсæв та-иу æй Заза фидар мæсыджы сыхгæдта. Уалынмæ мит дæр ныууарыди, зымæг хæхты сæрæй æрбырыди æфцджытæм, хъæутæм, кæмттæм æмæ сыхгæдта фæндæгтæ, уæдæ цы.

Уæд Колыйы-фырт цæхгæр фæфæлдæхти. Цæй бæрц уый агъоммæ маст кодта, никæмæн дзырдта, химарынтæм цыди, нæдзæрин кодта йæхи æмæ, сырдау, агæппæввонгæй лæууыди, уый бæрц ныр æрсабыр, бахъæлдзæг, йæ фæлмасдзинадæн æмæ йæ хъазæн-худæн ныхæстæн кæрон дæр нал ардта. Зæрдиагæй бавнæлдта куыстмæ, раст цыма йæхи хæдзары кусы æмæ Зазайы бæхты дымгæсур фестын кодта. Зылди бæхтæм афтæ, цыма йæхи сты æмæ йын цыма арвæй зæххы ’хсæн уыдон йеддæмæ никуы ницы уыди, цыма йæ дарæг, йæ уромæг уыдон сты. Æгас зымæджы дæргъы уый бæрц æрыууæндын кодта йæхиуыл Зазайы бинонты, уый бæрц бахызти сæ зæрдæйы, æмæ йæ хи бинонтæй нал æвзæрстой. Æмæ-иу кæд Заза карз сфæнд кодта уый агъоммæ Бецийыл, уæд ныр та ахæм фæнд йæ фæсонæрхæджы дæр нал уыди, куыстмæ æрдхæрæн, хъаруйæ — иннахæм, исчемæ феххæлыдаид Заза кæнæ йæ фырттæ — сæ сæрыл хох уыди Колыйы-фырт. Ацу æмæ ауæй кæн ахæм æвæджиау гуырды!

Джиуæргуыбаты тызмæг Заза æрхаста йæхицæн дыккаг усæн иу Тлиаг чызджы æмæ йын чындзхонæгæн иннæ цыты уазджыты ’хсæн уыд Колыйы-фырт дæр, гъе афтæ схион кодта уый йæхи Зазайы хæдзары. Уæдæ хæдзары мидхъуыддаг, зæгъай, æддæ хъуыддаг иннæ ахæм, чи йæ бакодтаид Бецийы хуызæн? Хъуыддаг уый уæнгтæм æрцыд, æмæ Заза хинымæры фæндтæ дæр кодта йæ номылусы чызджытæй сæ хистæры Колыйы-фырты фыццаг скæнын æмæ йæ афтæмæй бынтон хиуыл сбæттын хæстæджы охыл. Гъе ахæм хъаруджынæй разынд Беци.

Афтæмæй ацыд зымæг Бецийыл, уæдæ цы. Зымæг бæстон йæхи куы айста Зикъара æмæ Бурхохы сæрмæ, бæстæ куы басау, кæрдæг куы рахæцыди æмæ æфцджыты цæуæнтæ куы байгом сты, уæд ма æнæууæнк Заза хинымæры фæгуырысхо йæ цардыл, куы мын алидза, мыййаг, зæгъгæ, æмæ лæппуйы аивæй хъахъхъæдта. Фæлæ Колыйы-фыртæй цыма рох дæр фæци, æндæр хæдзары райгуырд, уый,— афтæ дардта йæхи. Æрыууæндыд ыл Заза дæр боныфæстагмæ, уæдæ цы уыдаид, нал æй æхгæдта мæсыджы, хæдзары йын фосы кæвдæсы фарсмæ иу къуым фæхицæн кодта æмæ йæ уым æрцæрын кодта. Уыйхыгъд, цин дын фенон, сывæрдта Бецийыл куыстытæй ахъаззаг уаргъ. Фæлæ цас фылдæр йæ туг акалдтаид лæппу куыстытыл, уыйас фылдæр куыстытæ æвæрдта Заза лæппуйы бæрзæйыл, хъуырхъуыргæнгæ «æввонгхор», ма у, зæгъгæ.

Цы бон уыди Колыйы-фыртæн дæр, æмпъухта куыстыты уаргъ, уæдæ цы кодтаид. Гъе, фæлæ-иу куыстытæн сæ тæккæ зынтæм куы бахæццæ, уæд зарыди æмæ-иу сæ зардимæ баххæст кодта. Зазайы иннæ гуырдзиæгтæ ма йæм мæсты дæр кодтой: уыдонæй дæр Заза уый бæрц куыст домдта æмæ сæ туг сæ хъæлæсæй калд, уæдæ цы.

Фæлæ кæд Колыйы-фыртимæ утæхсæнæй æрынцади Заза, уæд æндæр утæхсæны бацыд тызмæг зæронд. Йæ ног ус йæхи æнæдзæрин кодта. Тыххæй хаст уыди Зазайæн йæ мæгуыр фыдæй ’хæсы ныхмæ, ирæды фидтон дæр дзы нæ уыд. Бæргæ нæ радтаид æгады лæвæрдæй йæ чызджы Зазайæн, фæлæ дзы хуыздæр гæнæн кæм уыди Мæргъийы-фыртæн, хъуырмæ йæ скодта, йæ хæсты фæдыл фыдуаг зæронд, хæс бафидынæн та Мæргъийы-фырты хæдзары гæды дæр нæ уыд. Гъе ’мæ не ’руарзта Зазайы, æмгæрон нæ цыд йæ зæронд лæгмæ мæгуыр чызг, йæхи хъуырбæстытæ кодта, йæ туг ын æхсныфæй нуæзта тызмæг зæронд, ныцъцъæл-иу æй кодта, æхгæдта йæ фосдоны, сыдæй йæ мардта, галау ын кусын кодта, фæлæ нæ ’фхæрдæй, нæ ’ххормагæй, нæ куыстæй бадомдта Заза йæ ног усы.

Адæмæн æрдхæрæн куыннæ уыди Колыйы-фырт. Иугæр куы федта Зазайы ног усы хъуырдухæн, куы йын бакаст йæ диссаджы хъарумæ, йе ’мбисондæн хæссинаг куыстмæ, уæд цыдæр хины фæнд бацыд йæ зæрдæйы. Рæсугъдæй дæр раст сæлхæйы рæсугъд бантыст Мæргъионæн, æмæ йæ Колыйы-фырт фыдуарзт бакодта. Æвæджиау æмбаргæ сылгоймаг, æвæццæгæн, æмбæрста Бецийы зæрдæ, фæлæ æргом ницы дзырдта, æрмæст-иу хаттæй-хатт, куысты уæлхъус уыдаид, хæдзары уыдаид, сæ цуры-иу куы ничи фæци, уæд-иу уысммæ фемдзаст лæппуйы цæстытæм, æмæ-иу уæд лæппу цыма чызджы цæстытæ ацахста:

«Уæ, æгуыдзæг, цы ми кæныс? Дæ амонд дæр æмæ мæ амонд дæр дæумæ лæвæрд куы сты адзалæй, уæд цы боны хорзмæ æнхъæлмæ кæсыс?»

Уарзоны æвзаг цæстытæ сты, мæ хуртæ, бамбæрстой дыууæ адæймаджы цæстæнгасæй кæрæдзи зæрдæтæ. Афтæмæй дын иу ахæмы Колыйы-фырт фæрæдыди Мæргъионмæ.

Бонтæ сæ цыды хъуыддаг кодтой, уæдæ цы. Уалдзæг ацыд, сæрд дæр ныллæууыди. Заза йæ усмæ бынтон стызмæг, æбуалгъы æфхæрд ын кодта. Иуæй йæ йæ ус йе ’мгæрон нæ уагъта емынæйæ хъауджыдæр, иннæмæй удхæссæджы цæстæй касти æгас хæдзарвæндагмæ уый сæраппонæн, уæдæ цы. Иу хорз, æмæ нæ дæр Заза, нæдæр йæ хæдзарвæндагæй исты фæфиппайдтой дыууæ адæймаджы ’хсæн, æндæра дæ балгъитæгыл дæр ахæм бон акæнæд, уыдоныл цы бон акодтаид,— бабын уыдаиккой. Усæн йæ дзыккутæ æмæ йæ фындз ракодтаиккой æмæ йын сæ йæ армы фæсагътаиккой, йæ уæрджытæ æмбæрзæн ын йе ’фцæгыл æрцауыгътаиккой æмæ йæ хæрæгыл зыгъуыммæ бадтæй хъæууынгтыл æрзилын кодтаиккой, стæй та йæ уырсы къæдзилыл бабастаиккой, лæппуйы та уадидæгæн фыдджыны кæрдæнтæ скодтаиккой. Афтæ уыд æгъдау. Фæлæ дыууæйæн дæр сæ амонд куыд уыди, афтæмæй сæ ничи ницæмæй фиппайдта. Афтæмæй æрвыстой бонтæ æмæ æхсæвтæ: цардысты Зазайы хæдзары.

Иу хатт куы уыди, уæд Заза арвыста йæ цагъарты æмæ йæ кæстæрты уыгæрдæнтæ ’хсæдынмæ. Иу фæтæны фехсæстой, уæдæ цы уыдаид, иннæ ададжы дæр æмæ та æндæрмæ бацыдысты, цъус уыдис мыййаг цы Зазайæн уыгæрдæнтæ? Чыртæ-чыртæй та райдыдтой æхсæдын. Колыйы-фырт, зæххы бынты цæуæг лæппу, уый бæрц бакодта, æмæ йæхи ’хсæдæг скодта сылгоймæгтимæ. Мæргъион дæр уыдон æхсæн. Нæлгоймæгтæ дзы схынджылæг кодтой, фæлæ уый дзуры:

— Мæнæ ацы ефсыты куы нæ бакусын кæнон, уæд сæ æвыд нæ ныууадздзынæн!

Афтæмæй иу хибар ададжы æхсæдынц Колыйы-фырт, Мæргъион æмæ иу æртæ усы. Устытæ ницы уадиссаг зыдæй кусынц, чи дзы йæхибар дæр нæ уыд, чи рынчын, чи æнæфæразгæ æмæ сæ Колыйы-фырт дæр ныууагъта, æмæ уыдон дæр далæ дæлийæ кæмдæр сабыргай æхсæдынц сæ фæстæ, фæлæ уыйхыгъд Мæргъиоиы баййардта. Уæлæмæ-уæлæмæ йыл тындзы, тагъддæр æхсæд, зæгъгæ, æмæ дыууæ иннæтæй дзæвгар сразæй сты, æвæццæгæн, ус дæр цыдæр хатыдта æмæ йæхиуыл нæ ауæрста. Дзæвгар схицæн сты иннæ ’хсæдджытæй, уæд æм ус нал фæлæууыд:

— Уæ, дæлæмæ фæуайай, мæнæ лæг, кæдмæ скъæтхафæг уыдзынæ, кæ, зæронд цъаммарæн, æви мæнау ды дæр æнæхæдзар дæ? Æви дæ дæ ныййарджытæ хуыздæр куыстыл нæ сахуыр кодтой, æмæ дæ ныфс сæрмагонд цардмæ нæ хæссыс?

— Æвæццæгæн мæ Заза ныр та дæуæй фæлвары, Мæргъион. Цы кæны — зæгъ ын уый: Бецийы Зазайы хæдзарæй хуыздæр хæдзар нæ хъæуы, хуыздæр цард нæ домы,— сджидзæг кодта лæппу усæй. Уый бæрц æнæууæнчытæ кодта æмæ суанг Мæргъионыл дæр æххæст не ’ууæндыд, цыфæнды йын бавæййæд Бецийæн, уæддæр Зазайы бинойнаг у.— Зæгъ ын-иу, дæуау ыл æз дæр мæ зæрдæ не сивдзынæн зæронд Зазайыл,— йе ’ууæнк ын нæ фехалдзынæн.

Уæд æй ус фембæрста æмæ фырмæстæй йæ цæстысыгтæ арæхæй æрызгъæлдысты.

— Уæ, авд дæлзæх фæуа ме скæнæг мæ тæригъæдæй. Иунæг ацы адæймагыл ма мæ зæрдæ дардтон æмæ дзы зæрдæхæлд куы ’рбадæн.

Лæппу бамбæрста усы афарст зæрдæбынæй кæй уыд æмæ йæм дзуры:

— О, мæ сæууон стъалы, ма ку, хъазгæ дæ кодтон. Стæй, мæ уды гага, Зазайы къухы мæхиуыл дæр æнæууæнчытæ кæнын, фæлæ мæ дæуæй ныфс куы уаид, уæд дын сыхалин ме ’ууæнк æмæ дын зæгъин ацауал мæйы дæргъы мæ карз фæндон.

— Зæгъ мын, Беци, æмæ уæртæ къæдзæхæй дæр мæхи фехсдзынæн. Цы дæн, уымæй дæуæн куы радтон мæхи. Мæ зæрдæ ма дæуыл лæууы, æфсоны цард ма у мæ тæригъæддат цард,— дзуры Бецимæ сылгоймаг.

— Уæдæ дын уый мæ ныхас: дæхи мæнау æрфæлмас кæн Зазайы бинонтæм, кæннод мæ зæрдæ тæгæлтæ хауы де ’фхæрдмæ кæсынæй. Кæд æппын сæ зæрдæмæ бахизис. Стæй дæхи цæттæ дар æмæ мæм æнхъæлмæ кæс.

— Æмæ мæ, гормон, уыцы зæронд куыдзæн ком дæттын кæныс? Уæдмæ дæр уал йæ цардæй æндæр мацы фенæд.

— Ууыл дæ æз дæр нæ ардауын. Æнæуый уал дæхи æрлæгъз кæн!

— Æмæ стæй? Цы ныфсæй мæ цæрын кæныс, цы сфæнд кодтай? — фæрсы лæппуйы ус, цæсгом фæрухсæй.

— Уый та, рæстæг куы ’рцæуа, уæд базондзынæ, мæ дунейы рухс! Цæй, ныр дæхи аддæдæр кæн, куыд ничи нæ бафиппайа,— бакодта Беци æмæ æндæрæрдæм фæраст æхсæдгæ-æхсæдгæ æмæ заргæ-заргæ.

Уæдæй фæстæмæ Мæргъион дæр æрсабыр, æнæдзæрин нал кодта æмæ йæ æфхæрд дæр фæкъаддæр ис. Заза дæр цины царды ленчытæ куыннæ кæна, йæ хæдзарвæндаг сæрæгас æмæ йæ коммæгæс, йæ цагъартæ кусæг æмæ æфтиаггæнæг. Хæдзар — царвы кæхц. Мæргъион йæ мæстæй мары — æхсæв æй æмгæрон нæ уадзы, фæлæ уый дæр æрсабыр, æмæ абон уа, райсом уа, æруарздзæн æй. Йæ номылусы чызджы дæр ратдзæн Бецийæн, бакой йæ кодта бинонтæн æмæ Бецийæн дæр æмæ цыма лæппу разы у.

Бонтæ згъордтой дугъон бæхтау, æмæ мæнæ хосгæрдæн дæр къæсæрмæ ’рбалæууыд, фæрнæй уыл цæуа алаз дæр, мæ хуртæ. Афтæмæй дын а-ныр иннæбон цæуынц адæм хосмæ, афтæ Колыйы-фырт фыдрынчын æрци. Хуылфæй схъæрзыдта æмæ йæ буары нуæрттыл ратул-батул кæны, сурхид суадонау фемæхст, дæндæгтæ кæрæдзийыл сæхи хойынц. Хуыссы йæ мæгуыр лыстæны, сæнттæ цæгъды, артау судзы. Заза фенкъард æмæ фæмæсты. Тæккæ хосмæдзæуæны йæ хуыздæр хосдзауæй æнæхай кæны. Бафтыдта йæ номылусы чызджы æмæ Мæргъионы рынчынмæ кæсыныл. Фæлæ кæм, мæлæты фæндагыл ныллæууыд мæгуыр лæппу.

Уалынмæ хосмæцæуæн бон адæм ныххæррæтт кодтой æмæ ацыдысты уыгæрдæнтæм. Кæрæф Заза дæр ацыд, уæдæ цы, хæдзары хосмæцæуынхъом нæлгоймæгтæй иу дæр нæ фæуагъта, иууылдæр сæ акодта. Аходæн афонмæ хæдзары устытæ аходæн ацæттæ кодтой æмæ уыдон дæр уыгæрдæнмæ ацыдысты. Ахастой лæгтæн аходæн, халамæрзæнтæ æмæ мæхъитæ æмæ æргъомæй антъыхтой, Заза сын куыд ныффæдзæхста, афтæ. Хур йæхи зæххыл хафта, ахæм бон скодта æмæ ссивынмæ дæр цæттæ кодта йæхи зæронд Заза.

Мæргъион баззад хæдзары. Колыйы-фырт мæлæтыл тухæнимæ ныллæууыди уыцы бон, æмæ Мæргъионы устытæ нæ ауагътой семæ Зазайы тæссæй, лæппуйыл исты куы ’рцæуа, уæд æй æвæгæсæгæй ныууагътой, зæгъгæ, æмæ сæ аргæвддзæн. Устытæ куы ацыдысты, уæд Мæргъион иу уæлибых бахаста Бецийæн, исты дæ хъуыры ауадз, зæгъгæ, йæхæдæг йæ цæстысыгтæ ныхъхъуыры, хæкъуырцц куыд кæны. Феуæгъд кодта кæуынæй йæ зæрдæйы маст Мæргъион. Чи йæ уыны, хæдзары ничи ис, æмæ Бецийы риуыл ныффæлдæхы иунæгæй. Уæд ын Беци сусæгæй дзуры йæ хъусы:

— Хæдзары ма исчи ис?

— Ничи æппындæр,— Бецийы æвиппайды æрчъицыныл цинæй æмæ джихæй сагъд фæци Мæргъион.— Сабитæ сты æмæ хъæууынгты хъазынц. Нæ номылусы чызг у æмæ фæсхъæумæ чызджытимæ бадынмæ ацыд, æндæр хæдзары ничи ис, Беци!

— Уæдæ тагъд дæхи аифтонджытæ кæн, æмæ цæугæ! — фæтæррæст кодта Беци йæ хуыссæнæй.

— Мæ къона ’рбайхæлд, уый та куыд уа, ахæм рынчынæй? — фæуынгæг ис ус, афтæ фенхъæлдта, Беци сæнттæ цæгъды æмæ йæ тæвдæй фестад.

Уæд зæрдæбынæй ныххудт Колыйы ’рдхæрæн фырт. — О, æдылы, уый æфсон кодтон, æфсон, æз абонмæ хъавыдтæн лидзынмæ, рагæй,— азымæг мæхи куы ’рфæлмас кодтон, уæдæй уыди мæ фæнд конд... Фæлæ, цæй, уыцы таурæгътæ фæстæдæр кæндзыстæм, æз бæхтæ аифтындзон æмæ хæдзар æрцагурæм, хæдзар, мæ уды гага! — йæхæдæг дуарæн феддийæ.

Гъæйда-мардзæ! Æввахс сæрвæтмæ ауад Беци. Уым Зазайы æмбисонды бæхрæгъауæй тæккæ дыууæ хуыздæр бæхы — дыууæ саулохаджы, уæлдай хуыздæр кæмæ зылди Беци, уыдон къæбæлбастæй феуæгъд кодта æмæ сæ кæртмæ ’рбатыгуыр кодта. Уым сæ цæсты фæныкъуылдмæ аифтыгъта Зазайы хуыздæр æвзист сæргътæй, йæхæдæг фæстæмæ хæдзары фæмидæг. Йæхи топп, Зазайы хуыздæр кæрдтæй дыууæ, дыууæ дамбацайы æмæ иу хъама йæ уæлæ ’рбаста. Фырцинæй кафæг Мæргъион дæр уæдмæ йæхи ацæттæ кодта, рауадысты, бæхтыл абадтысты æмæ дымгæйау атахтысты.

Хъæуæй куы ахицæн сты Беци æмæ Мæргъион, уæд сæ Зазайы номылусы чызг фæфиппайдта. Зæрдæхæлд куыннæ ’рбауыдаид, йæ мойагæй æнæ мойæ аззад. Уайынтæ дын систа уыцы хуызæнæй йæ фыдмæ хæрзгæнæгæй. Заза хабар куы фехъуыста, уæд арсы богъ ныккодта æмæ бæхтæм рарвыста йæ хосдзауты. Уадидæгæн фæдис сурынтæ райдыдтой Колыйы-фырты, сурынтæ, Заза сæ разæй, афтæмæй, фæлæ ма цы, суанг Зикъарайы æфцæджы сæрмæ схæццæ фæдис, фæлæ Бецийæн йæ дымгæ дæр нал баййæфтой: æфцæгæн фæфалейæ. Æнæмард æрдиаг бакодта Заза æмæ маст дæнгæл’зæрдæйæ раздæхт йæ хæдзармæ.

Ахæм æбуалгъ ми сæмбæлди фыдлæг Зазайы сæрыл мæ хуры чысылтæ, æнæнхъæлæджы, бон, аходæн афон.

 

 

3. Уанелы Тутыр[20]

В стародавние времена среди дзуаров[21] наших гор не было дзуара почетнее Уанелы тутыра. Кто только не приходил сюда на три дня праздника тутыра! Начиная от Кехви[22] и кончая Зарамагом[23] не оставалось никого, кто бы не побывал здесь. Да и не только они, приходили в эти дни даже из ущелий: алагирского, курдтатинского, кобанского, шли из самой Грузии. В эти три дня в Уанеле устраивался большой базар. Жители гор несли на продажу последние крохи сыра, шерсть, гнали скот. С той стороны перевала осетины везли шашки, кинжалы, ружья, пистолеты, из Грузии — соль, чес-чок. лук, зерно, фасоль и хлопчатобумажную ткань, из которой шили рубахи, женщины же, выкрасив ее в красный цвет, шили себе уарагамбарзанта[24]. Чего только не увидели бы вы на базаре в Уанеле! Серебряные вещи, галуны, шнуры золотые и серебряные, бархат. Кто мог, тот покупал и увозил, а кто нет, — тому и полюбоваться было приятно.

Но не в этом главное. Главное в том, что в эти три дня тутыра каждый имел возможность работать. Ну, скажем (да будешь ты избавлен от такого несчастья), ты кровник. Вот в эти три дня ты можешь и ночь превратить в день, работать изо всех сил, чтобы закончить все работы вне дома; свезти бревна или камни, или выполнить другую работу. И никто не смел тронуть тебя. Три дня тутыра были днями клятвы, днями срока[25], известными всем осетинам. Кровник садился рядом с кровником, в эти дни они не могли тронуть друг друга. Все чтили тутыра, и тот, кто нарушал порядок этих дней, навлекал на себя неминуемую беду. Так говорил народ в те времена.

Но кончались эти три дня, и тогда кровник снова искал шашкой кровника, сильный испытывал свою силу на слабом, богатый — на бедном. Если насильнику удавалось захватить бедняка, бедняку приходил конец: его превращали в раба, продавали или убивали, кто запретил бы делать все это?

Эти отмеченные дни тутыра были понедельник, вторник, среда. Дни, когда каждый мог выполнить свое дело. В четверг следовало каждому спешить уйти, чтобы добраться до дому: в четверг тоже нельзя было еще трогать друг друга. Но день, который шел за ним — пятницу — называли «пятницей нападения и грабежа». Да избавит тебя бог от того, чтобы в этот день оказаться вне дома! Горе и проклятие тогда твоей голове! Кто бы тебя ни встретил, если только оказывался сильнее, он мог сделать тебя своим рабом или даже убить.

Вот почему, если кто благополучно возвращался из поездки в Уанел, этому радовалась не только его семья, — весь аул приветствовал его, ему мыли и смазывали жиром ноги, а семья при этом приговаривала: «Ведь душа его едва выбралась из этой дальней поездки».

Вот как жили наши деды! А теперь, встань хоть сейчас да поезжай из своего дома в Москву или даже в Сибирь, кто посмеет обидеть тебя?

Был тогда в роду Гаглойта один, по имени Заза. Вряд ли вам случалось видеть кого-нибудь подобного ему; был он человек мерзкий, злодей, беспримерный по своим порокам, да еще и клятвопреступник.

Вот однажды в дни тутыра явился в Уанел молодой парень из осетин, что живут по ту сторону перевала. Звали его Беци, и был он из рода Колыта. Пришел он в Уанел, и было при нем удивительное крымское ружье, такое, что на нем можно было присягать. Смотрит Беци кругом: незнакомы ему эти края; как пчелы, смешались народы в беспорядке, все движутся, каждый что-то делает, чем-то занят.

Вдруг в этой гуще народной каким-то образом Заза заприметил Беци. Оглядел его старый хитрец Заза раз, другой, кинул взгляд на ружье, как же было иначе. Задумался.

«Вот ружье, лучше которого не найти, да и парня беспомощнее тоже не найти. Дай-ка заполучу себе их обоих», — решил он.

Но как было сделать это? Как завладеть ими злому старику? Был только первый день Тутыра: Беци мог продать ружье, найти сородичей, и остался бы тогда Заза ни с чем. Задержать разве силой? Но как решиться на это в дни тутыра? Заволновался старый Заза, все думал, что бы такое ' выдумать, и под конец дня пришла ему в голову гнусная мысль.

— Вот что, парень, — обратился он ласково к Беци. — Ты кажешься мне происходящим из хорошей семьи. И сам ты юноша пригожий. Здесь никто не скажет тебе: «Поешь, мое солнышко». Если не побрезгаешь домом Заза, пойдем: окажу тебе гостеприимство, чем могу, хлебом-солью, да соломенной подстилкой. Ведь, насколько я знаю, нет в этих краях у тебя близких.

Взяло молодого человека сомнение, задумался он, но поблагодарил радушного Заза и принял его приглашение.

Повел его Заза к себе домой и все три дня не давал ему встать из-за пиршественной трапезы.

Задержал его и в четверг, под предлогом, что намерен купить у него ружье.

— Нет у меня другого родственника, ни брата, ни сына, дороже тебя, — уверял он.

Как же было юноше не поверить ему? Но когда, солнце мое, наступила «пятница нападений», обратился тогда старый хитрец к Беци со словами:

— Самое ценное, что перешло через перевал, — это твое ружье, и самое несчастное — это ты.

Сказав это, отнял ружье и задержал юношу.

Ружье повесил на вешалку, а Беци сделал коноводом. Вот как поступил злодей Заза, нарушая святое гостеприимство.

Что было делать бедному Беци? Кто бы услыхал его из-за перевала, если б стал он взывать к своему роду о помощи? А если б и услышали, что могли бы сделать Колыта роду Гаглойта, находясь в другом краю? По эту же сторону перевала Беци не нашел бы родичем даже вороны.

И вот стал он, бедняга, жить у Заза, жить и трудиться; днем был он точно безжизненным, с омертвелым телом, а ночью лежал связанный. Старался как-нибудь высвободиться, пытался бежать, но ничего не удавалось ему. Днем Заза Держал близ него вооруженную молодежь, своих рабов, так что Беци и думать не смел о побеге. А ночью его запирали в крепкой башне.

Вот пошел снег, зима с горных вершин сползла на пере-аалы, в аулы, в ущелья, заперла все дороги.

Тогда Беци сразу переменился. Насколько до этого он был грустен, не говорил ни с кем, пытался убить себя, отказывался от общества посторонних и, как зверь, всегда готов был к прыжку — настолько теперь он переменился, повеселел, стал ласков. Шуткам его и смешным речам не было конца.

Стал он работать с такой душой, словно работал в родном доме. Выходил лошадей Заза, ну, просто ветру не угнаться за ними! Ухаживал за конями так, будто они его собственные, будто во всем мире не было у него ничего кроме них, будто они были его кормильцами, опорой его жизни.

За зиму он завоевал к себе такое доверие со стороны семейства Заза, настолько полюбился им, что они не отличали его от членов своей семьи. И если раньше Заза имел твердое решение продать Беци, то теперь от этого решения и следа не осталось: был Беци на редкость работящий, к тому же энергичный, храбрый мужчина. Если Заза или его сыновья ссорились с кем-нибудь, Беци — тут как тут, горой становился на их защиту. Ну, как продать такого редкого работника! Когда к празднику святого Георгия Заза взял себе второй женой27 одну девушку из аула Тли, в числе других почетных гостей, поехавших за невестой, был и Беци, настолько своим стал он в доме Заза. Кто лучше Беци выполнил бы любое дело, будь то дома или вне его?

Дошло до того, что Заза решил выдать за Беци старшую дочь своей покойной второй жены, чтобы таким образом еще крепче привязать его к дому.

Вот каким молодцом показал себя Беци! Прошла зима. Когда снега поднялись до самых вершин гор, и земля кругом почернела, когда показалась трава, и открылись перевальные тропы, недоверчивый Заза из предосторожности начал приглядывать за Беци. Не совсем еще доверял он своему рабу, боялся, как бы тот не убежал.

Но Беци вел себя так, точно забыл, что родился не в этом доме. Напоследок и Заза окончательно поверил ему, иначе как же. Перестал запирать его в башне, отвел ему в доме возле ясель для скота угол, чтоб он жил там. Но зато, да увижу я твою радость, навалил он на Беци работу ужасную. И сколько бы ни исходил Беци потом и кровью в работе, тот еще больше нагружал его, говоря, что нечего дармоедничать.

Что оставалось делать Беци, как не тащить на своих плечах всю тяжесть работы? И чем труднее бывала работа, тем веселее выполнял он ее и кончал с песней. Грузины-рабы, служившие у Заза, из-за этого даже сердились на него, так как Заза с них требовал столько же работы, и они просто падали с ног от изнеможения. Беци уже не внушал Заза никаких подозрений, но злой старик начал теперь испытывать другие душевные муки. Его новая жена отказывалась жить с ним. Ее насильно взяли у отца в уплату долга, и калыма за нее не платили. Конечно, не выдал бы Марги так постыдно свою дочь, будь у него иной выход. Но злой старик Заза просто донимал его из-за долга, а у Марги в доме не было даже кошки, не то чтобы чем уплатить долг. Поэтому и невзлюбила бедная девушка Заза, не подпускала его к себе. Несколько раз даже пыталась повеситься. Злой старик истязал ее, бил до изнеможения, запирал в хлеву, стараясь взять ее измором, заставлял работать, как вола, но ни работой, ни издевательствами, ни голодом не мог сломить упорства своей молодой жены.

Когда Беци увидел мучения второй жены Заза — Маргион — и присмотрелся к ее удивительной силе и необычайной работоспособности, у него возникла хитрая мысль. Была красива она несказанно, и крепко полюбил ее Беци. Будучи очень чуткой и смышленой женщиной, она, конечно, догадалась о чувствах Беци, но не показала виду. Только иногда, во время работы в поле или дома, когда случалось, что около них не бывало никого, они на миг встречались взглядами, и тогда он читал в ее глазах: «О чем же ты думаешь, жалкий?

И твое и мое счастье — в твоих руках, какого же благоприятного дня ты дожидаешься?»

Глаза, ма хурта, — язык любви: поняли два человека друг друга взглядами, прочитали в сердцах друг у друга. И однажды Беци стал ее обладателем. Он был поражен: оказалось, что она действительно не допустила еще близко к себе мужа.

Проходили за днями дни, как же иначе. Наступило лето. Заза совсем озлобился на свою жену, всячески над ней издевался. А она, избегая его, как чуму, стала из-за него и к семье его относиться с ненавистью. К счастью, ни Заза, ни его домашние ничего не подозревали об отношениях Маргион и Беци, не то, да наступит такой день для проклинающих тебя, какой наступил бы для них, — им обоим,' конечно, пришел бы конец. Женщине отрезали бы косу и нос, дали бы их ей же в руку, посадили бы на осла, поводили по улицам, потом привязали бы к хвосту жеребца. А юношу изрубили бы на мелкие кусочки. Так требовал обычай. Поэтому счастье их, что никто ни о чем не догадывался.

Так проводили они свои дни, живя в сакле Заза. Однажды послал Заза рабов и молодежь из своей семьи очистить покосы от сорной травы. Расчистили они одну часть, перешли к другой: немало покосов было у Заза. Работали партиями. Хитроумный Беци устроил так, что попал в одну партию с женщинами, среди которых была и Маргион. Мужчины подняли его насмех, но он сказал:

— Не оставлю в покое этих кобыл, пока не заставлю всех работать, как следует!

Так расчищали они: Беци, Маргион и еще три женщины овраг, который находился немного в сторонке. Женщины работали не очень усердно: некоторые были беременны, иные больны. Беци не стал их неволить, и они, не торопясь, копались где-то внизу. Зато вместо них он стал донимать Маргион, гнал ее все выше и выше, приговаривая: «Поживей работай!» Таким образом, они ушли далеко вперед. И она, что-то, по-видимому, предчувствуя, не щадила своих сил.

Когда они оказались на значительном расстоянии от других, женщина не выдержала и обратилась к нему:

— Чтоб тебе провалиться! Разве ты мужчина? До каких пор будешь ты чистить конюшню этого мерзкого старика? Или ты такой же бездомный, как и я? Или твои родители не научили тебя лучшей работе? Или у тебя нет смелости: начать самостоятельную жизнь?

— Ага, видно, теперь Заза испытывает меня через тебя, Маргион? Что ж, скажи ему: «Беци не нужно лучшего дома, чем дом Заза, и не требует он лучшей жизни», — насмешливо сказал Беци в ответ.

Он был так осторожен, что не совсем верил даже Маргион: что бы там ни было, как бы она ни относилась к нему, а все-таки она была женой Заза.

— Скажи ему, что я, как и ты, не изменю старому Заза, не обману его доверия, — насмешливо добавил он.

Поняла женщина, что не верит он ей, и заплакала от огорчения.

— Пусть провалится в седьмую преисподню та, что родила меня на горе! На одного этого человека была вся моя надежда, но и в нем я жестоко ошиблась!..

Поверил тогда юноша, что говорит она от чистого сердца, и сказал ей:

— О, моя утренняя звезда, не плачь, я пошутил! Любимая, пока я нахожусь во власти Заза, я не доверяю даже самому себе. Если же я буду знать, что можно положиться на тебя, тогда откроюсь тебе и расскажу, какое я составил решение в продолжение всех этих месяцев.

— Прикажи мне, и я брошусь с той скалы. Ведь я отдала тебе все, что имела. Я живу одним тобой, и моя несчастная жизнь — лишь тень жизни, — ответила она Беци.

— Так вот о чем я тебя прошу: будь уступчивей и мягче к семье Заза, сердце разрывается у меня, когда вижу, как они истязают тебя. Постарайся, чтобы они тебя полюбили. А там будь наготове и жди меня.

— Несчастный! Ты хочешь, чтобы я уступила этой старой: собаке? Нет, не видать ему этого никогда!

— Нет, я не требую этого. Но будь хоть немного поласковее с ним. Пока что для виду.

— А потом? На что я должна рассчитывать? Какой надеждой должна жить? Скажи, что ты задумал? — спросила она с просветленным лицом.

— Придет время, узнаешь, свет моих очей. Ну, а теперь отойди от меня, чтобы никто не заподозрил ничего, — сказал Беци и направился в другую сторону, напевая и продолжая работать.

С тех пор Маргион утихомирилась, не показывала себя такой неуживчивой. И в семье ее стали меньше обижать. Как было Заза не плавать в пруду радости. Вся семья его была здорова и покорна ему. Работники приносили ему большие доходы. Дом его — полная чаша. Маргион, хоть и дразнит его и ночью не допускает еще к себе близко, но и она притихла. Не сегодня-завтра уступит и она. Скоро он выдаст дочь покойной жены за Беци. Он объявил об этом и своей семье и Беци, и тот как будто согласен.

Дни бежали, как ретивые кони. Подошло время сенокоса, да наступает оно и для вас благополучно каждый год, ма хурта! И вот, когда народ вот-вот должен был выйти на сенокос, Беци вдруг сильно заболел. Стонет, корчится от боли, трясется в ознобе, стучит зубами и, лежа на убогой своей подстилке, мечется в бреду, горит весь в огне.

Опечалился, разгневался Заза: в разгар сенокоса лишиться лучшего косаря! Приставил к нему для присмотра Маргион и дочь, которую хотел выдать за него. Но что толку: ничего не помогает Беци, того и гляди — умрет он. Наконец наступил торжественный день выхода на сенокос. Вот хлынул народ на покосы. Отправился с ними и ненасытный Заза, иначе как же, и забрал с собой всех мужчин, кто был в состоянии косить, никого не оставил дома.

Дома осталась Маргион. Беци было очень плохо, он уже боролся со смертью, и женщины, боясь Заза, уходя, оставили Маргион при больном: ведь если б с Беци случилось что-  нибудь, Заза сказал бы, что они оставили его без присмотра, и убил бы их. Когда женщины ушли, Маргион принесла Беци пирог с сыром.

— Съешь хоть кусок, — говорила она, едва сдерживая слезы. Потом, не выдержав, упала со стенаньем на грудь Беци и облегчила плачем свое горе, благо дома не было никого.

Вдруг Беци шепнул ей на ухо:

— Есть кто-нибудь в доме?

— Нет никого, — ответила Маргион, застыв от удивления и радости при виде Беци, пришедшего в себя. — Дети играют на улице, а дочь Заза ушла в аул посидеть с девушками.

— Ну, так скорей, приготовься и — айда! — вскочил Беци с постели.

— О, горе мне! Как это может быть? Ведь ты смертельно болен! — воскликнула в отчаянии женщина, решив, что Беци бредит. Тогда разразился смехом хитроумный Колыта.

— О глупенькая! Я притворялся до сих пор, чтоб сегодня бежать с тобой. Еще зимой, когда я вдруг переменился и стал смирным, еще тогда созрело во мне это решение. Но скорее! Отложим эти разговоры. Я оседлаю лошадей, и мы умчимся ко мне, о моя любимая! — И исчез за дверью.

Айда-мардза[26]! Побежал Беци на пастбище, отвязал двух самых лучших скакунов из знаменитого табуна Заза, тех самых, за которыми он особенно старательно ухаживал, и пригнал их во двор. Там в мгновенье ока оседлал их дорогими, украшенными серебром седлами, принадлежавшими самому Заза, захватил две его лучшие шашки, два пистолета, кинжал, и перекинул через, плечо свое ружье.

Маргион, не помнившая себя от радости, к этому времени тоже приготовилась. Вскочили оба на коней и понеслись быстрее ветра.

Когда выезжали за аул, их заметила дочь Заза, та, которую сватали за Беци. Как было не возмутиться ей: ведь она лишалась жениха! Пустилась она бежать, как была, на покосы, сообщить об этом отцу.

Услыхав новость, медведем взревел Заза; послал косарей за лошадьми, и началась бешеная погоня за Беци. Впереди !всех скакал Заза. Доскакали они до перевала Зикара, но, увы! Беци и след простыл: он успел перемахнуть за перевал. Как над покойником, завопил Заза и вернулся домой с сердцем, переполненным злобой. Вот какая, ма хурта, необыкновенная стряслась беда над головой злодея Заза днем, в самый полдень, и так нежданно-негаданно!

 

   

[20] Уанелы тутыр — Уанел — селение в Южной Осетии, тутыр — покровитель волков.

[21] Дзуар — святой, божество, ангел; молельня, святилище, церковь.

[22] Кехви — селение в Южной Осетии.

[23] Зарамаг — селение в Северной Осетии.

[24] Уарагамбарзанта — удлиненные женские панталоны.

[25] Дни срока — определенные дни, когда кровникам запрещено было враждовать.

[26] Айда-мардза! — ну-ка поживей!

 

 

4. Зæххы фæдыл

Уæлæ хъугомы дæллаг кæрон, æрдузыл, раст доны тæккæ сæрмæ ис иу амат — уый Тбауациллайы кувæндон у,— йæ хорзæх уæ уа. Йæ бакомкоммæ доны фаллаг фарс, айнæджы сæрыл, нæзы хъæды тæккæ раз иу æрдæг кæлддзаг куы зыны, уый та Кобеты мæсыг у. Сымах дардуынцæст стут — скæсут-ма, мæсыджы раз нырдæр ма бæрæг дарынц хæдзæртты бынæттæ, сæ бындуртæ дæр ма амаццагæй зынынц: Уыдон та Кобетæн сæ хæдзæрттæ уыдысты.

Кобетæ цардысты сæхицæн хицæнæй — чысыл хъæуæй а-хъæуы, Мæсгуыты хъæуы фарсмæ, сæ цуры нæзы хъæды фалейæ иу чысыл æрдуз ис, уым та Кобетæн сæ хуымтæ уыдысты, фæлæ ма абон дæр уыцы æрдуз Кобеты хуымтæ хуыйны. Ныр æрдуз сæрвæт у нæ хъæуæн, зæхх ихсийы, мæ хуртæ, смæгуыр и, къæвдатæ йæ ныхсадтой æмæ раджыйы хуымгæнд сæрвæты йеддæмæ хуымæн нал бæззы. Стæй адæм æндæр куыстыты фæдыл хæцын дæр фæцахуыр сты æмæ сыл зæхх æххæссыдæр. Нымæцæй дæр, æвæццæгæн, фæкъаддæр сты, чи фæцагъдымыггæгтæй Æлбегатау, чи лидзгæ фæкодта æндæр бæстæм зæхкъуындæджы руаджы, науæд туджджынтæй, чи та æддæ куыстмæ йæхи айста æмæ уымæй цæры. Гъе, зæххы фæдыл сæмбæлди æбуалгъ æмбисонд Кобетыл дæр.

Даргъ, уæрæх мыггаг нæ уыдысты Кобетæ, иу-фараст хæдзары уыдаиккой æгас мыггагæй сæ къуыппыл, æндæр нæ. Фæлæ дзы иу хæдзары авд æмхуызон æфсымæры рацыд. Кæмдæр æрдхæрæн уыдысты уыцы авд æфсымæры хъаруйæ уæд, æхсарæй уæд, гъе стæй фыдуагæй дæр афтæ уыдысты. Æмбисонд фесты куыстæй дæр. Сæ хуымты гæппæлтæ уæлдай хуыздæр задысты иннæ адæмы хуымтæй, уæд сæ фосæй зæгъай — нарддæр, хуыздæр уыдысты иннæ фосы хъауджыдæр — æхсырджындæр.

Иу ахæмы Кобейы мыггаджы цыдæр фыдбылызтæ фæбыцæу кодтой Барсæгатимæ иу чысыл хуымы гæппæлыл. Зæхх кæм уыди, мæ хуртæ, уыцы дуджы, не ’ххæсти адæмыл æмæ йын туджы аргъ кодтой. Хъуг кæм æрхуыссыдаид, уый цыди хъуджы аргъмæ, гал кæм æрхуыссыдаид, уый — галы аргъмæ, гъемæ амæлттæ кодта алчи, зæхх амæлттæ, уæдæ цы. Чи хуырджынтыл æккойæ æрхæсгæ сыджытæй хуымты гæппæлтæ арæзта, чи йæ уыгæрдæны къæхтæ саста, чи сæрвæты кæрæттæ, чи та, чысыл фылдæр кæмæ уыди, уымæй хаццоны иста тыллæджы æмбисмæ. Цæрæн та сын уыцы дуджы ’рмæст зæххæй уыд, уæдæ æндæр цæмæй уыдаиккой? Хуымзæхх дæм ис,— уæд хорæй æфсæст, уыгæрдæн дæм ис, уæд фосæй æфсæст. Æндæр куыст мыййаг та ахæм ницы зыдтой æмæ кодтой Мæсгуыты бæстæйы. Хъæд дзы ахæм нæ уыд, цъыхырыйæ дарддæр — Цы хъæды дæсныйады бацыдаиккой? Згъæр ахæм дзы нæй, цы згъæры куыст кодтаиккой? Ай-гъай, зыдтой иттæг хорз тынуафын, уæлæдарæн нымæттæ кæнын, фæлæ уыдон дæр — фосджын чи уыд, фосæн та зæхх хъуыд.

Зæххы къуындæджы тыххæй фылдæр хылтæ, фылдæр лæгмæрдтæ дæр уыцы дуджы зæххы фæдыл цыди. Алчидæр куыннæ хъахъхъæдтаид йæ зæххы гæппæлтæ цæсты гагуыйау? Куыннæ архайдтаид йæ зæхх фæфылдæрыл, йæ бон цæмæй уыдаид, уымæй? Гъемæ зæхх цыди уыцы рæстæджы ирæдмæ, цыди туджы ныхмæ. Чысыл зæхджындæр чи уыди иннæтæй, уый уыди æлдар дæр æмæ паддзах дæр йæхицæн.

Барсæгатæ зæххæй иттæг хъæздыг мыггаг уыдысты. Иннæ мыггæгтæ дæр ма уыдон зæххытæй цардысты. Зæххы фæдыл бирæ мыггæгтæ бакодтой сæхи уазæг Барсæгаты стыр мыггагæн. Цæвиттон, цыбыр, æдых мыггаг тыхджын мыггаджимæ куы сызнаг уыдаид истæй фæдыл, уæд-иу архайдта йæхи бауазæг кæнын æндæр стыр æмæ тыхджын мыггагæн. Гъемæ Барсæгатæн ахæм; бауазæггæндтæ дзæвгар уыди, иуæй тыхджын мыггаг уыдысты, иннæмæй та, зæхджын уыдысты æмæ-иу сæ уазæджы сæ зæххыл дæр æрцæрын кодтой. Афтæмæй сæ зæххы ныхмæ, сæ бауазæггæндтæй истой фос уæд, хор уæд, дзаума, ахæм исты уæд, хъалонау. Уыцы мыггæгты нымайгæ дæр сæ дæлдæртыл кодтой, уæдæ цы.

Кæм æххæсти зæхх Кобетыл дæр. Авд æфсымæрмæ æрхаудта зæхх — сæ фыды хай, иу æфсымæры хай. Уалынмæ уыцы авд æфсымæры сæхæдæг дæр фæцæуæтджын сты æмæ æххормаг æййæфтой, фæуынгæг сты иннæ мыггаджы уæлдай. Барсæгатæй Кобейы мыггагмæ цы хаццоны зæхх уыди, уымæй авд æфсымæрмæ цас бирæ уыдаид, æмæ нывыл не стыхстысты зæхцухæй! Уæд авд æфсымæры сæ сæрæн ницыуал хуыздæр зыдтой æмæ сын Барсæгатæй кæимæдæр иу бонгæны цыппæрæм хай рагæй дзырддаг уыди, уый афæлдæхтой иу ахæмы. Стæй хуым куы ’рзад, уæд Барсæджы фыртæн хаццон хай дæр нал радтой уыцы гæппæлæй.

Барсæджы фырт фыдуаг уыди кæмдæр, фæмидæг дын авд æфсымæры хæдзары æмæ къæсæрæй сæ хистæрмæ бахъæр кæны:

— Хæрæг Кобейы фырт! Мæ бонгæны цыппæрæм хай куы æркарстай, уæд мæ хаццойнагæн — айс зæгъын дæ куыд ферох Кобетæ ма бæргæ дзырдтой, бæргæ лæгъстæ кодтой, дзырддаг у, зæгъгæ, æмæ хъуыддаг раст адæммæ æрхæссæм, фæлæ сæ хъал Барсæджы фырт кæм уагъта. Рæхысмæ йæхи байвæзта хаццойнагæн æй хæссын, зæгъгæ, хæдзар скъуымбил кодта. Кæм уæндыдысты стыр фыдуаг мыггагæй лæгмæ Кобетæ. Быхстой, уæдæ цы уыдаид, фæлæ æгæр-æгæр куы кодта Барсæджы фырт, уæд сын загъд ацайдагъ. Загъд хылмæ аздæхти. Барсæджы фырт сыл ехсæй балæууыди æмæ уæд æфсымæртæ радæргъ кодтой лæджы æмæ, хъæуы ма дæ — нал, ахъаззаг ын йæ цармыл абырыдысты.

Хæрам ахастой уæдæй фæстæмæ Барсæгатæ Кобетæм, уæдæ цы уыдаид. Сæ лæджы нады ныхмæ сын Кобетæ фынг кæй скодтой, табу сын кæй фæкодтой, уый дæр ма цæмæ æрдардтаиккой хъал мыггаг, æрдумæ дæр нал. Афтæмæй Кобетæн нал фос фосы нывыл уагътой, нал хор хоры нывыл. Фæстæмæ айстой сæ хаццонтæ дæр Кобетæй æмæ сæ афтæмæй донмæ æртардтой æмæ сæ æнæ донæй фæстæмæ аздæхтой. Уæ балгъитæг æнæрцæф Барсæгаты хъыджы бацыдаид, æхсай цыппар хæдзары уыдысты, цыппар гæнахы æмæ сын авдбынатон мæсыджы уыди, сæдæ цыппар топпæхсæджы, æмæ сæ сæрты маргъ тæхын дæр нæ уагътой, арв дæр сæ нæ уæндыд нæрын. Уыимæ бирæ зæхджын мыггаг æмæ цардысты айдагъ Мæсгуыты хъæуы мыййаг нæ, фæлæ Хъæлласæны дæр, Тахойы хъугомы дæр, суанг Тлийы дæр, афтæмæй æвæджиау æнгом мыггаг уыдысты, иу дзы иннæйы тыххæй мæлæтмæ бацыдаид. Кобетæ куы суынгæг сты, уæд бæргæ афæндтæ кодтой ныхмæ лæууыныл, фæлæ цы сæ бон уыди æмæ уæд иу ахæмы мыггаг тæрхоны ’рбадтысты æмæ загътой сæ авд æфсымæрæн:

— Ай сымах тыххæй сæфæм, æмæ йе Барсæгаты зæрдæйы бацæут исты амалæй, йе та уæ сæрæн исты хос скæнут.

Уæд авд æфсымæры хуыздæр хосæн сæ сæрæн ницы ссардтой, сыстадысты æмæ Дæллаг хъугоммæ балыгъдысты. Иугæр Барсæгаты цæсты раз сындз нал уыдысты, уæд уыдон дæр фæсабырдæр кодтой сæ азар, райстой авд æфсымæры зæхх, сæхи йæ бакодтой, стæй сын æй фæстæмæ хаццоны радтой, æндæр та сæ цæмæн хъуыди? Иннæ Кобетыл дæр та сæ хæлары къух æрывæрдтой. Уыцы авд æфсымæры Дæллаг хъугомы хуыры ’хсæн пыхсытæ æмæ хуыртæ ссыгъдæг кодтой æмæ дзы хъаймæты куыстæйхуымгæндтæ скодтой, дзывыр сæ мыййаг нæ разылдаид — чысыл гæппæлтæ уыдысты, фæлæ сæ-иу белтæй скъахтой, афтæмæй-иу сæ байтыдтой. Афтæмæй цардысты, мæгуыртæг, сæ царды бонтæ ’рвыстой, фæлæ сæ хъал зæрдæдзинад нæ ныууагътой. Уæд иуахæмы æрымысыдысты уыцы авд æфсымæры авдбынатон мæсыг амайын. Дæсны уыдысты мæсыг амайынмæ — æндæр мыггæгтæн дæр-иу амадтой, æмæ сæм дзæвгар пайда цыди уыцы дæсныйадæй. Амайынц сæ мæсыг, амайынц. Мæсыгæн йæ æртæ бынаты куы сæххæст кодтой, уæд, хуыцау уын хорз ракæна, æмæ цыппæрæммæ куы бавнæлдтой, уæд дын иу бон амайгæ-амайын дур рахаудта æмæ æфсымæртæй сæ иуы сæр асаста — сæ хистæры сæр. Амбырд сты æфсымæртæ сæ цæф æфсымæрыл, уæдæ цы уыдаид, æмæ йæ сæ хæдзармæ бахастой.

Куы ’рчъицыдта цæф æфсымæр, уæд йæ хуыссæныл рабадти æмæ иннæтæм баздæхти.

— Тутыры бонтæ нæ уæлæ сты,— загъта.— Бавдæлут æмæ мын мæ сæр фидар бабæттут æмæ мыл мæ худ арф æркæнут, баст куыннæ зына, афтæ. Райсом мæ Мæсгуыты хъæумæ ныккæнут Тутыры хъæзтытæм. Уым Барсæгаты хъазынмæ рахонут, хъазгæ-хъазынмæ ма кæд мæ уд не схауид. Уæд мæ исчи фесхойдзæн уыдонæй æмæ мæ сæр дурмæ бахæсдзынæн. Стæй мын мæ мард уыдоныл сæвæрут æмæ сæ тугæн зæхх æрцагурут — уæхи зæхх уын уæддæр ратдзысты, кæд æппын нæ, уæддæр. Кæннод уын зæхх нæй, æмæ цæмæй фæцæринаг стут? Æз куыд хатын, афтæмæй уæлæуыл баззаинаг нал дæн æмæ мæ мæлæт дзæгъæлы куыннæ фесæфа нæ хæдзарвæндагæн, афтæ бакæнут, мæ хуртæ.

Æцæг, тутыры бонтæ уыдысты æмæ-иу уæд адæм хъазаг уыдысты уыцы бонты. Сæумæраджы-иу æрымбырд уыдаиккой Мæсгуыты хъæумæ адæм æгас Мæсгуыты бæстæй, сылæй-нæлæй æмæ-иу бон сау изæрмæ Мæсгуыты хъæуы уынгты сæ хъазты кæрон нæ аскъуыдаид.

Рараст дын кодтой дыккаг бон Кобетæ сæ цæф æфсымæримæ хъазынмæ Мæсгуыты хъæумæ, уæдæ цы уыдаид. Кæсынц æмæ дуне хъазынц — лæу-лæу кæнынц хъæу. Дæлкъух-уæлкъух ныххæцыди адæмæн сæ дзæвгар хай æмæ хъæуæн йæ иу кæронæй йе ’ннæ кæронмæ симы уынгты. Дзассатæн уæрæх уæлхæдзар уыди — авд хæдзары ныхæст уæлхæдзар — уым иу дзæвгарæй хъазынц гæлæмытæй æмæ быныбадджытæй. Сыджыткъахæнæй уырдыджы бырынц иннæтæ тъепайыл æмæ къахдзоныгътыл æмæ фæзы хуымы бæрзонд быруйы сæрты быргæ-бырын расæррæтт кæнынц чи дарддæр ахаудзæныл! Хъæуы фарсмæ фæзы иннæтæ хъазынц гуыппытæй, фыд над кæнынц кæрæдзийæн. Аннæтæ кафынц, сæ фарсмæ æрæфтыдтæй уæхск-уæхск дывæрццыгæй, бынæгтæ схъæр кæнынц: «æрæфтдзыстут». Уæллæгтæ сæм æрдзурынц: «не ’рыфтдзыстæм». Хъæу йемдзаг у хъазæг адæмæй, къух акæнæн дæр дзы нал ис.

Уæд Кобетæ бараст сты гуыппытæй хъазджытæм. Уыдон уыдысты сыгъдæг Барсæгатæ æмæ сæм Кобетæ бадзурынц: «Уæ, Барсæгатæ, уæ хъазты нæ айсут!

Барсæгатæ былысчъилтæ акодтой, æнæввæрсонтæ, фæлæ стæй загътой:

— Цæй, уазджытæ стут æмæ рацæут, фæлæ куы фембылды уат, уæд-иу хъæстгæнæгæй ма фæцæут.

Афтæмæй дын хъазынтæ райдыдтой, гуыппытæй хъазынтæ, цæмæй хæйрæг уыдысты Барсæгатæ, ай Кобеты ’хсæн æрдæг мард ис. Афтæмæй дын хъазгæ-хъазын Барсæгатæй чидæр Кобеты цæфы ныггуыпп кодта. Цæф йæ сæр дурмæ бахаста æмæ дæ балгъитæг дæр афтæ, сæр фæйнæрдæм нызгъæлæнтæ æмæ лæг дзыхъмард фæци. Куыд бахъуыды кодтой, афтæ рауад сæ хъуыддаг Кобетæн. Фæлæ тæлтæг адæм уыдысты уыцы æфсымæртæ, сæ зонды нал афарстой, сæ маст сæ нал баурæдта, афтæмæй дын лæбурынмæ фесты æмæ Барсæгатæй иуы æрбамардтой. Цалынмæ сæм фæдис иргъæвынмæ хæццæ кодта, уалынмæ сæ Барсæгатæ дæр дыууæ æрбамардтой. Иннæ Кобетæ дæр слæбурæг сты, фæлæ адæм уæдмæ дыууæ мыггаджы ’хсæн бацыдысты, æндæра Кобетæ мыггагдзагъд фæуыдаиккой, кæм цы бакодтаиккой Барсæджы мыггагæн, уый дæр быгъдæг ран. Афтæмæй ма уыцы авд æфсымæрæй хæдзарыл сæмбæлд æрмæст цыппар.

Туг ахаста дыууæ мыггагæн уæдæй фæстæмæ, уæдæ цы уыдаид, æмæ ма Кобетæ иу амардтой Барсæгатæй, фæлæ та сæ Барсæгатæ ноджы æртæ амардтой, æмæ ма авд æфсымæрæй æрмæст. баззади иу. Стæй рафæнд кодтой Барсæгатæ хæдзармæ фæцæгъдын бынтондæр Кобейы мыггаджы, мыггагскъуыд æй фæкæнын. Ноджы сæрысуангæй аххос Кобетыл бадти æгъдаумæ гæсгæ. Цæвиттон, хъазты æнæбары чи фæмард уыдаид, уымæн йæ туг нæ истой йæ мыггаг, фæлæ-иу бафидыдтой æмæ фидыдмæ гæсгæ тугмæ истой йе фæллой уыдаид, йе зæхх. Кобетæ та хъазты мидæг сæ лæгмæ лæг амардтой. Гъе, уыдæттæ дæр сыл æртыхтой Барсæгатæ, кæд Кобетæй фылдæр фæцагътой, уæддæр, æмæ сын æфсонæн уыд Кобеты быныскъуыд скæнын хъуыддагæн адæмы цæсты раз.

Кобетæ хъуыддаг куы ’рымбæрстой, уæд ма сын, мæгуыртæг, цы гæнæн уыди æмæ фидауыныл ныллæуыдысты. Адæмтæ сыстадысты æмæ ныззоныгуыл кодтой фыдуаг мыггаджы раз — Кобейы мыггаг ма аскъуынут, зæгъгæ, æнæуый сын цы кæнут, уый кæнут, уæ дзых сын тæрхонгæнæг фæуæд.

Æрдардтой сæ хъус дзыллæты лæгъстæмæ Барсæгатæ дæр, уæдæ цы æмæ ныффидыдтой Кобейы мыггаджимæ. Цы ма ныууагътаиккой, мæгуыртæг, Кобетæн хъал мыггаг, туг фидтæнмæ сын рахастой сæ исфæллой. Фидыды чызг дæр æркодтой Кобетæй. Æгад уыди тугфидтæны чызг радтын нæ фыдæлты цæсты. Чызг айсæг-иу чызджы кусæг скодта, уæй дæр æй кодта. Науæд чызджы исчи мыггагæй йæхицæн номылус куы скодтаид, уæд йæ цæуæт дæр кæвдæсардыл — сауыл нымад цыдысты. Гъе, фæлæ ма дзы Кобейы мыггагæн хуыздæр гæнæн кæм уыди æмæ чызг дæр радтой. Мыггагскъуыдæй кæй аирвæзтысты, уый дæр сын стыр хæрзиуæг уыди.

Йæ фæстæ ма сын цæй цæрыны фадат уыдаид а бæсты. Зыдтой сæ арвы цæф. Барсæгатæй сыстадысты æмæ кæдæмдæр сæ сæр фесæфтой. Кæсут ныр, цæрæгæй æдзæрæг фæци уæртæ Кобеты къуылдым.

Ахæм тугуарæн хъуыддæгтæ цыди, гъе, мæ хуртæ, уыцы фыд-заманы зæххы фæдыл.

 

 

4. Из-за земли

Вон там, на поляне, как раз у речки, стоит молельня, то — молельня «тбауацилла», да будет на тебе ее благословение! Напротив, на этом берегу, на скале, у опушки соснового леса, видны развалины. Это развалины башни Кобета. Вы дальнозорки, взгляните-ка. Перед башней и сейчас еще можно увидеть фундаменты некогда стоявших там домов, в которых жили Кобета.

Жили они отдельно, маленьким аулом, рядом с аулом Масгута. Возле них, за сосновым лесом, есть небольшая полянка, там и были их пашни. Еще сегодня эту поляну называют пашнями Кобета. Теперь там выгон нашего аула: оскудела земля, ма хурта, выветрилась, размыли ее дожди: то, что когда-то было пашней, теперь не годится ни на что, разве что под выгон.

Но народ за это время научился заниматься и другими работами, и недостаток земли перестал так сильно замечаться. Да и народа стало числом меньше: кого истребил род Колыта и Албегата, кто из-за недостатка земли или из-за кровной мести переселился в другие края, а кто занялся отхожим промыслом. Вот из-за пахотной-то земли и случилась с Кобета ужасная беда. Немногочислен был род Кобета, всего девять домов. В одной семье было семь сыновей, семь братьев, необыкновенно расторопных, ловких и смелых, но известных также и своими зазорными делами. Славились они кроме того своей работоспособностью. Их крошечные наделы давали больший урожай, чем у других, и скот их был жир- : нее, лучше и удойнее.

Однажды род Кобета заспорил с Барсагата из-за клочка пашни. Земли, ма хурта, в те времена народу не хватало, и потому ценилась она, как кровь.

Земля, на которой поместилась бы корова, стоила столько, сколько корова; где поместился бык — столько, сколько сам бык, ну, каждый и старался заполучить лишнюю пядь. Кто таскал землю на спине и на каменистых местах устраивал себе крошечную пашню, кто отводил под пашню часть своего покоса, выгона, а кто брал землю в аренду, за половину урожая, у того, у кого ее было немного больше. В те времена кормиться можно было лишь от земли. Есть у тебя пахотная земля — ты сыт хлебом, есть у тебя покос — будешь сыт скотом. Никакой другой работы в окрестностях Масгута не знали и не делали. Не было леса такого, чтобы можно было заняться мастерством по дереву, металла, чтобы обрабатывать его, тоже не было. Конечно, они умели хорошо вялить сукно, выделывать бурки, но только те, кто был богат овцами и козами, а для этого опять-таки нужна была земля.

Из-за земельной-то нужды и происходили чаще всего ссоры и убийства в те времена, только из-за нехватки земли!

Как же было не оберегать каждому свой клочок земли как зеницу ока? Как было не стараться всеми средствами приумножать наделы? Вот почему в те поры земля шла за калым, за кровь. У кого земли было больше, чем у других, тот был сам себе господин.

Барсагата считались родом, богатым землей. С их земли кормились даже другие фамилии и отдавали себя под покровительство могущественного рода Барсагата. Был такой обычай: когда малочисленная, слабая фамилия из-за чего-нибудь вступала во вражду с сильной, она спешила отдаться под защиту другой, большой фамилии. И вот у Барсагата таких подзащитных было изрядно: ведь Барсагата были не только сильным родом, но и владельцами больших земель, и своих гостей они сажали на эти земли. За это брали с них, как дань, скот, хлеб или что-нибудь другое. Такая, пришедшая на чужую землю фамилия считалась как бы более низкого положения.

Не хватало земли и Кобета. К семерым братьям перешла

земля — доля их отца. К тому времени все семеро братьев обзавелись семьями, народили детей, и им нередко приходилось голодать больше, чем другим членам их рода.

И вот, не видя иного исхода и имея с кем-то из Барсагата спорный с давних пор участок, они однажды взяли и распахали его. А когда сняли урожай, то не дали Барсагата даже и той части, которая полагалась за наем.

А этот Барсагата был сорвиголова. Ворвавшись в саклю семи братьев, он с порога крикнул старшему:

— Эй, ты, осёл, Кобета! Почему ты, сняв урожай с нашей общей земли, не платишь мне моей доли?

Кобета убеждали его, говоря, что участок спорный, предлагали вынести дело на суд уважаемых всеми сельчан. Но высокомерный Барсагата и слушать их не пожелал. Потянулся он к цепи, висящей над очагом. Унесу, говорит, ее вместо платы за землю! Словом, взбаламутил всю семью, привел всех в смятение.

Не осмеливались Кобета тронуть представителя сильного рода, но, когда Барсагата зашел слишком далеко, завязался спор. Спор перешел в ссору, ссора в драку. Барсагата схватился за плеть, тогда братья повалили его на землю и как следует избили.

С тех пор пошла вражда между Барсагата и Кобета, как же иначе. Кобета устроили для Барсагата угощение, чтобы те простили им избиение их мужчины; унижались перед ними, чтобы умилостивить их, но все это было нипочем этому гордому роду, решительно нипочем. С тех пор не стало житья всему роду Кобета, не оставили им Барсагата ни скота, ни зерна; когда лее отобрали земли, которые отдавали им внаем, — совсем туго стало Кобета, так туго, что не могли они : просто дух перевести. Врагу вашему не пожелал бы я ссоры с фамилией Барсагата, не привыкшей сносить оскорбления. Было их шестьдесят четыре дома, владели они четырьмя жилыми и семью семиэтажными боевыми башнями, стрелков насчитывалось у них сто четыре. Всех кругом держали они в таком страхе, что птица не осмеливалась пролететь над ними, а небо — греметь. Ко всему тому были они фамилией, богатой землей, и жили не только в ауле Масгута, но и в Кадласане, Тахо, даже в Тли. Жили необыкновенно дружным, крепко спаянным родом, готовые один за всех и все за одного идти на смерть.

Когда Кобета стало невмоготу, решили они восстать против Барсагата, но что могли сделать? Тогда стал Кобета всем родом думать и решать, как быть. И сказал семи братьям:

— Мы все пропадаем из-за вас, так вы либо найдите средство, чтобы помириться с Барсагата, либо ищите другого спасения для ваших голов.

Тогда семь братьев, не найдя ничего другого, встали и переселились в Нижний Кугом. Когда они перестали быть занозой в глазу Барсагата, те немного успокоились. Захваченную у семи братьев землю снова отдали внаем этому же роду, да и на что она была им нужна? Помирились они и с другими представителями рода Кобета.

А семь братьев в Нижнем Кугоме расчистили каменистую землю от камней и бурьяна и, проделав адскую работу, устроили для себя пашни. Были эти участки так малы, что невозможно было бы повернуться даже сохе; они копали их лопатками и так уж засевали. Жили бедняги нищенской жизнью, влача жалкое существование, но гордого своего духа не оставили.

Вот однажды порешили семь братьев сложить для себя семиэтажную башню. Искусны были они в кладке башен, складывали их и для других и имели немалый доход от этого мастерства.

Начали они класть свою башню. Сложили три этажа, да пошлет вам счастья бог, и принялись за кладку четвертого, когда вдруг во время работы сверху сорвался камень и разбил голову старшего из братьев. Подбежали остальные к раненому, как же иначе, и отнесли его домой.

Когда раненый пришел в себя, он сел на постель и обратился к братьям:

— Наступают дни тутыра. Перевяжите мне крепко голову, наденьте мне поглубже на голову папаху так, чтобы не было видно повязки, и завтра сведите меня в аул Масгута на игры. Там пригласите играть Барсагата. Может быть, я сумею найти силы, чтобы участвовать в игре. Кто-нибудь из них толкнет меня, и я ударюсь головой о камень. Убийство мое припишите им и за кровь мою потребуйте у них земли. Если не дадут ничего другого, то хоть вашу землю вернут вам назад. А иначе как вы проживете без земли? Чувствую я, что недолго мне жить, так сделайте, ма хурта, так, чтобы смерть моя не пропала зря для нашего дома.

И, действительно, наступили дни тутыра. В эти дни народ обычно забавлялся играми. Рано утром со всех окрестностей потекли люди Масгута, и весь день до глубокой ночи на улицах не прерывались игры.

На другой день отправились Кобета с раненым братом в Масгута на игры, иначе как же. Смотрят, все заняты играми, ходуном ходит аул. Большинство, взявшись за руки, танцует симга[27], заполняя все улицы аула. У Дзассатан была широкая кровля, общая для семи домов, там многие играли в каламыта[28] и бынабадчита[29]. Другие из местности Сыджиткахан скатывались вниз на салазках, на коньках, пролетали через пашню и, состязаясь, прыгали через высокий забор. Третьи на поляне, у аула, играли в толкача, жестоко избивая друг друга. Иные же танцевали арафтыдта[30], построившись в два ряда, плечом к плечу. Те, что внизу, кричали: «Доберетесь до нас?» Верхние отвечали: «Не можем дотянуться до вас». Весь аул был занят играми, просто не протолкаться.

Кобета, расталкивая народ, подошли к игравшим в толкача. Тут были одни только Барсагата.

— Ой, Барсагата, возьмите нас в игру! — обратились к ним Кобета.

Барсагата сначала покривились, показывая, что считают их ниже себя, но потом сказали:

— Так как вы гости, то входите в игру, но если проиграете, пеняйте на себя.

Начали они играть: играли в толкача. Не могли же Барсагата духом святым знать, что один из Кобета — полуживой.

Во время игры один из Барсагата толкнул раненого. Тот упал и, падая, нарочно ударился головой о камень. И, да будет так с проклинающим тебя, голова его разлетелась на части, и он на месте же умер. Все случилось, как рассчитывали Кобета. Но были эти братья легкомысленны и несдержанны. Не помня себя от горя, набросились они на Барсагата и убили одного из них. Пока народ успел вмешаться, разнять их, Барсагата уложили двоих из них. Тогда ввязались в драку и другие Кобета, но тут подоспел народ, разнял их, иначе вся фамилия Кобета была бы истреблена; ведь что могли они сделать фамилии Барсагата, да еще на открытом месте? Из семи братьев до дому добрались только четверо.

С тех пор между двумя фамилиями пошла кровная месть, иначе как было бы. Кобета убили еще одного из Барсагата, а эти — троих из Кобета, так что из семи братьев остался в живых всего лишь один. Тогда Барсагата решили истребить весь остальной род Кобета прямо в их же жилищах, чтобы никто не уцелел. Виновными во всех этих несчастьях были сами Кобета. Согласно обычаю, если в игре убивали кого-нибудь, за него фамилия не мстила. Она шла на мировую, и за кровь брали выкуп добром или землей. А Кобета, мстя за своего мужчину, убили в игре другого и этим развязали руки Барсагата. И хоть Барсагата убили большее число людей, все же они имели повод на глазах у народа истребить весь род Кобета до одного.

Когда Кобета увидели это, поняли они, что им не остается ничего, как пойти на примирение. Тогда встал народ на колени перед высокомерным родом Барсагата и сказал: «Делайте с ними что хотите, только не истребляйте рода Кобета».

Послушались Барсагата мольбы народа, примирились с Кобета. Но чего только не потребовал у бедняков Кобета этот мстительный и алчный род! В уплату за кровь они отняли у них все их добро. Кобета даже девушку привели в залог примирения. У наших предков позором считалось в расчетах по кровному делу отдавать девушку, которую получивший мог сделать работницей и даже продать. Если же кто-нибудь отданную таким образом девушку брал себе второй женой, ее потомство считалось низшего происхождения. Но у фамилии Кобета не было иного исхода, и они отдали девушку. То, что они спасли свой род от полного истребления, было уже благодеянием для них. Чем могли они прокормиться после этого, оставаясь в этих краях? Видя, что положение их из-за Барсагата стало невыносимым, они ушли из этих мест, куда-то скрылись, сгинули. Видите, нежилым стал холм Кобета, на котором раньше стояли их дома.

Такие дела, подобные кровавому дождю, случались, ма хурта, из-за земли в те страшные времена.

 

   

[27] Симга — осетинский национальный танец.

[28] Каламыта — осетинский национальный танец.

[29] Быныбадчита — осетинский национальный танец.

[30] Арафтыдта — осетинский национальный танец.

 

 

5. Æлбегаты Батай æмæ Барсæгаты чындз

Æхсар бæрæггæнæг лæгнымæцæй уыди, мæ хуртæ, раджы заманы, цард бæрæггæнæг зæхфылдæрæй æмæ исбонæй, лæг бæрæггæнæн та Тъдауæй. Æгъдауыл мард уыдысты фыдæлтæ, царды сæрфад аразæг дæр æгъдæуттæй. Æмæ уæдæ, æндæр куыд уыдаид, паддзах уыдон нæ зыдтой, æлдар иннæ ахæм, хицау æмæ закъон та æрхæсгæ сты нæ бæстæм. Уæд та хицау — мыггаджы хистæртæ, закъон — нæ хохбæсты æгъдæуттæ, уыдонæй цардысты, уæдæ цы, чи ахызтаид æгъдауы сæрты, уыцы быны сæфт чи уыдаид, фæлæ тыхджынæн цы нæ ’нтысы — æгъдауы сæрты дæр-иу ахызти, йæ зæрдæ куы загътаид, уæд, æмæ йын батадаид, æвæдза, æгъдауы сæрыл карздæр дзурæг кæддæриддæр тыхджын уыди.

Цæй, дардыл цы нывæндон ныхас, таурæгъæн райдайын хуыздæр у йе ’цæгæй.

Æгуыдзæг мыггагыл мыййаг нæ хыгътой нæ Мæсгуыты хъæу, нæ, æппæт нæ Мæсгуыты бæстæ дæр Æлбеджы мыггаджы. Лæг ифтонг, гæрзифтонг уыди Æлбеджы мыггаг, цы ма хъуыди цæрынæн уæдæ æмæ хæрынæн ахæм мыггаджы. Цардысты Æлбегатæ дæр, уæдæ цы, алцæмæй фагджынæй. Цардæй бухъхъытæ кодтой. Бон сын куывдæн уыди, æхсæв та чындзæхсæвæн, афтæмæй цардысты сæ рындзыл, уæлæ акæсæны сæрмæ ныр дæр ма куы зынынц сæ мæсгуыты, сæ хæдзæртты бындзæфхæдтæ, кæлдтытæй.

Фæлæ кæм вæййынц иудадзыг царды бонтæ амондæй, хурджын уалдзæгау, хаттæй-хатт схъызынц тымыгъæнамондæй зымæгау. Æрзылд æнамонды тымыгъ бонтæ Æлбеджы мыггагыл дæр. Ахæм æнамонды тымыгъ бонтæ, æмæ Æлбеджы мыггагæн йæ кой дæр ныддымдтой.

Æлбеджы мыггагæй та тыхджындæр æмæ ныфсджындæр Барсæджы мыггаг уыди. Кæуылты мыггаг уыди Барсæджы мыггаг, паддзахадимæ дæр хæстхъом уыди йæ лæг арæхæй, æхсарджын, æнæбасæттон йæ лæг хæцæгтæй! Зæххæй та афтæ исджын уыди, æмæ уын хæххон æлдар зæгъон æмæ кæм, Тæгиатæм дæр уыдон зæххы бæрц нæ уыдаид. Фæлæ бирæ исджыны цæст æнæфсис у. Барсæгатæ дæр афтæ, кæм æхсарæй, кæм фыдмийæ ноджы фылдæр кодтой сæ исбон, сæ зæххытæ. Адæм сæ фæразгæ дæр нал кодтой, фæлæ сæ цы бон уыди, æмризæджы рызтысты иннæ мыггæгтæ Барсæгатæй, фыдуаг уыдысты, æнæбарон, æнæрцæф Барсæгатæ: сæ сæрты маргъ тæхын дæр нæ уæндыд.

Хæлар уыдысты Барсæгатимæ Æлбегатæ, хуыцау зоны, цы сæ фæхæлар кодта уыцы тызмæг мыггаджимæ, гъе, фæлæ сæ сæфт дæр уыцы хæлардзинады фæдыл æрцыди.

Иуахæмы тутыр æрлæууыди. Адæм æрымбырд сты æгас Мæсгуыты бæстæйы Мæсгуыты хъæумæ тутыры хъæзтытæм, уæдæ цы уыдаид, æмæ бæстæ æмризæджы рызт, æмбу кодта адæмы хъæрæй.

Барсæгатæ хъал мыггаг — сæ сæр кæм дардтой æндæр мыггæгтимæ хъазынмæ æмæ хъазыдысты сæ кæрæдзиимæ. Фæлæ уалынмæ сыстад Æлбегон лæг Сæлдженыхъ, зæгъгæ, æмæ балæууыд Барсæгаты хъазты. Æрдхæрæн барæг уыди кæмдæр адæмæн Сæлдженыхъ, иууыл æрдхæрæн та йæ сау араппаг уыди, кæддæр стæры уыди Гуырдзыстоны æмæ йæ отыр æлдары бынæй байста. Барсæгаты æвзаргæ фæсивæд бæхтыл хъазыдысты æмæ Сæлдженыхъы айстой сæ хъазтмæ: рафæнд дын кодтой, мæ хуртæ, рафæнд, барæгæй, бæхæй, йæ хъару равзарын Æлбегонæн. Куыд нæ уыдаид хорз бæхтæ Барсæгаты фæсивæдмæ дæр, куыд нæ уыдаид се ’хсæн хорз барджытæ дæр, афтæмæй хъазынтæ систой Сæлдженыхъимæ, хъазынтæ. Дзæвгар фæхъазыдысты, уæдæ цы, бон акъул, фæлæ дзы ничи басаст номдзыд барджытæй. Уæдæ дугъæй зæгъай, уæдæ тæргæ бæхыл нысан æхсынæй, зæгъай, уæдæ бæхыл хъазын арæхсынæй, зæгъай, уæлбæх хъазтæй иннæ ахæм, уæлдай ничи никæмæн уагъта.

Уæд Сæлдженыхъ йæ бæхы æфцæг дауы æмæ зæгъы:

— Уæдæ афтæмæйты дæр ма уæд, Барсæгаты сахъхъ фæсивæд. Нæ бæхты бафæлварæм сыджыт къахæны сæрæй æмуырдыг дæлæ комы доны былмæ. Чи раздæр ныххæццæ уа, чи нæ фесхъиуа йæ бæхæй, уый амбылдта.

— Фæуæд дæ дзырд, уæ, хорз Æлбеджы фырт. Æрмæст дæ рагацау фæдзæхсын, дæ бæхæй дæхæдæг уырдыджы доны былмæ раздæр ма ныххæццæ у,— бадзырдта йæм хъазæн ныхасæй Барсæгаты фæсивæды ’хсæн разагъта Дадай.

— Уый дæр фенгæйæ у, хъæбатыр Дадай,— бакодта Сæлдженыхъ æмæ барджытимæ схæрд кодта сыджыткъахæны сæрмæ.

Æмуырдыг у, уæлæ ма йæм скæсут, сыджыткъахæны фахс суанг донмæ, кæуылты бирæ бæрзонд у. Ныры фæсивæд дзы æдæрсгæ тагъд æруайын дæр нæ бауæнддзысты фистæгæй, бæхыл бадгæйæ, нæ, фæлæ. Уæд та, мæ хуртæ, домбай уыдысты адæм, арæхстджын уыдысты алцæмæ дæр, хæстон хъуыддагмæ æмæ æхсар равдисынмæ та æрдхæрæн. Ахæм чи нæ уыдаид, уый фæсивæд сæ рæнхъы дæр нæ уагътой, чызджыты ’хсæнмæ йæ тардтой се ’хсæнæй, лæгæн бæзгæ нæ дæ, зæгъгæ. Чызг дæр ыл æнæввæрсонтæ кодта, былысчъилтæ æмæ сар йæ сæр кодта, æвзæры номыл-иу сбадти пъæззыйау. Æвзæры ном та йæ сæрмæ ничи хаста æмæ уый адыл алчи архайдта рæгъы цæуын, æвзæры номы бæсты мæлæт æвзæрста фæлтау.

Куы схæццæ сты Барсæгаты фæсивæд Сæлдженыхъимæ сыджыткъахæны сæрмæ, уæд дын уыцы иу тъæбæртт фæкодтой æмуырдыг, уæдæ цы. Æртæхынц уырдыджы сахъ фæсивæд, иуæй-иутæ дзы фæстийæ дæр аззади. Уалынмæ доны уæлхъус балæууыдысты барджытæ æмæ Сæлдженыхъ иннæтæй фæразæй раст бæхы сæры бæрц.

Арвы цæфау куыннæ фæуыдаиккой хъал фæсивæд. Дыккаг хатт дæр та сфæлвæрдтои æмæ æртыккад хатт дæр, фæлæ-иу зына-нæзына гъеуæддæр фæразæй Сæлдженыхъы араппаг.

Уæд æм баздæхт æнæрцæф Дадай æмæ бадзуры мæстыгомауæй:

— Хæларæй цæрæм, Сæлдженыхъ, æфсымæртау демæ. Бæхы байраг не ’хсæн ма бацæуæд фыдæхы хæссæгæй. Рауæлдай кæн дæ араппаджы æмæ йæ, дæ дзых цы зæгъа, уымæй дын мæнæ лæг цæттæ.

Чи зоны, нæ бацауæрстаид Сæлдженыхъ бæх Дадайæн, хæлар уыдысты, фæлæ йæм хъыг кастысты йæ ныхæстæ, мæстыйæ кæй загъта, æмæ йæм бадзуры:

— Æвæлтæрдæй дын исты разнаггад кæндзæн, Дадай, мæ хайуан. Фæлтау йæ цин дæр æмæ йæ маст’ дæр мæн уæнт, йæ амонд дæр æмæ йæ фыдбылыз дæр.

Ницы уал сдзырдта Дадай, фæлæ маст бавæрдта арф йæ зæрдæйы.

Уæд Сæлдженыхъæн иу æфсымæр уыд Кудзан, зæгъгæ. Ницæйаггомау уыдис сæрхъæн, рæуæг лæг Кудзан. Йæ сырх цухъхъа-иу нарæг æрбалвæста, бабадти-иу йæ кафаг бæхыл, стæй фæкæс æмæ уæртæ Кудзан фæтæхы уым чындзæхсæвмæ, уым куывдмæ, уым дзуары бæрæгбонмæ. Афтæмæйты æрвыста йæ цард къуыдипп магуса Кудзан.

Гъе, уыцы Кудзаны бын бацыди Дадай. Æнæуый дæр дыууæ æфсымæры ’хсæн ницы уыцы фарны хæлардзинад уыди. Цас зæрдæмæдзæугæ уыдаид Сæлдженыхъæн йе ’фсымæры æдзæлгъæд къуыдиппдзинад лæджыхъæды бæсты, йе ’нæхъуаджы цоппай куысты бæсты? Амыдта-иу рæвдаугæ уæд, тызмæгæй уæд йе ’фсымæрæн Сæлдженыхъ, фæлæ амынд кæй хъусы бахызтаид, ахæм гуырд дæр нæ уыди Кудзан. Гъе мæ йе ’фсымæрæн мастхæссаг уыди Кудзан. Афтæмæй Дадай æдылы Кудзаны ноджы ардыдта Сæлдженыхъыл.

— Ус æмæ зæнæгджын у Сæлдженыхъ, хæдзары куыстыл дæр йæхи галау сивтыгъта, ды та уыцы иу уды къоппа дæ æмæ иу бон куы уа, уæд дæ афтид армæй æмæ гом риуæй рарвитдзæн, бауырнæд дæ. Нырыуонг дæр дын бакодтаид уыцы æбуалгъ ми, фæлæ йæ зæнæджы бахъомылмæ кæсы. Нæ йæм хъусыс, æвзæрæй æмæ дæ æдылыйæ куы тоны хæдзары, зæгъай, адæмы рæнхъы, зæгъай, уæд афтæ чи фæкæны йæ уарзон æфсымæрæн? — дзырдта-иу Дадай Кудзанæн æмæ-иу хибарæй зæрдиаг ныхасы, фæлæ-иу æй мæстæй дæр арæх мардта æмгæртты ’хсæн ахæм ныхæстæй: «Уæ, Æлбегаты уæлдайаг», уæ, иу боны гæлæбу уæ, æнæхайвæндаг» — æмæ цын ноджы цынæ дзырдта гæрдах Дадай.

Иуахæмы та дын Дадай стыр фæсахсæвæрмæ фæдардта йæхимæ Кудзаны. Куыннæ йын бадардтаид цъæх арахъхъы нуазæнтæ; сау бæгæныйы дзæбидыртæ, хæрд æмæ нуæзт нæ уыди цы йæ дзаджджын, бæзджын хæдзары. Цы базындæуа, цытæ йын фæдзырдта уым Дадай йæ фынджы рагъыл, фæлæ Кудзан куы рараст ис йæ хæдзармæ, уæд йæ хъримаг йе ’фцæгыл дæр нал бафтыдта, афтæ йæ йæ дæларм рахаста. Цухтæмухтæгæнгæ сæ хæдзары куы фæмидæг, уæд кæсы æмæ уæртæ артдзæсты къæйыл, йæ чъылдым арты ’рдæм, афтæмæй хуыссы йе ’фсымæр. Рынчын уыди, æнæфæразгæ кæмдæр уæд Сæлдженыхъ. Иннæ бинонтæ дæр батылдысты сæ сынтæджытыл, æгæрæстæмæй йæм йæ чындз, Сæлдженыхъы ус дæр нæ бады, афтæ, æд гæрзтæ йæхи æруагъта кæмдæр къуымы. Кудзан фæмæсты йæ чындз æм кæй нæ фæбадти, уый тыххæй, зæгъгæ, мын æндæр аргъ нæй мæ хæдзары, æмæ фæскъонайы дыууæ цæджындзы ’хсæнмæ йæхи бахаста æмæ уырдыгæй топп ныххуырста йе ’фсымæрыл. Топп æрхуы нæмыгæй ифтыгъд уыди. Нæмыг чъылдымы стæгыл басаста дыууæ уоны астæу æмæ риуы гуыдырæй ахызти. Де знаг дæр афтæ, змæлгæ дæр нал скодта Сæлдженыхъ йæ бынаты, дзыхъмард фæци.

Уæдæй фæстæмæ цыдæр фыдбылызы сæфты къахыл ныллæууыдысты Æлбæгатæ æгас мыггагæй. Дзырдтой, Гуырдзыстоны, дам, сæ чидæр уыди æмæ уырдыгæй цыдæр рын æрбахаста,— рынчынæй æрбаздæхт йæ балцæй уыцы дуджы. Уый аххос уыдаид æви сыл нæ хохы дзуæрттæ рахæтыдысты, Кудзаны æбуалгъ ракæнды фæдыл, чиу йæ зонæг, фæлæ бирæ нæма рацыд Сæлдженыхъы фæмардæй, афтæ цавæрдæр рын сыстади мыггагыл æмæ сæ цæгъдынтæ райдыдта, цæгъдынтæ, æхсæвæй-бонæй дзы хъарæджы æмæ дзыназыны кæрон нал скъуыди. Адæм рынæй фæтæрсгæйæ лигъдонтæм фæцыдысты. Æлбегатæм ма йе фæкæсынмæ, йе мæрддзыгоймæ чи бауæндыдаид бæгуы, уыцы æрра чи суыдаид. Цалынмæ ма сæ бон уыд, мæгуыртæг, уалынмæ мæрдты хастой сæ мыггаджы зæппадзмæ, стæй сæ бон нал уыд, æмæ сæ æддæмæ кæсæг дæр нал разынди. Боны фæстагмæ сæ кæуын æмæ дзыназын дæр нал райхъуыстис, фæздæджы худ дæр нал бадти сæ рудзгуыты сæрмæ.

— Мыггагскъуыд фæци, мæгуырæг, Æлбеджы мыггаг,— загътой адæм лигъдонуæтты æмæ алчи фæстæмæ йæ фæрныг хæдзармæ ’рфардæг ис.

Иу бон куы уыди, уæд дын Æлбегаты мæсыгæн йæ тæккæ сæрæй райхъуысти:

— О, Мæсгуыты хъæу! Рынсонæй уæ нæ хохы дзуæрттæ бахизæд. Рынæй фæцагъды ис ме стыр мыггаг. Иунæг удæй ма дзы æз баззадтæн. Уæй, кæд исчи йæхицæн удыбæстæ кæнинаг у, уæд мæм фæкæсæд — мæ мыггагæн мын рухс зæгъæд.

Адæм сæ цæстытыл схæцыдысты, уæдæ цы уыдаид. Кæсынц, æмæ мæсыджы сæрæй хъæр кæны Æлбегатæй иу, Батай, зæгъгæ. Æвæджиау хæрзхъæд, æгъдауджын лæппуйæ зыдтой хъæу Батайы. Ныхасы хистæртæ бадынц, уæдæ цы уыдаид, æмæ зæгъынц кæстæртæн:

— Рынæй тас нал уыдзæн, фæлæ фердæхут æмæ Æлбегаты сгуыхтыты уæлæуыл ма наууадзут, худинаг у.

Сыстадысты уæд хъæу мæрддзыгой Æлбегатæм, фæбогъ-богъ сыл кодтой, фæкуыдтой, стæй сæ зæппадзы бавæрдтой. Зæппадз байдзаг, йæ дуары дур ыл бахгæдтой, хæдзæртты ныссыгъдæг кодтой, сæ фостæ-йедтæм сын базылдысты, стæй сæ хæдзæрттæм æрцыдысты.

Йæ хæдуæлвæд Батай хæрнæг кæнын æрымысыд йæ мыггагæн, мæгуырæг. Фервыста, хæстæгæй-хионæй чи уыд йæ мыггагæн, уыдонмæ, æппæт адæмтæм нæ Мæсгуыты бæсты кæмтты. Æмгъуыды бон дын дуне дзыллæ куы æрымбырд сты, уæд бавдæлд Батай æмæ цыдæриддæр мыггагмæ хорæй уыди, уый хойрагæн фæци, цыдæриддæр фосы къахæй уыди,— уый кусартæн. Бæргæ ма йæ иргъæвтой адæм — дæхи дæр ма истæмæй цæрын хъæуы, зæгъгæ, фæлæ никæй коммæ бакасти, цыдæр фæнд бацыди йæ хуылфы. Адæм хæрнæгыл æрбадтысты, уæдæ цы уыдаид, æмæ рухс загътой мæгуыр мыггагæн.

Уалынмæ хæрнæг куы фæци, уæд Батай ралæууыд адæмы ’хсæн æмæ зæгъы:

— О, мæнæ хорз адæм! Арфæ кæнын уе ’ппæтæн дæр абон мæ мæгуыр мыггагæн чи балæггад кодта. Уæлдай арфæйаг уæнт нæ хохы дзуæрттæй Барсæгатæ, мæ мæгуыр мыггаджы йæ сыджытыл чи сæмбæлын кодта, уæлæуыл сæ чи нæ ныууагъта. Цыдæриддæр ма ис фосæй, агъуыстæй, зæххæй, донæй Æлбеджы мыггаджы номыл, уыдон иууылдæр, мæ бар сыл цæй бæрц цæуы, уыдон дæттын Барсæджы мыггагмæ. Цæрæнт æмæ сыл кусæнт хуыздæр амондимæ. Искæмæн дзы хорз зæгъинаг уой, искæй дзы æрымысой, æви нæ — сæ бар уæд. Абонæй фæстæмæ сыл мæ бар нал цæцы. Æз та мæ царды сæр райсинаг нал дæн, мæ дынджыр мыггаг кæм сты, уырдæм мæ фæндаг. Чи мæ баиргъæва уыцы фæндагæй, уый Æлбеджы мыггагæн фæлдыст уæд, уый мыггаджы Æлбеджы мыггагау адзал баййафæд.

Йæхæдæг джих адæмы ’хсæнты рахызт, бараст сæ зæппадзмæ, бахызт йæ хуылфмæ æмæ йæхиуыл зæппадзы дуар бафæлдæхта. Бæргæ ма йын ныллæгъстæ кодтой дзыллæтæ, йе ’мгæрттæ, дæ мыггаг ма аскъуын, зæгъгæ, фæлæ никæмæуал байхъуыста. Тыххæй уромынмæ та йæм йæ ныфс ничи бахаста йæ ралгъысты фæдыл.

Кæм ма фæцыдаиккой адæмы хæрзæджытæ æмæ дзырддзæугæдæртæ Мæсгуыты хъæуæй. Æдзæлгъæды адæм куы аивылдысты хæрнæгæй сæ хæдзæрттæм, уæд кæм цы хорз лæг уыд, уыдон æрымбырд сты Мæсгуыты хъæуы ныхасы æмæ тæрхæттæ кодтой, цы ’гъдауæй расайой Батайы зæппадзæй. Бирæ алы мадзæлтты сæрыл-иу бæргæ ныххæцыдысты, фæлæ нæ басасти Батай, нæ рахызти зæппадзæй. Суанг æм хатæгæй сæрвыстой Барсæгаты мыггаджы хистæр зæронд, дунейыл кадджын Бæтæджы дæр. Фæлæ ницæмæ æрдардта Батай уый арф зондджын ныхæстæ дæр, нæ ракуымдта уымæн дæр зæппадзæй. Афтæмæй лæг хуыздæр нал баззади а бæсты, чи не ссыди хатæг Батаймæ, æмæ адæм ницыуал сæ сæрæн зыдтой, цы амалæй ма йæ ракæной йæ фыдæлты зæппадзæй. Бонтæ та сæ цыд кодтой, уæдæ цы, æмæ рацыди фондз боны Батайы зæппадзмæ бахызтæй.

Уæд иу зæронд лæг Къæлæутæй Хæмæт, зæгъгæ, фысыммæ Абайтæй иу сидзæргæсмæ уыд. Уыцы сидзæргæс Къæлæутæн сæхи чызг уыди æмæ йæм Хæмæт дæр уый охыл æрфысым кодта. Къæлæуон ацæргæ сылгоймаг уыди, æмбаргæ, хæрзæгъдау æмæ Хæмæтмæ куыннæ уыдаид алы æхсæвæрыл дæр Æлбегаты Батайы кой Къæлæуонимæ. Ус дæр ныхæстæ кодта йе ’рвадимæ, уæдæ цы. Фæлæ Батай куы нæ ’мæ куы нæ хызти зæппадзæй, уæд иу æхсæв баздæхти Къæлæуон Хæмæтмæ æмæ йæм дзуры: — Батайы рахизынæн ма æз иу фæрæз зонын, фæлæ стыр тæригъæддаг фыдбылыз тæссæй мæ сæры хъуынтæ арц слæууынц, мæ зæрдæ цъæх арты судзы æмæ ме ’взаг нæ тасы комы арынджы, уæ ме ’фсымæр!

— Зынг зæгъынæй ком нæ судзы, мæ хо! Кæд ма исты фæрæз зоныс Батайы рахизынæн, уæд æй зæгъ. Æцæгæлон нын не сты Æлбегатæ, нæ хæстæджытæ сты. Ничи нæм хъусы, нæ дыууæ стæм, æмæ кæд исты фыдбылызаг уа, уæд æй нæ дыууæйæ дарддæр ничи зондзæн,— дзуры усæн Хæмæт.

— Уæдæ нæ дыууæйы судзгæ мæрдты цæсгом ма фен мæрдты бæсты, ды куы сыргом кæнай хъуыддаг, цалынмæ йыл уæззау ныхъхъуыды кæнай, уалынмæ. Æз æдылы сылгоймаг дæн æмæ ницы зонын, рæдийын æви нæ, уымæн ницы æмбарын, дæ сæр мæ сæр фестæд, фæлæ Батай дзырдта Барсæгаты Дадайы ус Цæрæхоныл. Арвæй зæххы ’хсæн ын уымæй адджындæр йæ бабын мыггаг дæр нæ уыдысты. Цæрæхоны йæм барвыстæуыд, зæгъгæ, уæд йæ зæрдæ нæ фæлæудзæн æмæ рахиздзæн, афтæ мæм дзуры мæ зæрдæ. Фæлæ фыд мыггаг сты Барсæгатæ, куы базоной хъуыддаг, уæд Батайы зæппадзæй дæр скъахдзысты сæ маст райсынмæ, стæй Цæрæхоны дæр ныргæвддзысты. Гъемæ, цы хуыздæр хос счындæуа, уымæн ницы зонын æз, æдылы ус, дæ фæхъхъау фон,— тæрсгæ-ризгæ дзуры ус.

— Æмæ ды хъуыддаг уыцы бæлвырдæй кæцæй хатыс?

— Куыннæ йæ хатын, сæ минæвар мæхæдæг куы уыдтæн. Чызгæй дæр уарзта Батай Цæрæхоны, стæй Барсæгатæм куы ’рцыди, уæд лæппу хæстæджы охыл мæнмæ арæх цыди æмæ кæрæдзи зæрдæ мæнмæ базыдтой. Арвæй зæххы ’хсæн хъуыддаг не ’ртæ удæй дарддæр ничи зоны. Гъенырæй фæстæмæ та йæ ды дæр зоныс, æрмæст æй дæхимæ дæр ма ныуулæф, æз дæ мæрдты уазæг, уыцы дыууæ уды зын мын ма фенын кæн,— лæгъстæ кæны ус.

— Тæрсгæ мын ма кæн, мæ хо, цы хуыздæр уа, уый сæрыл ныххæцдзыстæм, басабыр у, уæлдай тæригъæд нал æруадздзыс нæм,— дзуры усæн Хæмæт дæр.

Æхсæв-бонмæ хуыссæг нал æрхæцыд зæронд Хæмæтыл. Уæдæ куыд бачындæуа? Цæрæхоны зæппадзмæ барвитыны хъуыддагæн цы æнæ фæхъæр ис. Хъуыддаг æнæ фæхъæрæй барвыстæуа Цæрæхоны æмæ, уæуау, цы нæ ис, мыййаг куы рахиза Батай, уæд ма Барсæгатæн цы бамбарын хъæуы хъуыддагæн йе ’цæг. Уæд ма сифтыгъдæуа Цæрæхоны уыцы хъуыддагыл, æмæ æндæр куы ницыуал хос арынц адæмы хæрзæджытæ æмæ зæндджынтæ Батайы расайынæн. Афтæмæй йыл катæйтты сбон ис Хæмæтыл.

Райсомæй хуыздæр фадатæн æндæр ницыуал ссардта Хæмæт, фæлæ дын асидти æртæ дзырддзæугæдæр зæрондмæ — мыггаджы лæгтæм æмæ сын хъавгæйæ ’рымбарын кодта хъуыддаг. Ратæрхон-батæрхон фæкодтой цыппар зæронды æмæ боны фæстагмæ Бæтæджимæ æрныхасыл ныллæууыдысты æмæ йæм хибар асидтысты йæхи хæдзармæ. Уым Бæтæгмæ дæрдтыл æрзылдысты, афтæмæй йын сыргом кодтой хъуыддаг, сæхæдæг йæ разы ныззоныгуыл кодтой æмæ йын загътой:

— Гъерын махмæ зондæй ницы уал ис, фæлæ дæ зондæй цæрæг сты нæ мæгуыр дзыллæтæ æмæ дæ зонд нæ тæрхонгæнæг æмæ уыцы æнамонд удты тæрхонгæнæг дæр, дæ рын бахæрæм.

Æндон лæг уыди зæронд Бæтæг, ницы фезмæлыд йæ цæсгомыл æнамонд хабар фехъусгæйæ, ницы сдзырдта иу дзæвгар, стæй фæстагмæ бакодта:

— Уæ ныхас мæ хъустæй бахызти, кадджын зæрæдтæ, сæрыл сæмбæлдзæн, æви зæрдæйыл,— зонды фæдыл ацæудзæн, æви зæрдæйы, уымæй уын нырма ницы зæгъинаг дæн фæлæ уал мæ кæстæрты фенон.

Уазал рызт бакодтой зæрæдтæ æмæ дуарæн феддæ сты.

Уалынмæ Барсæджы мыггаг хотых ифтонгæй æрымбырд ис мыггаджы хистæры стыр хæдзармæ, мыггаджы уынаффæмæ, иу хотыххæссынхъом дæр дзы фæстейæ нæ баззади. Цы базындæуа, цы дзырдта æмæ цы бауынаффæ кодта Бæтæг йæ мыггагæн, фæлæ хур акъул, уæддæр нæма рацыд мыггаг Бæтæджы хæдзарæй. Адæм дистæгæнгæ хъомпал кæнынц уынгты: цæмæн æрымбырд æвирхъау Барсæгаты мыггаг мыггаджы уынаффæмæ. Хъуыддаг зонæг зæрæдтæ дæр сындзытыл бадынц ныхасы: æнхъæлмæ кæсынц, цы хуыздæрæн равзардзысты тызмæг, æнæрцæф мыггаг.

Боны фæстагмæ Бæтæджы хæдзар байгом ис, æмæ дзы Бæтæг рахызти йæ лæдзæджы æнцæйтты, йæ фæстæ йе стыр мыггаг, уыдон ’хсæн Дадай дæр саудæнгæлæй. Бæтæг ныхасмæ ссыд æмæ уым рабадт. Адæм Æнхъæлмæ кæсынц. Уæд Бæтæг зæгъы:

— Æлбеджы мыггаджы аскъуыдыл райæг æз нæ зонын ацы дзыллæты ’хсæн. Номджын, æгъдауджын мыггагæй йæ зыдтой нæ бæстæ йæ адзалы бонмæ. Ныр йæ адзал æрцыд, æмæ ма дзы иу æдылы саби баззад,— уый дæр цæрдудæй мæлæты дуар йæхиуыл бахгæдта. Фондз боны дæргъы фæцархайдтат, мæнæ адæм, йæ раздахыныл, фæлæ уæ къухты нæ бафтыд. Ныр бавдæлут æмæ ма сырвитут, æппæт а хъæуы цы сылгоймæгтæ ис, уыдон уазæгæй, бынæттонæй зæппадзмæ иронвæндаггæнгæ. Гъе уым нæм иу чындз ис, хорз кæуæг æй хонынц, уый сæ разæй афтæмæй. Æммыст æмæ кæд сылгоймæгты кæуынмæ йæ зæрдæ нал бауромид æмæ рахизид æнамонд Æлбегон, гъе уыцы хос ма зонын, мæнæ хорз адæм, æмæ йæ бафæлварут.

Уæд дын дзыллæтæ сызмæлыдысты, æрымбырд кодтой сылгоймæгты æмæ сæ уæлæ лæгъздæр фæндагыл сраст кодтой Æлбегаты зæппадзмæ иронвæндаггæнгæ, сæ разæй та кæугæйæ Цæрæхон. Сæхæдæг адæм цы уыдысты, уымæй сыстадысты, фæлтæргай-фæлтæргай, сæ разæй зæрæдтæ, афтæмæй æрлæууыдысты зæппадзы фæйнæрдыгæй æмæ зæхмæ сæ цæстытæ æруагътой. Уалынмæ иронвæндаг дæр схæццæ зæппадзмæ, æртæ фæлтæры рæгъæй, æртæ раззаг сылгоймаджы хъарæг кæрæдзи дзыхæй исынц. Уæд райдыдта хъарæг кæнын мæгуыр Цæрæхон.

Диссаг уыд, кæмдæр, æнæуый дæр адæмæн номхæссæн кæуынмæ Цæрæхон. Ныр куы ныккуыдта Æлбегаты зæппадзы раз, куы фергом кодта йæ хъæлæс æфсæрмыйы чындз, уайсадæг сылгоймаг йæхи æнамонддзинадыл, йæ æнамонд уарзондзинадыл, куы сыргом кодта, цы талынг уазал фидæнмæ кæсы фыды мыггаджы æрдыгæй йæ худинаджы фæдыл, Батай куы нæ рахиза, уæд, стæй Батайы сфæлывдыл уæд адæм сæмбу кодтой. Суанг зæрæдтæ дæр сæхи нæ баурæдтой зæрдæхалæн куыдмæ æмæ тымбыл къухæй райдыдтой цæсты сыг сæрфын. Хъæдтæ æмæ къæдзæхтæ згъæлæнтæ кодтой Цæрæхоны кæуынмæ, дон дæр ныхъус æфсæрмæй йæ хъæлæбайæ. Цы ма загъдæуа сылгоймæгтæй та, цæсты сыджы суадæттæ уади сæ уадултыл æмæ ивылд къадайау згъордтой дæлæмæ хъæумæ. Адæмæй Батай æрбайрох, фæлæ сæ кæуын уыди мæгуыр сылгоймаджы тæригъæддзинадыл.

Нал баурæдта Æлбеджы фырт, зæппадзы дуар уыцы иу тынд ракодта, рахызти æмæ Цæрæхоны цур зæххыл дæлгоммæ ныффæлдæхти богъбогъгæнгæ.

Адæм сæ кæуынæй сæхи куы æрымбæрстой, уæд схæцыдысты æмæ Батайы бахæццæ кодтой сæ хæдзармæ. Сылгоймæгтæ дæр æрыздæхтысты хъæумæ.

Фæлæ иннæ хъæутæй адæм «хæдзар ссарон» нæ загътой. Тарстысты фыдбылызæй Цæрæхонæн дæр æмæ Батайæн дæр тызмæг мыггагæй, уæуау, куы нæ сæ баурома сæ маст Барсæгаты, уæд дыууæ мæгуыр удæн сæ хурхытыл бахæцдзысты.

Барсæгатæ та чысылæй, стырæй, усæй, лæгæй, сæ хæдзæртты бацыдысты, хъырдтызмæлæг сæ нæ зынди, цы базындæуыдаид, цы уыди сæ фæнды æмæ адæм æмризæджы рызтысты тасæй. Бæргæ ’рвыстой зæрæдты Бæтæгмæ, фæлæ сæ фыццаг хатт куы нæ айста, уæд сæ ныфс нал хастой æмæ та-иу хæдзары кæртæй фæстæмæ раздæхтысты. Уæд адæм хуыздæрæн равзæрстой банхъæлмæ кæсын, баззайын хъæуы мидæг, цалынмæ хъуыддагæн исты кæрон æрцæуа. Афтæмæй адæм уырдыг лæугæйæ сæхиуыл сбон кодтой, цъынды хъæстæ ничи фæци.

Хур рæгътыл йæхи нæма сцавта дыккаг бон, афтæ дын Бæтæг дыккаг хатт фæсидт йæ мыггагмæ, цыдæриддæр дзы уыди хæстхъом æмæ уынаффæхъом нæлгоймаджы къахæй, уыдонмæ. Æрымбырд та сты сæ мыггаджы хистæры хæдзармæ Барсæгатæ, уæдæ цы уыдаид. Бæтæг бады уæлейæ, йæ фыдæлты къæлæтджыныл æнæзмæлгæйæ, æнæдзургæйæ, цыма дурæй амад у. Æнæдзургæйæ цæуынц мыггаг стыр хæдзармæ æмæ алчи йæ карæнмæ гæсгæ йæ бынат ссары йе бадæгты ’хсæн, йе лæууæгты. Хъыпп-сыпп нæй хæдзары, цыма дзы удæгасæй ницы ис. Æрфгуытæ æлхынцъ, къухтæ хъаматы сæртыл алкæмæн. Мыггаг иууылдæр æрымбырд, фæлæ æгомыг у Бæтæг. Æмæ уый адыл æгомыг у алчи дæр. Æппынфæстагмæ Бæтæгæн уæззау байгом сты йæ цæсты тъыфылтæ æмæ цæстытæ комкоммæ арæзт разындысты рæхысмæ. Буар æнæзмæлгæ баззад, фæлæ цæстæн æнæацахсгæ гæзæмæ базмæлыд даргъ урс зачъе æмæ былтæ. Райдыдта Бæтæг дзурын, фæлæ цæсты тъыфылтæ иу хатт дæр нал æрныкъуылдтой.

— Æнæфенгæ, Иратаманы æнæрцæугæ худинаг худау дæ сæрыл æркодтой, Барсæджы мыггаг!.. Де ’фхæрд зонгæйæ, де ’фхæрæджы раздæхтай ингæнæй. Ирыстоны алы къуымты адæм æфсæрæлвæстытæ кæнынц фырджихæй ахæм æнæрцæугæ хъуыддагыл. Дæ ном фаджысы ныгæд, дæ цæсгом цъыфы тъыст, чи ма дын бахæрдзæн дæ къæбæр, Барсæджы мыггаг? Кæд æмæ хæсдзынæ дæ чъизи цæсгом адæмы ’хсæнмæ, æмæ дыл сабитæ тутæ кæндзысты, хъæдтæ æмæ дыл бæлæстæ кæугæ кæндзысты хохы цъупмæ,— æмæ дыл зымтæ худинаджы зарджытæ кæндзысты, быдыр æмæ дæ зæхх нæ бауромдзæн дæ худинаджимæ, цъыфдзастмæ дæ атулдзæн, цæмæй ма цæринаг дæ, Барсæджы мыггаг, æнæ ном, æнæ цæсгомæй цæрæн куы нæ ис нæ хæхты, уæд? Туджы зилынц цæсгæмттæ, пиллон арты сцъыс-цъыс кæнынц зæрдæтæ, мæстæй цæстытæ рахауынц сæ бынæттæй Барсæгаты тызмæг, æнæрцæф богалтæн.

— Дада, мæлæты бар хæрзиуæгæн курын, мæлæты бар. Ратт, дæ хорзæхæй! — ниудау схауд Дадайы хъуырæй.

— О, мæлæты бар, дада! — æмткæй сыхъуысти æппæт хæдзары лæууæг æмæ бадæг нæлгоймæгты риутæй.

Ссæдзаздзыд богалы цæстытау ферттывтой Бæтæджы цæстытæ — Мæлæт?! Æмæ кæд уыди мæлæт мæрддзаг хæдон худинагæн? Кæд ферох кæнын кодта худинаджы мæлæт адæмæн? Мæлæт худинагæй ирвæзынгæнæг уа? Стулут уæ кæрдты фындзтæ Æлбегоны цъаммар туджы, Цæрæхты чызджы туджы, æмæ худинаг уымæй ферох уыдзæн? Бафтут Цæрæхы мыггаджы кæрдтыл, бафтут, Æлбегæн цыдæриддæр хæстæгиуæг мыггæгтæ кæны, уыдон кæрдтыл уæхи фæцæгъдын кæнут, мæрдтæм, мыййаг, уемæ ацæудзæн уæ худинаг? Ракалут хурмæ Æлбегаты мæрдты, рахæссут сын сæ рæхыстæ фаджысмæ, нæ маст уымæй байсысдзæн? Мæлæт? Мæлæт цæсгом не ссыгъдæг кæндзæн худинагæй!— æруагъта йæ сæр зæхмæ тызмæг зæронд.

— Маст фæтоны фæрстæ, зонд талынгтæ кæны, цы зонд æнхъæлмæгæсæг дæ махæй, о, нæ хистæр! Цы нын амоныс, уый нын зæгъ, мауал нæ мар масты мардæй, уый бæрц дæ хорзæх нæ уæд дæ кæстæрты,— ныллæгъстæ кодта Бæтæджы фарсмæ бадæг иу зæронд лæг.

Цæхæрцæст лæппуйау фæгæпп кодта йæ къæлæтджынæй зæронд Бæтæг. Хæдзары цар систа йæ уæлæ æндон хъæлæс.

— Уæдæ цы бакæнат, уый уын зæгъы зæронд Бæтæг. Худинаджы ивылд фурд хойæд дуртæ, къæдзæхтæ Барсæджы риуыл, нæ асæтдзæн æндон риу, бауромдзæн, Иратаманы цы нæма ’рцыд, уый бакæндзæн Барсæджы мыггаг, йæ кады ном куыд баззайа æнусмæ, цалынмæ ирон дзыхæй дзурæг ис, уалынмæ. Цæут, сцæттæ кæнут Цæрæхоны чындздзон цæттæ, цæмæйдæриддæр æмбæлы, уымæй йæ сфæлындзут. Æгуыдзæг мыггаг не ’рвиты чындзы, Барсæджы мыггаг у! Уæхæдæг чызг æрвитæг, уæхæдæг чындз хонджытæ! Райсом æхсæвæй схæссут чындз Æлбеджы фыртæн. Цæут чызг æрвитынмæ, Барсæгатæ.

Æнæдзургæ, æнæкъæрццæй, сабыр, æнцад-æнцойæ рацыдысты мыггаджы хистæры хæдзарæй Барсæгатæ.

Райсом дзыллæйыл ахъæр и Барсæгаты æнæфехъусгæ фæнд. Адæм фырдисæй сæхиуыл æнæууæнчытæ кодтой. Стæй хъуыддаг æцæг кæнын куы райдыдта, уæд ныххæррæтт кодтой Дзыллæтæ зæронд Бæтæгмæ. Сæ арфæйы, сæ бузныджы хъæр хъуысти уæлæрвтæм. Дзыллæ хастой Барсæгаты ном кады тырысайау. Стыр цытимæ схастой Барсæгатæ Цæрæхоны Æлбегаты хæдзармæ. Номхæссæны чындзæхсæвтæ дын куыннæ фæкодтаиккой иннабонæй-иннабонмæ. Стæй алчи Барсæгатæй арфæтæгæнгæ æрцагуырдта йæ фæрныг хæдзар.

Батай æмæ Цæрæхонæн зæнæг рацыди. Æлбег та фæмыггаг ис. Æрæджы дæр ма сæ иу куы уыди, зæронд Сосе, зæгъгæ,— кæуылты номджын лæг уыди! Стæй Хъобанмæ куы алыгъди. Цардысты Батай æмæ йæ байзæддаг Барсæгаты дæлбазыр. Цæмæй бæззыдысты Барсæгатæн, уымæй сын кæстæриуæг æмæ лæггад кодтой. Барсæгатæ дæр сын æрвадиуæг кодтой. Фæлæ даргъ, уæрæх нæ рахаста Батайы цæуæт. Цыдæр фыдбылызы æфтыд фесты æмæ-иу фæмардысты, саби сæ лæджы ранмæ нæ хъомыл кодта гæзæмæйы йеддæмæ. А хъæуы сæ ничыуал ис. Нæ зонын, кæд ма Сосейæн исты баззад Хъобаны, уый йеддæмæ мыггаг скъуыд фесты Æлбегатæ Мæсгуыты хъæуы, сæ зæхх, сæ дон та Барсæгатæн баззад.

Ахæм цæрдтытæй цардысты, гъе, мæ хуртæ, нæ фыдæлтæ.

 

 

5. Албегата Батаи и невестка Барсагата

В давнишние времена доблесть и победа, ма хурта, определялись числом мужчин, жизнь — количеством земли и всякого добра, поведение же людей — адатом. Из-за адата наши деды готовы были пойти на смерть и порядок жизни устанавливали адатами. Да и как могло быть иначе: ни царя, ни князей наши предки не знали, а начальник и закон пришли в наш край извне и поздно. Начальниками в те времена были старшие родов, а законом — обычаи нашей горной страны — они и управляли всем тогда, как же иначе. Какой безумец решился бы нарушить адат! Но сильный, богатый род и на это шел, пренебрегал обычаем, когда это ему было угодно, и все сходило ему с рук. В то же время, когда это было им выгодно, ревностнее всех ратовали за обычаи они же, эти сильные и могущественные роды.

Но зачем вести речь так издалека, лучше прямо начать рассказывать.

Род Албегата не считался захудалым ни в Масгута, ни в его окрестностях. Всегда вооруженному, всегда бывшему наготове, — чего еще нужно было ему, чтобы жить спокойно? Они и жили в полном достатке, в таком, что от сытой жизни у них была даже отрыжка. Дни проходили в пирах, а ночи — в свадьбах, вот как они жили на своей земле! Вон повыше, с дозорного места, на склоне горы, еще видны развалины фундамента их домов и башен.

Но разве всегда дни жизни наполнены весенним солнцем счастья? Иной раз они омрачаются зимнею стужей несчастья. Настали и для фамилии Албегата дни несчастья, такие ненастные, что даже память о былом благоденствии этой фамилии развеяло ветром.

Сильнее и могущественнее Албегата был род Барсагата. Был он многочислен, велико было количество воинов-мужчин; отважны были эти бойцы, и с целым государством могли они вести войну. Землёй же были так богаты, что я назвал бы их горскими князьями, да и не всякий князь угнался бы за ними. Даже у Тагиата, вероятно, не было столько земли. Но око имеющего много — ненасытно. Так и Барсагата: где отвагой, а где и бесчестным путем увеличивали они свои владения и добро. Народ их терпеть не мог, но что можно было сделать, когда остальные роды дрожали перед Барсагата, которые никому не прощали ничего, не переносили никаких указаний и были так заносчивы, что даже птица не смела пролетать над их владениями. Албегата дружили с Барсагата. Бог знает, что побуждало их дружить с этой алчной и кровожадной фамилией. И погибель Албегата произошла именно из-за этой дружбы.

Наступили дни тутыра. Собрался народ со всех окрестных мест в аул Масгута, как же иначе. Земля дрожала от топота ног, шум от их криков стоял невероятный. Чванливые Барсагата не снисходили до того, чтобы вступать в игры с другими фамилиями. Они играли лишь друг с другом. Но вот в игру Барсагата вошел Салдженык — мужчина из рода Албегата. Считался он необыкновенным наездником и имел коня прекрасного. В былых набегах на Грузию добыл он его из-под знатного князя.

Отборная молодежь Барсагата, джигитовавшая на конях, приняла Салдженыка в свою игру. И порешили они, ма хурта, испытать силу наездника и коня. Немало было у молодежи Барсагата хороших коней, немало было среди них и наездников отличных. Вот начали они джигитовать. Долго, до самого вечера, джигитовали они. День склонился к закату, но никто из славных наездников не был побежден. И в скачках, и в стрельбе в цель со скачущего коня, и в искусстве джигитовки, и в играх на скаку — ни один не уступал другому.

Говорит тогда Салдженык, поглаживая шею лошади:

— А ну-ка, давайте-ка, славная молодежь Барсагата, иначе испытаем наших коней. Давайте скакать от того места, где копают глину, прямо вниз до реки, что в ущелье. Кто доскачет раньше и не слетит с коня, тот будет считаться выигравшим.

— Будь по-твоему, о славный сын Албегата. Но хочу предупредить тебя заранее, как бы тебе не оказаться у реки раньше твоего коня! — кинул ему в шутку Дадай, лучший джигит среди молодежи Барсагата.

— Посмотрим, храбрый Дадай! — ответствовал Салдженык, поднимаясь с всадниками к месту, где копали глину.

Взгляните, ма хурта: этот холм почти отвесно обрывается к воде, он очень высок. Теперешняя молодежь даже пешком не решится сойти по этому обрыву, не то, что верхом. А тогда, ма хурта, народ был могуч, как лев, совсем справлялся, был удивительно искусен и в бранном деле и там, где надо было показать ловкость и выдержку. Кто не был таким, того парни не пускали в свои ряды, гнали его к девушкам, говоря: «Не годишься в мужчины». Девушки отворачивались от такого, кривили губы. Горе ему — кличка авзара[31] садилась на его голову, как паззы[32] садится на грудь человека. Имя авзара всякий считал великим позором и, предпочитая скорее погибнуть, нежели заслужить его, старался во что бы то ни стало выйти в ряды молодцов.

Добравшись до назначенного места, молодежь Барсагата с Салдженыком одним махом пустилась вскачь прямо вниз, иначе как же.

Орлами летят отважные юноши. Уже кое-кто начал отставать. Когда же приближались к реке, Салдженык опередил остальных на голову коня. Точно громом небесным пораженная, стояла самолюбивая молодежь. Повторили скачки второй и третий раз, но арабский конь Салдженыка каждый раз хоть на немного, да опережал остальных.

Тогда надменный Барсагата обратился к нему, будучи не в силах скрыть раздражение:

— Албегата, мы жили с тобою дружно, как братья. Жеребенок не должен послужить причиной вражды меж нами. Уступи мне твоего арабского скакуна. И все, что назовет твой язык, готов я отдать тебе.

Кто знает, может, и не пожалел бы Салдженык коня для Дадая, ведь они были друзья. Но обидными показались ему слова Дадая, произнесенные гневно, и сказал он в ответ:

— С непривычки мой конек может тебя сбросить и изувечить, Дадай. Пусть уж лучше и счастье, и несчастье, и радость, и горе от него принадлежат мне!

Ничего не ответил Дадай. Но затаил в сердце злобу.

Был у Салдженыка брат, по имени Кудзан, никчемный, пустой, легкомысленный мужчина. Туго опоясав свою красную черкеску, садился он на танцующего коня, и, глядишь, летит на свадьбу, на пир или на празднество в честь святого. Так проводил время щеголь и лентяй Кудзан. Вот к нему и подъехал Дадай.

А между братьями не было ни согласия, ни дружбы. Салдженыку неприятно было пустое щегольство брата вместо мужской доблести или его бесконечные, бесцельные шатания вместо работы! Указывал Салдженык на это брату, увещевал его то ласково, то сердито, но не таков был Кудзан, чтобы внял он чьим-либо наставлениям или советам. Кудзан был сущим несчастьем для брата. Дадай же стал еще больше натравлять глупого Кудзана на Салдженыка, говоря: «Женатый, имеющий детей Салдженык, как бык, впрягся в домашнюю работу, ты же — одна головушка, и как только он сможет, поверь мне, выгонит он тебя голого и босого. Он и до сих пор сделал бы это злодеяние, но ждет, чтобы подросли его дети. Не видишь разве: называет тебя дома никчемным и глупым и поносит при всем народе. Кто же так делает по отношению к любимому брату?»

Вот что нашептывал Дадай Кудзану с глазу на глаз в сердечной беседе. Случалось, что и на людях, среди товарищей дразнил его, говоря: «эй, ты, дармоед из рода Албегата!», «бабочка-однодневка», «обделенный в доме», и чего, чего еще не говорил сорвиголова Дадай!

Однажды он продержал у себя Кудзана до поздней ночи. Поил его кукурузной водкой, подносил турьи роги, полные черного пива, разве мало было еды или напитков в его обильном доме? Кто знает, что наговорил ему за столом Дадай. Известно лишь, что Кудзан, идя домой, не повесил свое крымское ружье через плечо, как всегда, а держал его под  мышкой. Пошатываясь, вошел в дом, увидел, что его брат спит, повернувшись спиной к огню — нездоров был Салдженык. Остальные члены семьи тоже спали на своих лежанках, и даже его невестка, жена Салдженыка, не сидела одетая, дожидаясь его, как полагалось, а притулилась где-то в углу. Рассердился Кудзан, что не дождалась его невестка, решил, что, видно, его не уважают в этом доме, вовсе не считаются с ним. И, зайдя меж двух столбов за очаг, выстрелил оттуда в брата. Ружье было заряжено медной пулей. Пуля пробила позвоночный столб и прошла на вылет. Не пошевельнулся даже Салдженык, — был убит наповал, да будет так с твоим врагом!

С тех пор на род Албегата посыпались несчастья. Говорили, что кто-то из них, будучи в Грузии, завез оттуда какую-то болезнь. Вследствие ли этого или потому, что отвернулись от них святые наших гор за страшное злодеяние Кудзана,— этого никто не знает, но, спустя немного времени После смерти Салдженыка, пошел мор по всему их роду и стал косить их, косить. Плачем и воем наполнился холм Албегата. Причитания и стоны не прерывались ни днем, ни ночью. Боясь заразы, народ укрылся в убежищах. Кто осмелился бы тогда помочь Албегата или пойти к ним с соболезнованием? Кто сошел с ума! Пока они, несчастные, были в силах, относили своих покойников в фамильный склеп. Потом стало им невмочь, и никого из них не было больше видно. Под конец смолкли и плач, и стон их, и дым перестал садиться над их крышами.

«Оборвался род несчастных Албегата», — сказал народ в убежищах и, убедившись, что мор прошел, все вернулись домой.

И вдруг однажды с башни Албегата послышалось: — Эй, аул Масгута! Да уберегут вас от болезней и врагов святые наших гор! Болезнь скосила мою многочисленную фамилию. Один-одинешенек остался я. Ах, если б кто из вас захотел сделать благо для моей души, помог бы мне совершить погребение покойников моего рода!

Поднял народ свои глаза, видит: с вершины башни кричит один из Албегата, по имени Батай. Как добропорядочного и серьезного человека знал аул Батая. Тогда старшие, сидя, как водится, на сельской площади, сказали младшим: — Теперь зараза не страшна, ну-ка, поживее, не оставьте непогребенными прославившихся из рода Албегата, иначе это будет позором для аула.

Двинулся тогда аул на погребенье Албегата. Причитали, плакали над покойниками, потом похоронили их в склепе. Заполнили склеп, привалили камень, служивший дверью, вычистили жилища их, присмотрели за скотом и разошлись по домам.

Вслед за этим несчастный Батай надумал устроить своей фамилии поминки. Послал пригласить всех родственников и друзей, всех, живущих в ущельях Масгута.

В назначенный день собралось множество народа. Батай отдал для угощения гостей все зерно и весь скот, какой был у его погибшей фамилии. Народ удерживал его, говоря, что ведь ему самому надо чем-то жить, но он не послушался. Какое-то тайное решение созрело в нем. Ну, сел народ за трапезу, иначе как было бы, и помянули несчастную фамилию.

А когда закончилась трапеза, стал Батай среди народа и сказал:

— О, добрый народ! Благодарю всех, кто почтил сегодня мой бедный род. Да будут в особенности благословенны святыми наших гор Барсагата, которые не оставили непогребенными моих покойников, упокоили их в земле. Сколько ни есть у меня скота, жилищ, земли, воды, принадлежавших

Албегата, все, на что я имею право, отдаю роду Барсагата. Пусть живут и работают с лучшим счастьем. Пожелают ли они поделиться этим добром еще с кем-нибудь или нет — это их воля. Мое право с сегодняшнего дня на это имущество, больше не распространяется. Сам же я не намерен дальше жить: дорога ведет меня туда, где покоится моя многочисленная фамилия. Тот, кто вздумает препятствовать мне в этом, да будет он на том свете посвящен фамилии Албегата, да постигнет его род участь рода Албегата! Сказав это, он покинул ошеломленную толпу, направился к склепу, вошел в него и завалил за собой камень. Народ и друзья начали просить и умолять его: «Не дай погаснуть твоему роду!» Но он никого не послушался. Удержать же его насильно никто не решился, боясь его проклятия. Понятно, что лучшие и почитаемые народом люди не могли уйти из Масгута, оставив дело в таком положении. Когда лишний народ разошелся по домам, все те, чье мнение было решающим, собрались на площади и стали обсуждать, каким образом выманить Батая из склепа. Много средств применили они, но не смогли сломить его упорства: ни за что не соглашался он выйти. Послали к нему с просьбой старика Батага, старшего, почтеннейшего в роде Барсагата, но даже его глубоким, умным речам не внял Батай, не захотел выйти из склепа. Так что не оставалось в этом краю мужа, почитаемого всеми, который не ходил бы к Батаю в качестве ходатая. Народ уже не знал, что и придумать. Прошло пять дней с тех пор, как Батай заперся в склепе.

Один старик, по имени Хамат Калаута, в это время гостил у вдовы Абайта. Она происходила из рода Калаута же, потому и остановился Хамат у нее. Калауон была пожилая, мудрая, добропорядочная женщина. Понятно, что за ужином у Хамата с Калауон часто заходил разговор об Албегата Батае.

Однажды Калауон обратилась к Хамату, говоря: — Брат мой, я знаю еще одно средство для того, чтобы Батай вышел, но от страха перед несчастьем волосы станошятся у меня дыбом, сердце мое трепещет, язык во рту не поворачивается.

— Оттого, что произнесешь слово «огонь», уста не опалишь, сестра моя, — говорит женщине Хамат. — Если ты знаешь средство, чтобы Батай вышел из склепа, скажи. Не чужие нам Албегата — родственники наши. Мы здесь одни. Никто не слышит нас, и если будет сказано что-нибудь, отчего может произойти несчастье, никто, кроме нас двоих, не будет этого знать.

— Заклинаю тебя прахом предков в стране мертвых, если откроешь кому-либо это дело, не обдумав его, как следует! Я — глупая женщина, ничего не понимаю, ошибаюсь я или нет — не знаю. Ты умен, ты сам посуди: Батай любил Цара-хон, жену Дадая Барсагата. Во всем мире не было для него никого дороже ее, даже его погибшая фамилия. Если послать к нему Царахон, не выдержит его сердце, и он выйдет, так подсказывает мне чувство. Но Барсагата — люди злые и, если узнают истину, вытащат Батая из склепа, чтобы отомстить за поругание, а Царахон зарежут. И я, глупая женщина, не знаю, что предпринять, чтобы было лучше, да умру я за тебя! — говорит женщина, вся дрожа.

— Но откуда ты знаешь все так подробно?

— Как не знать мне, когда я сама была их посредницей! Батай любил Царахон, когда она была еще девушкой. Когда же она вышла замуж за Барсагата, Батай часто приходил ко мне, как к родственнице, и они виделись у меня. Никто во всем мире, кроме нас троих, не знает этого. Теперь и ты знаешь это, но, заклинаю тебя прахом усопших, не проговорись никому! Не дай мне увидеть несчастье этих двух людей! — умоляет женщина.

— Не бойся, сестра моя, успокойся. Мы сделаем так, как будет лучше, и не допустим до греха, — говорит женщине Хамат.

До самого утра не сомкнул глаз старый Хамат. Все думал, как сделать лучше. «Если послать Царахон к склепу, придется открыть правду об ее отношениях с Батаем. Если же послать ее в склеп, не говоря ничего, вдруг да выйдет

Батай, тогда что стоит Барсагата догадаться, в чем дело? ;Или не впутывать Царахон в это дело? Но ведь умнейшие и благороднейшие из народа не находят никакого средства, чтобы выманить Батая».

В таком волнении провел Хамат всю ночь. Наутро отозвал он трех наиболее уважаемых стариков и  осторожно посвятил их в дело. Думали, думали они и порешили поговорить с Батагом. Для этого они уединились с ним : в его доме.

Подошли к делу издалека и наконец открыли ему все. Стали перед ним на колени, говорят:

— Теперь у нас уже не осталось ума, но твоим умом живет весь наш бедный народ, пусть же твой ум будет нашим судьей и судьей этих несчастных душ, да перейдут на нас твои болезни!

Крепким человеком был старый Батаг. Лицо его осталось невозмутимым. Выслушав жалостную повесть, он долго молчал.

— Я понял вас, почтенные старцы, — сказал он наконец, — дойдет ли сказанное вами до моего рассудка или до сердца, ;решу ли я дело умом или сердцем, об этом сейчас я не скажу ничего, пока не посоветуюсь со своими младшими.

Задрожали старики, точно пробрало их холодом, и вышли вон.

И вот все мужчины рода Барсагата, все, кто мог держать оружие, собрались в большой дом старшего рода на фамильный совет. Кто знает, что говорил и о чем толковал Батаг со своей фамилией, но солнце уже зашло, а они все еще не расходились. Народ беспорядочно ходил по улицам, удивляясь, по какому поводу жестокая фамилия Барсагата собралась на родовой совет. Старики, знавшие в чем дело, сидели на сельской площади, как на колючках, ожидая, что решит суровая, не терпящая обид фамилия.

Уже в сумерки открылись двери дома Батага. Опираясь на палку, вышел оттуда Батаг, за ним многочисленная фамилия, среди них и Дадай — черный, мрачный.

Батаг вошел в круг, сел. Народ молча ждал. Наконец Батаг начал:

— Я не знаю здесь, среди всего народа никого, кто был бы обрадован тем, что оборвался род Албегата. До самых дней его гибели наш край знал Албегата, как славную, чтящую» адаты фамилию.

Но вот погибли все они, осталось из них лишь одно неразумное дитя, оно при жизни еще затворило за собой дверь смерти.

В течение пяти дней вы все старались вернуть его к жизни, но это не удалось вам. Теперь возьмите, пошлите к склепу всех женщин, какие только находятся здесь в ауле местных и приезжих. Есть у нас невестка, ее считают хорошей плакальщицей, так пошлите ее вперед. Быть может, не выдержит сердце несчастного Албегата плача женщин, и выйдет он. Я не знаю больше никакого другого средства народ добрый, так что испробуйте это.

Поднялся тогда народ, собрали всех женщин и отправили их по тропинке к склепу Албегата, как того требовал обряд «иронвандаг»[33], с плачущей Царахон впереди. А народ, сколько его было, разбился на кучки по возрасту, старики впереди, и стал с двух сторон склепа, опустив глаза.

Вот «иронское шествие» приблизилось к склепу. Первые три женщины из трех рядов попеременно причитали. Наконец начала причитать бедная Царахон, удивительная в искусстве плача.

И вот, когда запричитала она перед склепом Албегата, вызывая его, когда невестка афсарма[34], женщина-уайсадаг[35], понявшая, какое жестокое наказание ждет ее со стороны суровой фамилии за ее позор, выйдет ли Батай из склепа или нет, — дала волю голосу, оплакивая свою жизнь, свою несчастную любовь, тогда весь народ застонал от жалости.. Даже старики не выдержали этого душераздирающего плача и стали вытирать кулаками слезы. Леса и скалы отзывались на стенания Царахон, смолкла и остановилась даже буйная река. А о женщинах и говорить нечего: по их щекам текли родники слез и, точно ручьи в половодье, сбегали вниз, к аулу. Забыв про Батая, народ оплакивал несчастную, исстрадавшуюся женщину.

Не выдержал Батай, рванул дверь склепа, вышел и с воплем повалился на землю перед Царахон.

Когда народ немного успокоился, подняли Батая, довели  его до дому, женщины же вернулись к себе.

Но пришедшие из других аулов не хотели идти домой, они боялись за Царахон и за Батая. «Вдруг да не сдержит своей горечи суровый род Барсагата и решит покончить с Царахон и Батаем?»

Барсагата, от мала до велика, женщины и мужчины, все зашли в свои дома, не слышно было ни звука, ни движения. Кто знает, что они замышляли? И потому народ дрожал от страха. Засылали еще стариков к Батагу, но тот не принял их, и те не осмелились пойти еще раз.

Тогда народ счел за лучшее остаться в ауле, выждать, чем кончится дело. И простояли до утра, не сомкнув глаз...

Поутру, еще солнце не осветило гор, когда Батаг вторично созвал свою фамилию, всех мужчин, способных носить оружие и могущих держать совет. Собрались вновь Барсагата в дом старшего своего рода, иначе как было бы.

Сидит Батаг неподвижно на возвышении, в кресле своих дедов, безмолвно, точно высеченный из камня. Молча входят члены семьи из рода в большой дом, и каждый, соответственно возрасту, занимает свое место среди сидящих или стоящих. Вокруг тихо, точно нет никого живого. Брови сдвинуты, руки на кинжалах...

Собралась уже вся фамилия. Но Батаг всё безгласен, и потому немы все. Наконец тяжело приподнялись веки Бата-га, и показались глаза, неподвижно устремленные на цепь, висевшую над очагом. Тело его осталось неподвижным, но едва приметно для глаза зашевелились белая борода и губы. Начал говорить Батаг, и ни разу больше не опустились его веки.

— Невиданный, не случавшийся еще в Осетии позор покрыл твою голову, о род Барсагата! Забыв про обиду, нанесенную тебе, ты из могилы вернул к жизни своего обидчика. Во всех углах Осетии у людей, пораженных этим неслыханным делом, возникают дурные предположения. Имя твое втоптано в навоз, лицо покрыто грязью. Кто станет после этого есть твой хлеб, о род Барсагата? До каких пор ты будешь носить перед народом загрязненное лицо свое, до каких пор будут плевать на тебя дети?! В лес ли пойдешь, там тебя будут оплакивать деревья, на вершину ли горы, там птицы пропоют тебе вслед песню позора, в поле — там не снесет тебя земля с твоим позором, покатит в грязь. Как же ты после этого собираешься жить, о род Барсагата, потеряв имя, когда в наших горах нельзя жить без чести?

Побагровели все лица, вспыхнуло в сердце пламя, засверкали гневом глаза у суровых, неукротимых бойцов Барсагата.

— Дада, смерти прошу у тебя, как благодеяния, дай мне право умереть! — вырвалось из груди Дадая.

— Да, да, права смерти! — послышались голоса сидевших и стоявших в комнате мужчин.

Глаза старого Батага сверкнули, как у двадцатилетнего юноши.

— Смерти? Когда же смерть была саваном, прикрывающим позор покойника?! Заставила ли когда-нибудь смерть забыть народ о чьем-либо позоре? Разве избавляет она от него? Обагрите вы свои мечи поганой кровью Албегата, кровью Царахон, — разве это заставит забыть ваш позор? Проткните мечами весь род Цараха, всех родственников Албегата или погибнете сами от их мечей — разве позор ваш уйдет вместе с вами в могилу? Выбросьте на солнце покойников Албегата, выкиньте в навоз их надочажные цепи, — исчезнет ли от этого наше горе? Смерть? Смерть не смоет позора с лица!

И суровый старик опустил голову.

— Сердце разрывается от горя, мутится ум. Какого совета ждешь ты от нас, о наш старший? Прикажи, что же нам делать, не доводи нас до отчаяния, окажи нам такую благость! — умоляет его сидящий рядом старик.

Как юноша, вскочил со своего кресла Батаг, и заговорил, сверкнув глазами. Стальной голос его приподнял на себе* потолок комнаты.

— Что нужно делать, скажет вам старый Батаг! Пусть навалятся горы позора на грудь Барсагата, пусть разлившаяся река позора колотит об нее камни и скалы — не сломится стальная грудь, выдержит. Фамилия Барсагата сделает то, что не случалось еще никогда в Осетии, чтобы славное имя ее осталось в веках, пока есть говорящей на нашем языке.

— Идите, приготовьте Царахон, как готовят невесту, украсьте ее всем, чем полагается. Не какая-нибудь захудалая фамилия выдает ее замуж, а сама фамилия Барсагата! Сами выдаете невесту, сами и будете сватами! Утром, до рассвета, жените сына Албегата. Идите же, готовьтесь к свадьбе, Барсагата!

Молча, бесшумно вышла вся фамилия из комнаты старшего.

Поутру разнеслась в народе молва о беспримерном решении фамилии Барсагата. Ошеломленный народ не хотел верить, но когда увидел, что слух оправдывается, хлынул со всех сторон к старому Батагу. Крики радости и благословения неслись к небесам. Имя Барсагата стало в народе знамением чести. Со славой привели Барсагата Царахон в дом Албегата. Эту удивительную свадьбу играли целую неделю. И лишь после этого все, благославляя Барсагата, разошлись по домам.

От Батая и Царахон пошло потомство. Албегата снова стали фамилией. Еще недавно был жив один из них, старый Сосе. Далеко прославлен был он.

Жили Батай и его дети под защитой Барсагата, чем могли старались быть полезны роду Барсагата, служили им, как младшие. Барсагата тоже почитали их за родных. Но потомство Батая оказалось немногочисленным, недолговечным. Какой-то злой рок преследовал их: дети их умирали малолетними, и род их постепенно вымирал. В нашем ауле их больше нет. Не знаю, может, у старого Сосе осталось еще какое-нибудь потомство в Кобане[36], куда он переселился, а так, по-видимому, оборвался род Албегата в ауле Масгута. Вода и земля их достались фамилии Барсагата. Так жили, ма хурта, наши деды.

 

   

[31] Авзар — плохой, никудышний, дурной.

[32] Паззы — кошмар.

[33] Иронвандаг — букв, «иронский путь», старинный обряд оплакивания умершего у осетин.

[34] Невестка афсарма — см. примечание «афсарм».

[35] Уайсадаг — невестка, соблюдавшая обычай молчания в присутствии старших.

[36] Кобан — селение в Северной Осетии.

 

6. Ахлæуаты чындз

Æвзæр æгъдæуттæ куыннæ уыди нæ фыдæлтæм!.. Уыди сæ цард цинæй дæр æмæ мастæй дæр, æууæнкæй, стæй мæнгардæй дæр, цард цæмæйты вæййы, уæдæ!.. Уыдис сæм хорз æгъдæуттæ дæр. О, фæлæ сын æвзæр æгъдау уыди, уæдæ цы, кæстæр æмæ сæм сылгоймаг æбарджын кæй уыди. Бæгуы, у, сабийæн амонын хъæуы, хъомыл æй хъæуы царды домæнтæм гæсгæ, фæлæ адæймаг йæ карæны куы бацæуы, йæхæдæг куы æрывæры æмæ царды размæ йæ домæнтæ рахæссынхъом куы фæвæййы, йæ зонд сæрмагондæй куы райдайы царды амæлттыл тæрхæттæ кæнын, уæд ма йæ уыцы дæрзæг уæрдæхæй, бариссыны уæрдæхæй цæмæн фæхъæуы æнæхъуаджы æнтъухын? Гъе, фæлæ æнтъъыхтой се уæнгтæ фæсивæдæн æмæ сылгоймагæн дæр нæ фыдæлтæ, æмæ цас райгонд уыдысты уыцы ’гъдауæй, уый Ахлæуаты чындзыл фæбæрæг.

Стыр дзуар у Рагъыдзуар, æппæт адæмтæ сæхи йæ фæдон хонынц. А бæстæ нæ, фæлæ йæ боны Иры кæрæттæй уыцы дзуары бын кæй нæ федтаис куывдхонæй, ахæм нæ баззадаид. Раст бæстастæу вæййы йæ бон, дыууæ куысты ’хсæн. Æвдæлон адæм æрымбырд вæййынц алы бæстæй æмæ æмбæр-бæр фæкæнынц дзуары бын. Ныр цард ивæнтæ кæны æмæ йæм уый бæрц ничиуал фæцæуы, дзуæртты кад нал ис. Фæлæ-иу раджы, ныр куыд загътон, афтæ иттæг арæхæй цыдысты адæм йæ боны Рагъы-дзуармæ: чи дæсныйы амындæй, чи барвæндон куывддонæй, чи та афтæ, адæмы фенынмæ, хъазтмæ, куывдмæ хи равдисынмæ.

Йе сыфтæн зын у, дзæвгар цæуын хъæуы хæрдмæ дзуармæ. Фæлæ иугæр сыфтыдтæ уæлæмæ, уæд райдзаст, уæрæх, дардыл ахаста фæз, минтæ дæр дзы бацæудзæн адæмæй.

Иу ахæмы та дын адæм дзуары бон чыртæ-чыртæй цыдысты уæлæмæ, дзуармæ. Алкæмæн йемæ йæ кувинæгтæ, алчи худаистæй æмæ бæгъæввадæй, чи йæм уæндыд цæуын къахыдарæсы мидæг, карз дзаур æй хуыдтой Рагъыдзуары.

Диссаджы хурбонтæ уыди рæстæг, афтæмæй æваст бирæ адæм æрымбырд куывддонæй. Гъемæ, куы схæрд кодтой дзуармæ, уæд æгас рагъ дæр нал зынди, Агуыры æфсад дын зæгъон, æмæ уый дæр уыцы адæмы бæрцæн нæ уыдаид. Ирыстоны алы кæрæттæй æрцыдысты адæм, уæд Куырдтатæй зæгъ, уæд Уæлладжырæй, уæд Æгъуызатæй, Дзауы кæмттæй, Къуыдарæй, суанг дзы дыууæ Иры быдыры хъæутæй дæр уыди куывддонтæ.

Сымбырд сты адæм Рагъыдзуары фæзмæ, уæдæ цы уыдаид. Алчи дзы йæхи бафæдзæхста, алчи йæ нысайнæгтæ радта дзуары лæгмæ, стæй куывдтыл сбадтысты адæм, фæсивæд та къордтæ-къордтæ иу цалдæр бынаты хъазт сарæзтой, иу хъазты кæм бацыдаиккой — симдыл сифтыгътой.

Иу нарон дæр дзы куывддон уыди фырт æмæ йæ чызджимæ — адæмæн, кæмдæр, æмбисондæн хæссинаг рæсугъдæй дæр æмæ хъаруйæ дæр — Фаризетимæ. Симды лæппутæ архайдтой, кæрæдзийæн бар дæр нæ уагътой Фаризетимæ расимыныл, Уæлæ Сæныкджыны Дудайтæй иу лæппу, Цæрай, зæгъгæ, уый дæр раст уыцы симды фæцы. Чызджы куы ауыдта, уæд цыма хъамайæ зæрдæрæхуыст фæци, афтæ йæ йæ зæрдæмæ айста.

Мæгуыр хæдзары цыбыр къух мад æмæ фыды лæппу уыди Цæрай. Гъе, фæлæ, уæддæр бакæс æм æмæ Уастырджыйы фыртау хæрзконд, уындджын, бакастджын, хъаруйæ дæр уæлдай никæмæн ауагътаид, уыд арæхстджын алцæмæ дæр, хъазты дæр бæрæг зынди иннæ фæсивæды ’хсæн. Афтæмæй Цæрай Фаризеты куы федта, уæд ыл йæ цæстытæ бандæгъта. Чызг дæр фæфиппайдта лæппуйы æмæ иттæг йæ зæрдæмæ фæцыди, йæ симды рад арæхдæр кодта Цæраимæ æмæ-иу симгæ-симын Цæрай чызджы цонг æнæцæстахадгæ тынгдæр куы ’рбалхъывта, цы æмбæлди, уымæй, уæд-иу ницæмæй равдыста чызг, хъыг ын у, уый. Афтæмæй кæрæдзи зæрдæты ахаст æрымбæрстой. Чызгыл йæ цæстытæ ’руагъта уæртæ Фæсзæнгаг бонджын Ахлæуаты Хъараманы фырт Азæмæт дæр. Хъал уыди йæ цардæй, йæ исæй Азæмæт, уæдæ цы уыдаид... Афтæмæй йæхæдæг тъæпæн, арсау бæзæрхыг, æнæуындджын уыди Азæмæт чызгмæ бакæстытæ кодта, стæй аивæй фæрсынтыл схæцыд, кæй чызг у, кæцон у, æмæ йын æй уалынмæ иу захъхъайаг бацамыдта. Уæд Азæмæт йæхи баласта чызджы æфсымæрмæ, уый дæр хъазты уыди, æмæ йемæ ныхæстыл схæцыди.

Изæрырдæм хъазт куы фехæлди æмæ куывддæттæ куывдæй куы систадысты, уæд Цæрай дæр йæ æрвадæлты чызджытæй иуы сардыдта, хъазты чи уыд, ахæмы, цæмæй базона Фаризеты, æмæ йæ кæд Цæрайæ æрфæрса, уæд ын æй бацамона. Æрвадæлты чызгæн бантысти уыцы хъуыддаг бакæнын. Афтæмæй чызг æмæ лæппу кæрæдзи базыдтой.

Дыккаг бон дæр та куывддон адæмы гуылфæнты аивæй кæрæдзимæ хъахъхъæдтой Цæрай æмæ Фаризет, стæй та-иу хъазты бацыдысты, фæсимдтой-иу иумæ, æмæ афтæмæмæй кæрæдзи сбæрджытæ кодтой, æмæ фыдбылызы уарзт бакодтой кæрæдзийæн.

Азæмæт дæр кодта йæ хъуыддаг, уæдæ цы уыдаид, фæхæлар кодта йæхи чызджы фыд æмæ æфсымæримæ, куывды дæр семæ бадти, уæгъд сæ нал суагъта, суанг ма сæ йæ хæдзармæ дæр хуыдта.

Фесты уыцы хуызæнæй Рагъыдзуары бонтæ, фæфардæг сты, æмæ фæрныг адæм дæр куывддонæй æмæ уазæгæй дæр — алчи йæ хæдзар æрцагуырдта.

Рацæй-рабон, афтæмæй дын, иу бон куы уыд, уæд Цæрай йæ бæхыл саргъ сывæрдта æмæ иу цалдæр æмбалимæ усгур арасти Нармæ — Фаризеты курынмæ. Нары иу зонгæмæ æрфысым кодта, стæй йе ’мбæлтты æмæ йе ’фсымæры барвыста Фаризеты фыдмæ. Раныхас-баныхас, радзур-бадзур фæкодтой, уым, уæдæ цы уыдаид, æмæ боныфæстагмæ Фаризеты фыд ком радта, фæлæ бамбарын кодта Цæрайы минæварæн,— чысыл ирæдыл кæй нæ ратдзæн йæ чызджы, уый. Ирæдыл бæстон фидыд кæд не ’рцыд се ’хсæн, уæддæр дзырд радтой кæрæдзийæн, кæрæдзи къухтæ айстой æмæ Цæрай рафардæг фæстæмæ йе ’мбæлттимæ.

Куы ’рцыди Цæрай хæдзармæ, уæд рахъуыды-бахъуыдыйыл схæцыди, уæдæ утæппæт ирæд куыд самал кæна, æмæ хуыздæр амал куы нæ ссардта, уæд сыстад æмæ Хъудмæ афардæг йæ мады ’рвадæлтæм, цæмæй истæмæйты бафыстаид ирæд. Фæлæ Хъуды дæр цæй куыст уыдаид, афтæмæй йæ йæ мады ’рвадæлтæ арра кодтой æвæлмон фæллой ссарыны фæдыл. Æмбаргæ, цæсгомджын уæвгæйæ, бæргæ нæ фæндыд Цæрайы ахæм фæндагыл ныллæууын, фæлæ ма йын хуыздæр гæнæн кæм уыд. Загъта йæхицæн,— «мæ ирæд куыддæр ахицæн кæнон, афтæ хъоды бакæндзынæн ахæм хъуыддагыл». Æмæ уый ныфсæй йæ мады æрвадæлты фæсивæдимæ афардæг кæдæмдæр Гуырдзыстонмæ æмæ бирæ рæстæджы йæ кой дæр нал æрыхъуыст ацы бæстæм.

Уыцы сæрды фæуды фæстæ Азæмæт дæр фервыста минæвæрттæ Фаризеты фыдмæ, дæ чызджы дын курын, зæгъгæ. Зыдта, кæй дзуры Фаризетыл Цæрай дæр, куырдуаты дæр ын кæй ис чызг, фæлæ цы аргъуыц кодта гуырымыхъ Азæмæт мæгуыр лæппуйæ, кæд йе ’мгар уыд, уæддæр. Кæрæф лæг уыди Фаризеты фыд, стыр ирæд бафидынхъом лæг сдзырдта иугæр йæ чызгыл, уæд ком радта. Уадидæгæн бафидыдтой дыууæтæ ирæдыл, æмæ Азæмæт йæ ирæд уадидæгæн амидæг кодта чызджы фыды хæдзары, чызджы арвитынæн та Джиуæргуыбатæ снысан кодтой æмгъуыдæн.

Джиуæргуыбатæм ма цы хъуыд, уымæй йæхи бацæттæ кодта Азæмæт æмæ хъуыддаг бынтон ахицæн. Бæргæ ма хурхбæстытæ кодта йæхи, сæр бæгънæджытæ Фаризет, бæргæ ниудта йы фыды раз, мæхи мын ма амарын кæн, зæгъгæ, фæлæ йæм чи æрыхъуыстаид, кæрæф фыд дынджыр ирæд куы райста, уæд ауæлдай кодта йæ чызджы, йæхицæн ныфсытæ æвæргæ, зæгъгæ, сонт æдылы у æмæ йæ коммæ кæсын нæ хъæуы, йæ амонд кæм ис, уый нырма нæ уыны. Æфсымæр дæр ма бæргæ хæцыд чызджы фарс, хæлар уыди Цæраимæ, саузæрдæ Азæмæт йæ зæрдæмæ нæ цыди. Стæй нæдæр æнæ зонгæ уыди, цы фыдбинонтæ сты Азæмæты бинонтæ, æмæ цы хæлар бинонтæ сты Цæрай æмæ йæ мад, кæд мæгуырдзæф сты, уæддæр, æмæ куыннæ ’мбæрста, йæ хойæн хуыздæр кæм уыдзæн, кæй уарзы, уый — Цæрайы къухы. Гъе фæлæ фыд ницæмæ æрдардта фырты дзырд дæр.

Джиуæргуыба ’рлæууыд, уæдæ цы, æмæ Азæмæт æрхаста Фаризеты, стыр чындзæхсæв дæр ма скодта.

Джиуæргуыбайæ иу æртæ къуыри рацыдаид, афтæ æрыздæхт йæ хæтæнæй Цæрай дæр, кæмдæр, дзæвгар фæллæйттæ æрхаста, йемæ иу рæсугъд диссаджы саргъы бæхыл. Йе ’рцыдæй йыл Фаризеты хабар тагъддæр сæмбæлди. Иттæг бахъынцъым кодта, маст ын йæ хуылфы арт суагъта, афæндтæ кодта Азæмæтыл дæр, уый уæнгтæм æрцыди, фæлæ йæ мад йæ лæппуйы хъуыры йæхи æрцауыгъта.

— Æппын мацы æрхъуыды кæн, мæ хъæбул, бабын кæн дæ уды, фæлæ мæн, зæронд-зæронды кæуыл ныууадздзынæ, мæн — дæ ныййарæджы? — дзырдта æдзухæй йæ фыртæн æмбаргæ ус. Зыдта, йæ лæппу йæхи дæр йæ мадыйас кæй нæ уарзы.

Цæрай дæр цадæггай йæхиуыл æрхæцыд, фæлæ йæ бон йæхи бауромын нæ уыд, тарст йæ масты фæдыл ацæуынæй. Фаризет йæ цæстыты разæй нæ хицæн кодта æмæ та балцы цæуыныл ныллæууыди. Иу бон асидти йæ зæронд мадмæ:

— Нана! Мæ зæрдæ ам нæй æппындæр, ауадз мæ балцы. Фосæй, холлагæй, хорæй мацæуыл бакатай кæн, кæд дын фæззæджы нæ бакуыстон хæдзары куыстæй, уæддæр дæ алцæмæй сфагджын кæндзынæн, цы æвæлмон фæллой æрхастон, уымæй. Здæхгæ дæр тагъд æркæндзынæн, саузым хæссы æмæ мæ æфцджыты нæ бауромдзæн.

Мад ма бæргæ архайдта йæ хъæбулы бауромыныл, фæлæ иннæмæй та æмбаргæ кодта, лæппу йæхи куы нæ аирхæфса, уæд исты фыдбылызы кæй бафтдзæн Азæмæтимæ, æмæ лæппу куы нал лæууыд, уæд ын ком радта. Цы фæллой æрхаста Цæрай, уыдонæй фæивта хор, хорз хъуццытæ, иу дзæвгар лыстæджытæ, уыдонæн зымæгваг холлагæй цы хъуыд, уый, стæй йæ сау бæхыл бабадт иу бон æмæ йæ зонгæ дæр ничиуал бакодта, кæдæм скодта йæ фæндаг, уый, хæдзар та дзагæй ныууагъта.

Бонтæ цыдысты, уæдæ цы, рæстæг ивгъуыдта, зымæг дæр та ацыди æмæ ралæууыд уалдзæг. Гъе, фæлæ Цæрайæн йæ кой дæр нал æрыхъуысти. Йæ лæджыхъæдджын мад уæддæр хæдзар цудын нæ бауагъта. Зылди йæ чысыл муртæм æмæ æрвыста йæ æрвадæлтæм, кæд исты мыййаг зонынц Цæрайæ, фæлæ йæм ницы хабар хъуысти уырдыгæй дæр. Фаризет царди Азæмæты хæдзары. Диссаджы хъаруджын сылыстæг уыди кусынмæ дæр, æгъдаумæ дæр — адæм ыл джитæнтæ кодтой. Фæлæ фыдбинонты ’хсæн бахауди æмæ йæ утæхсæнæй мардтой, утæппæт бинонтæн лæггадгæнæг уыди æмæ руади. Азæмæт дæр ын æвзæр уыди. Æфсон, æнæ ’фсонæй йæ æфхæрдта «ме ’лхæдæй»,— чысыл ницæуыл дæр-иу æм куы фæмæсты, уæд-иу ыл фæхъæр кодта:

— Дæ ирæд цалынмæ баххæст кæнай, куыдзы гуыбынæйдзыд, уалынмæ дæ уд куы схауа, уæддæр хырх æхсæв дæр æмæ бон дæр.

Куыст æй уыйас нæ бадомдтаид, фæлæ йæ æнæвгъау, æнæхъуаджы кæй æфхæрдтой æппæт бинонтæ, уымæй царæфтыд фæци мæгуыр чызг. Фыдбинонтæ йын мысыдысты, уæдæ цы, йæ ирæд, кæй нæ куымдта Цæрайы тыххæй, уый, æмæ сæ уайдзæфты кæрон нал скъуыди æнæуый æфхæрды уæлдай — дзыхæй дæр æмæ армæй дæр. Афтæмæй, уалдзæг куы ’рцыд, уæд иу бон нал баурæдта æмæ йæ фыды хæдзармæ фæлыгъди. Хуыздæр фæрæз йæ сæрæн не ссардта, йæхи амарын та йæ сæрмæ не схаста: уæд æй тыхæй куы ’рвыстой Азæмæтæн, уæд амардтаид йæхи. Йæ фыдмæ куы ныллыгъд, уæд æй хорз фæнадта фыд,— дæхи аххос у, зæгъгæ, коммæгæс сын нæ дæ, æмæ йæ фæстæмæ рарвыста йæ лæгмæ. Дæ балгъитæгыл дæр Фаризеты бон куы ракæнид, æнæтуг æргæвст æй акодта йæ лæг, номхæссæны цъæл ын ныккодта. Уæдæй фæстæмæ бынтондæр зындон фестад мæгуыр чызгæн йæ цард.

Æрлæууыди Уациллайы бæрæгбон, афтæ кæцæйдæр фæзынди Цæрай æнæнхъæлæджы. Дзæвгар фæллæйттæ та æрхаста, йæ хæдзары куыстытæ бакодта бынтондæр æмæ цыма никуы ницы уыди, афтæ хъæлдзæгæй дардта йæхи. Нал дæр æй йæ хæдзары нæдзæрин кодта, нал дæр æм балцы койтæ уыд, бынтон дæр æй цыма ферох йе ’намонды уарзондзинад Фаризетмæ.

Уациллайы кувæндон Фæрсзæнджы ис æмæ йæм куывдмæ куыннæ ’рымбырд уыдаиккой æгас комы адæм. Æрцыди йæм Цæрай дæр. Хъаруджын уыд — хъаруджын гуырд Цæрай. Бæрæг зынди уæд хъазты мидæг, уæд фынджы рагъыл æмæ адæм цы уыдысты, уымæй йыл сæ цæстытæ æрывæрдтой, алкæй дзыхы бафтыд йæ лæгдзинады кой. Цыдæр фыдбылызæн Азæмæт йæ быны бабырыд, хъазты дæр йемæ, фынгыл дæр афтæ. Цæрай сæры суангæй сау дæнгæл аци, фæтигъ кæнинаг уыди йæхи Азæмæтæй, фæлæ стæй цыдæр хъуыды ферттывта йæ зæрдæйы æмæ йæм йæхи нывыл дардта. Афтæмæй Цæрайæн йæ фысым дæр цæттæ уыди, йе ’рвадæлты чызг уыцы хъæуккон ус уыдис æмæ уымæ, фæлæ Азæмæт уый онг бакодта æмæ йæ æхсæв дæр нал ауагъта сæ хæдзарæй. Йæхи сæры суангæй кæлæхы галау ауагъта Цæраймæ, сардыдта йыл хъæуы дзырддзæугæты дæр æмæ бафидыдтой дыууæ лæппуйы.

Æхсæвæры уазæгдоны куы бадтысты Азæмæты хæдзары, уæддæр ма катайты уыди Цæрай, уæдæ цæмæн йемæ фидыдта æмæ йыл цæмæн афтæ зæрдиагæй узæлы Азæмæт. Йæ усаджы йын кæй байста, уый тыххæй, ай-гъай, у азимаг Азæмæт, фæлæ ахæм хъуыддæгтæ бирæ ’рцæуы, æххæст фидыд нæ уыд Цæрай ирæдыл, фидгæ дæр ницы бакодта Фаризеты фыдæн, æгæрыстæмæй йын исты нысайнаг лæвæрд дæр нæ уыд, æмæ цы бардариуæг кодта чызгмæ. Стæй дæр уыцы уæзданæй нæ зоны Азæмæты, ахæм лыстæджытæ чи æрхъуыды кæна; æмгары охыл цинтæ кæна, æмæ уыцы хæлар дæр никуы уыдысты, афтæмæй катайты ныгъуылы Цæрай.

Фæлæ уалынмæ, æхсæвæр куы ахицæн кодтой, уæд бамбæрста Цæрай хъуыддаг. Азæмæт дæрдтыл фæзылд, стæй йæ уæд æрфæрстытæ кодта йæ хæтæнтæй æмæ фергом кодта йæ сусæг хъуыды, кæй йæ фæнды бамбал кæнын Цæраимæ йæ хæтæнты. Цæрай дæр ын «нæ» нæ загъта, фæлæ йын цæхгæр ныфс дæр нæ радта, зыдта, цы æууæнчы æмбал у Азæмæт, уый, куыннæ йæ зыдта.

Æхсæвæр ахицæн, ныхæстæ дæр фесты, æмæ уæд Азæмæт бахъæр кодта хæдзармæ, уазæгæн хуыссæн бакæнут, зæгъгæ. Йæхæдæг Цæраимæ æддæмæ рахызт, Цæрайы бæхмæ базылдысты, сæ кæнинæгтæ бакодтой æмæ та уæд фæстæмæ уатмæ бахызтысты.

Цæрай йæ мидхъуыдыйы бæллыди Фаризеты фенынмæ, æхсæвиуатыл дæр Хъараманты хæдзармæ уымæн сразы, фæлæ йæ нырма нæ федта. Хъарамантæн иударон Фаризет — никуыцæй фæзынд уазæгдонмæ, æвæццæгæн, куыстытыл уыди, науæд та, чи зоны, йæ лæджы зондæй йæхи не ’вдыста. Фæлæ ныр, уатмæ куы бахызт Цæрай, уæд æй ауыдта, хуыссæнтæгæнæг Фаризет уыд, æмæ йын арфæтæ ракодта:

— Зæрдæрухсæй у, Фаризет, дæ царды ныв чемæ саккаг кодтай, уыимæ.

Фаризет митвæлурс аци иу уысммæ Цæрайы фендæй, химидæг атыхсти æмæ цыдæр арфæ ракодта Цæрайæн æхгæд хъæлæсæй æмæ цæстытæ зæхмæ уагъдæй. Цæрай, цæмæй ус ма стыхса бынтондæр, цæуылдæр ныхæстæ кæныныл схæцыди Азæмæтимæ. Уæд Азæмæт фæрсырдæм бакæсы:

— Уазæджы æрынцайын кæнут,— йæхæдæг Цæрайы хотыхтæ рауын-бауын кæны, Цæраимæ ныхæстæгæнгæ.

Фаризет Цæрайы хæдбынтæ æмæ зæнгæйттæ раласта, стæй хъæрмуст донимæ тас æрывæрдта Цæрайы раз æмæ йын йæ къæхтæ æхсыныл ныллæууыди. Цæрайы зæрдæ бахъыдзытæ кодта, Фаризеты къухты хъарм йæ буар куы банкъардта, уæд æмæ суанг сæрæй къæхтæм барызти. Æнкъары Цæрай йæ бæгънæг къæхтæй, Фаризеты къухтæ дæр кæй ризынц лыстæг рызтæй, фæлæ йæхи ныхъæддых кодта æмæ цыдæр худæн æмбисæндтæ хæссы Азæмæтæн. Азæмæт ницы фæфиппайдта: Цæрайы хотыхтæ рауын-бауыныл у æмæ æмбисæндтыл бахуды.

Фаризет куы фæци Цæрайы къæхтæ æхсад æмæ сæрфт, уæд уыцы æхсгæ каст скодта Цæрайы цæстытæм фыццаг хатт изæрсарæй. Дыууæйы цæстытæ иу уысммæ кæрæдзи мидæг аныгъуылдысты æмæ кæрæдзийы зæрдæтæм ныккастысты, зæрдæтæ ссыгъдысты, пиллон уагътой уарзондзинадæй. Стæй арфæ ракодта Фаризетæн, æмæ ус уатæй рахызти.

Рафт-бафты арвыста уыцы ’хсæв йæ бафхæрæджы — йæ амонд фехалæджы хæдзары Цæрай, йæ хуыссæнтыл цъынды хъæстæ дæр нæ фæци. Дыккаг бон сæумæцъæхæй фестад, йæ бæхыл абадт æмæ сæхимæ сфардæг. Зæрдæ дымстытæ, æмпылдтæ кодта æмæ тарст йæхицæй, ноджы мæгуыр сылгоймаджы фыддæр зынты хай куы фæкæна, мыййаг. Уæдæй фæстæмæ фæцагъуыди Цæрай Фæсзæнгмæ. Куы-иу цæй æфсон, куы цæй, фæкæс æмæ та дæлæ Фæсзæнджы балæууыд Цæрай, йе ’рвадæлты чызг та йын фысым уыди. Афтæмæй дын иу ахæмы Цæрай йе ’рвадæлты чызгæн йæ фæнд бамбарын кодта æмæ дын, иу бон куы уыд, уæд ус ацыди сæ хъæуы уæлейæ, уым, бæрзджынмæ калддзаг сугтæ æрхæссынмæ, æмæ Фаризеты дæр йемæ акодта. Бæрзджыны арф куы бацыдысты дыууæ сылгоймаджы, уæд сугтæ уидзыны фæдыл фæиппæрд сты, уæдæ цы, кæрæдзийæ. Афтæмæй дын уым Цæрай Фаризетыл рамбæлди, æрбадтысты уым, мæгуыртæг, иу дуры хъæбысы, дыууæ æнамонды сæ зæрдæты бæттæнтæ кæрæдзимæ сыхæлдтой, чызг хæкъуырцц куыдимæ фæкодта йæ мæстытæ, лæппу та йæ æнамонд уазал царды хабæрттæ. Афтæмæй дын, мæ хуртæ, уым лæппу æмæ чызг кæрæдзимæ фæрæдыдысты.

Цас рæстæг арвыстаиккой хъæды арфы, чи зоны, стæй Цæрай сыргом кодта Фаризетæн йæ сусæг раджы бахъуыдыйы фæндон. Йæ фæстаг балцы, кæмдæр, Хъобаны дæр уыд Тæгиатæм, уыдонимæ хæтæнты фæхатт, стæй сын куы базонын кодта йæ зæрдæйы рис, уæд ын фысымы ныфс радтой. Зæхх æмæ йын дон дæр ныббастой. Ныр Фаризетмæ ныууырдыг, цæмæй сразы уа йемæ фæлидзыныл. Цæрайы мады дæр семæ акодтаиккой. Фаризет цæхгæр дзуапп нæ радта, катай кодта, худинагæй тарст йæхицæн æмæ йæ фыд, йе’фсымæры сæрæн, тарсти хъуыддаг фæхъæрæй дæр, фæлæ «нæ» дæр нæ загъта, æрмæст куырдта, лæппуйæ иу чысыл фæгæдзæ кæнын.

Уæдæй фæстæмæ ’мбæлдысты исдугæй-исдугмæ дыууæ адæймаджы уыцы хъæды, уæдæ цы. Цæрайы Фæсзæнгмæ цæуыны сæр нал хъуыди. Фаризетимæ-иу йæ дзырд конд уыди — уыцы æмæ уыцы бон сымбæлыныл.

Чи йæ зоны, кæдмæ уыдаид афтæ, фæлæ иу бон куы уыди, уæд Фаризет сразы ис Цæрайæн фæлидзыныл, æмгъуыды бон дæр скодтой æмæ боныфæстагмæ, æвæццæгæн, алыгъдаиккой Хъобанмæ. Уым тыхджын мыггаджы уазæг сæхи бакодтаиккой, сæ кой дæр куыннæуал æрыхъуыстаид а бæстæм, фæлæ адæймагæн йæ фыдбылыз йæ фæсхъус бады æмæ йæ æнæнхъæлæджы цæвы.

Иу бон куы уыди, уæд дын æнæуаг Азæмæт цæуылдæр фæмæсты йæ сыхаг усмæ, Цæрайы æрвадæлты чызгмæ, æмæ йын алывыд фæкалдта, цæфтæ дæр æй ракодта — фыдæх цæфтæ. Фыдсыл ус йæхи нал баурæдта æмæ йын бафидис кодта.

— Кæд уыцы æнæрцæф дæ, уæд дын, лæппуты бын цы ус баззад, уый баиргъæв.

Гъайда-мардзæ, усмæ дын фæлæбурдтой Ахлæуатæ æгас мыггагæй, суанг йæхи лæг дæр, йæ хурхыл ын кард сывæрдтой, радæргъытæ йæ кодтой.

— Тагъд зæгъ, цы зоныс Фаризетæй!

Гæнæн ын нал уыд æмæ бар-æнæбары ус радзырдта, цы зыдта, уый. Уæ балгъитæгыл дæр æрцæуæд, Фаризетыл цы ’рцыди, уый. Цæраймæ ма слидзинаг уыд, слидзын йæ къухы нал бафтыд. Афтæмæй сбастой мæгуыр чызгæн йæ цæнгтæ, йæ фындз, йæ хъустæ æмæ йын йæ дзыккутæ ракодтой, стæй йын йæ уæрагæмбæрзæн йе ’фцæгыл æртыхтой, хæрæгыл æй зыгъуыммæ сæвæрдтой æмæ йæ хъæуы лæппутæ хъæууынгты æрзилын кодтой. Тæригъæддаг дæр ма цы федтаид адæймаджы цæст, туг тæригъæддагæй мардта Фаризет, йæ тæригъæдæй фæрсскъуыдтæ кодтой къæдзæхтæ, зæнг скъуыдтæ бæлæстæ, фæлæ дзы адæймæгты зæрдæтæй Фаризетæн тæригъæдгæнæг нæ фæци æнаккаг мыггаджы ’хсæн. Стæй йæ, мæ хур, æнæрдызт бæхы къæдзилыл бабастой, æмæ йæ уый хуыртыл æмæ дуртыл гуыргай бакодта. Афтæ бабын ис æнамонд Фаризет.

Цæрай дын уый куы фехъуыста, уæд бирæгъы ниуд ныккодта æмæ æд гæрзтæ хъæдмæ афардæг ис. Зилынтæ райдыдта Азæмæтыл, зилынтæ, Ахлæуатæ дæр цы уыдысты, уымæй йæ фæдыл бафтыдысты. Афтæмæй дын, раст Рагъыдзуары бон Азæмæтимæ хæрхæмбæлд фæкодтой кæрæдзийыл. Рагъыдзуары бын хъæдджын ададжы, куывддонæй цыдысты Ахлæуатæ Рагъыдзуармæ. Дамбацатæм æмæ топпытæм нал фæцарæхстысты сæ дыууæ дæр, фæлæ кæрдтæм фæлæбурдтой, кæрдтæй райдыдтой кæрæдзи цъыччытæ кæнын дыууæ знаджы. Тыхджын уыди арсау Ахлæуы фырт, фæлæ уымæй гæрзарæхстдæр та Цæрай уыди, рариуыгъта дын Азæмæты æмæ йын йæ бæрзæй ахауын кодта, йæ сæр дзагъырдзастæй зæххыл атылди. Уыцы афон бахæццæ сты Цæраймæ Ахлæуаты иннæ фæсивæд дæр. Хъазуаты тох ма бæргæ самадта мæгуыр лæппу, кæмæн йæ цонг ахауын кодта, кæмæн нæмыгæй йæ риу байгæрста, фæлæ йыл барцæй фæтых сты æмæ йæ боны фæстагмæ скъуыхтæ кодтой, цалынмæ фæдис хæццæ кодтой сæ цурмæ, уалынмæ. Афтæ бабын æнамонд Цæрай дæр.

Аластой Ахлæуатæ сæ мæрдты æмæ сæ цæфты, фыд бæрæгбон фесты. Сластой Цæрайы мард дæр хъæубæстæ æмæ йæ йæ фыдæлты зæппадзы бавæрдтой. Сылтæ та хъарджытæ уагътой дыууæ æнамонд адæймаджы байсæфтыл.

Уыцы фыдæгъдæуттимæ цардысты, гъе, нæ фыдæлтæ. Ныр фыдæлтимæ фæныгуылынц æмæ сымахмæ дисау дæр ма кæсдзæн, о, мæ дзæбæх хъусджытæ, куыд сæ фæрæзтой адæм, зæгъгæ, фæлæ уæд сæ цард уыдæттæй конд уыди, мæ хуртæ, уыдæттæй.

 

 

6. Невестка Ахлауата

Разве не было у наших дедов плохих обычаев? Все бывало в их жизни: и горе, и радость, и доверие, и бесчестье, все, из чего состоит человеческая жизнь. И хорошие обычаи были у них. Плохо было лишь то, что младший член семьи и женщина считались у них бесправными. Конечно, ребенка надо наставлять, воспитывать, чтобы подготовить к жизни. Но когда человек входит в возраст и начинает уже сам выставлять требования к жизни, когда он уже в состоянии добиваться их, наконец, когда он начинает задумываться над жизненными вопросами, зачем же тогда стягивать его волю жестокими, причиняющими боль, уардахами[37]? А наши деды делали именно так: сковывали, связывали по рукам и ногам молодежь и женщин. Какое это было несчастье для последних, об этом расскажет нам история невестки Ахлауата.

Большим дзуаром считается дзуар Раха[38], весь край почитает его, да и не только этот край. В день его праздника кто только не приходит сюда молиться! Со всех концов Осетии тянется народ. День этот наступает как раз после окончания летних и до начала осенних работ. Свободный от дела народ собирается к молельне, отовсюду принося святому дары, кто что может. Но жизнь меняется, и теперь уже к нему не ходит так много людей, не в почете больше дзуары. А раньше, как я уже сказал, народ толпами валил в дни празднеств к святому Раху. Кто по указанию знахаря, кто по своей воле на моление, а иные, чтобы на других посмотреть и себя показать, попировать и поплясать. Трудно добраться до святыни, надо долго подниматься вверх. Там, на вершине, открывалась широкая, красивая равнина, тысячи людей могут уместиться на ней.

Вот однажды в такой день потянулись к нему толпы.

Каждый нес приношения, все шли босиком, с непокрытой головой. Кто осмелился бы идти с обутыми ногами? Суровым дзуаром считался Рахыдзуар.

Стояли на редкость солнечные дни, и народа сверх ожидания собралось очень много. Когда добрались до дзуара, закрылся весь горный хребет. Я сравнил бы эту толпу с войском Агура[39], и оно было не так многочисленно. Поднялся народ на равнину Рахыдзуара, всякий поручил себя святому, отдал пожертвование жрецу, потом все сели пировать, а молодежь устроила хоровые дляски. Не поместились бы они в один круг, потому стали танцевать симга.

Среди пировавших был один из селения Нар с сыном и дочерью Фаризет, прославившейся в народе красотой и сноровкой в работе. Все молодые парни старались станцевать с Фаризет, никто не хотел уступить другому очередь.

Был среди танцевавших юноша из Дудайта по имени Царай. Как увидел он девушку, точно кто-то поразил его кинжалом в сердце, так понравилась она ему.

Царай был из бедного дома. Отец и мать его не имели большого достатка, но взгляни только на него: прекрасно сложенный, красивый, смелый, расторопный, мастер на все руки, он выделялся среди всей остальной молодежи.

Как увидел Царай Фаризет, не в силах был оторвать от нее глаз. Девушка тоже заметила молодого человека. Он тоже очень понравился ей. Она танцевала с Цараем чаще, чем с другими, и когда Царай во время танца незаметно пожимал ее руку, девушка ничем не показывала, что это ей неприятно. И поняли они, что полюбили друг друга.

Но на девушку зарился также богатый Азамат, сын Ахлауата Карамана из Фасзанга. Горд был своим положением и богатством Азамат, иначе как же. А сам — приземистый, широкоплечий, косолапый, как медведь, невидный собой. Посмотрел он несколько раз на девушку, потом расспросил, чья она дочь, откуда родом. Затем подошел к брату девушки, который тоже участвовал в танцах, и завел с ним разговор.

Под вечер, когда кончились танцы, и пришедшие на празднество встали из-за пиршественных столов, Царай подговорил одну из своих однофамилиц познакомиться с Фаризет и наказал, если та спросит ее о Царае, познакомить и его с ней. Девушка так и сделала, и Фаризет познакомилась с Цараем.

На другой день Царай и Фаризет взглядами искали друг друга, потом танцевали вместе. И так поняли они друг друга и полюбили роковой любовью.

Азамат тоже не дремал, иначе как же. Подружился с отцом и братом девушки, на пиру сидел рядом с ними, не отходил от них ни на шаг и под конец пригласил их к себе в гости.

Кончились дни Рахыдзуара, прошли. Все разошлись по домам.

Через некоторое время оседлал Царай коня и в сопровождении нескольких друзей поехал в Нар[40] свататься к Фаризет. В Наре остановился у знакомых и заслал своих друзей и хозяина дома к отцу Фаризет. Судили, рядили, говорили, переговаривались очень долго, иначе как же. В конце концов отец Фаризет выразил согласие, но дал понять посредникам Царая, что не отдаст своей дочери за маленький калым. Помолвка не была окончательной, так как размер калыма не был еще установлен, но слово друг другу они все-таки дали, пожали руки, и Царай с товарищами вернулся обратно.

Приехав домой, Царай стал думать, как раздобыть ему нужный калым, и, не найдя лучшего исхода, отправился за помощью в Куд к однофамильцам своей матери. Но там нечем было помочь, и они посоветовали ему поискать себе добра иным, легким путем[41].

Царай был честный, совестливый юноша, не хотелось ему стать на такую дорогу, но где был лучший исход? Сказал он себе: «Как соберу на калым, дам зарок бросить подобное занятие».

С такой надеждой он с молодыми однофамильцами перевалил через горы, и долгое время в наших краях не было про него ничего слышно.

В конце лета заслал и Азамат сватов к отцу Фаризет. Знал он, что Фаризет просватана за Царая,. но разве это могло остановить неотесанного грубияна Азамата, хотя Царай и был его товарищем?

Отец Фаризет был жаден до денег, и когда о его дочери заговорил человек, который мог заплатить большой калым, он дал согласие. Тотчас же договорились, Азамат тогда же послал калым в дом отца девушки, и свадьбу назначили на святого Георгия. Фаризет пыталась повеситься, валялась в ногах у отца, плакала, умоляла не губить ее, но кто ее слушал? Жадный отец, взяв большой калым, отмахивался от нее, говоря, что она еще молода, глупа, что не надо ее слушать и что она сама еще не понимает своего счастья.

Поддерживал Фаризет только брат, друживший с Цараем. Ему не нравился Азамат, злой и жестокий. Кроме того, ему было известно, какая злая семья у Азамата, хоть и богат был их дом, и, напротив, как дружны Царай с матерью, хотя и неимущи они, и он хорошо понимал, что сестре его будет лучше за Цараем, которого она любила. Но и на слова сына не обратил внимания отец.

Наступил праздник святого Георгия, иначе как. Женился Азамат на Фаризет, сыграли пышную свадьбу.

Прошло после этого около трех недель. Вернулся из странствий Царай на своем удивительном коне и привез много всякого добра. Когда дошла до него весть о Фаризет, опечалился он сильно, загорелось сердце гневом, хотел убить Азамата, но мать бросилась ему на шею, говоря:

— Дитя мое, делай с собой, что хочешь, но на кого ты оставляешь меня — старуху, на кого оставляешь ту, что родила тебя?!

Знала она, что сын любит ее больше, чем самого себя.

Царай кое-как сдержал себя, но успокоиться не мог и боялся дать волю своему горю. Образ Фаризет все стоял перед его глазами. Тогда решил он снова отправиться в путешествие.

И однажды так сказал он своей старой матери:

— Нана! Тоскует мое сердце, не сидится мне дома, отпусти меня в странствие. Не беспокойся ни о чем, ни о скоте, ни о их корме, ни о зерне. Хоть и не поработал я осенью

дома или на поле, а все же оставлю тебе дом в полном достатке, полученным мной без труда. Да и возвращусь я домой скоро.

Мать пыталась удержать сына, но а то же время понимала она, что если не отвлечется ее сын, не рассеется чем-либо, то втянется в какую-нибудь беду с Азаматом. И так как Царай не унимался, то она дала согласие. Привезенное добро он обменял на хлеб, хороших коров, несколько голов мелкого скота и потребный им зимой корм. Потом сел на своего вороного коня. И никто не узнал, в какую сторону направил он свой путь.

Шли дни. Кончилась зима, наступила весна, а о Царае все ни слуху, ни духу. Но мужественная мать его не дала хозяйству прийти в упадок. Ухаживала она за своим домом и скотом, посылая время от времени к однофамильцам узнать, не известно ли им чего-нибудь о Царае, но те также ничего о нем не слышали.

Фаризет жила в доме Азамата. И в работе, и в исполнении адатов была так расторопна, что все поражались ей. Но попала она в жестокую, бездушную семью, где всякий помыкал ею. Прислуживая многочисленной фамилии, исхудала, извелась она. Азамат также обращался с ней плохо, без причины обижал ее, называл «купленная мной», сердился из-за каждого пустяка, кричал:

— Пока ты, собачья дочь, не окупишь уплаченного за тебя калыма, до тех пор работай день и ночь, хоть дух из тебя вон!

Фаризет выдержала бы работу, но то, что семья всячески над ней глумилась, окончательно извело бедную женщину.

Бездушные родные мужа не пропускали случая напомнить ей о калыме и то, что она не хотела из-за Царая выходить за Азамата. Попрекали ее без конца и даже били.

И вот, когда пришла весна, не выдержала она, убежала в отчий дом, не нашла иного исхода, так как считала недопустимым малодушием кончить жизнь самоубийством. Если б :не это, она покончила бы с собой еще тогда, когда ее насильно отдавали за Азамата. Прибежала она к отцу, а тот избил ее, говоря, что виновата она же сама, ибо не подчиняется мужу и его родне. И отослал ее обратно. Пусть наступит такой день для твоего врага, какой наступил для Фаризет! Без ножа зарезал ее муж, неслыханным побоям подверг ее. С тех пор жизнь для бедной Фаризет превратилась в ад.

Наступил праздник Уацилла[42]. Откуда ни возьмись заявился и Царай и опять привез много всякого добра. Приехав, взялся за работу по дому и выглядел таким веселым, будто ничего и не бывало. Перестал скучать, не твердил, как раньше, что не хочет жить дома, не вспоминал про путешествия. Словом, казалось, он совсем позабыл о своей несчастной любви к Фаризет.

В Фасзанге была молельня Уацилла. Сюда на праздник собирался народ из всего ущелья. Явился туда и Царай. Ловкий, энергичный, он выделялся среди всех и на танцах, и за пиршественным столом, и весь народ любовался им, восхваляя его удаль. Как на беду, привязался к нему Азамат, не отходил от него во время танцев и за столом. Царай сначала вскипел от гнева, хотел кинуться на него, но потом мелькнула у него в уме какая-то мысль, и он стал держаться с ним приветливо. У Царая было, где переночевать (девушка из его рода была замужем в этом ауле), но Азамат пристал к нему, не хотел отпускать на ночь. Стал он всячески увещевать Царая, подослал к нему тех, слово которых почиталось в ауле, и добился того, что тот примирился с ним.

Когда они в доме Азамата сели за ужин, Царая взяло сомнение. Задумался он: с какой целью ищет с ним примирения Азамат и почему так радушно ухаживает за ним? Конечно, Азамат виноват в том, что отбил у него невесту, но такие дела случались нередко. Ведь как-никак, Царай не договорился о калыме, ничего в сущности не заплатил отцу Фаризет, не оставил ему даже брачного залога, какие же он мог заявить права на девушку? К тому же и Азамата он никогда не знал таким благородным человеком, который бы считался с подобными обстоятельствами, тем более, что и дружны-то они особенно никогда не были..

И в продолжение ужина сомнения не оставляли его.

Лишь после ужина понял Царай, в чем было дело. Начав издалека, Азамат стал расспрашивать его про странствования и открылся, что хочет стать спутником Царая в его путешествиях. Царай не сказал ему ни «да», ни «нет». Знал он, насколько можно было доверяться Азамату, как же было не знать ему этого!

После ужина Азамат крикнул женщинам приготовить для гостя постель. Сам с Цараем вышел во двор посмотреть за его конем, затем они снова вошли в комнату.

Царай втайне мечтал увидеть Фаризет. Только потому и согласился он переночевать у Азамата. Однако он пока еще ее не видел. Несчастная Фаризет не показывалась в комнате для гостей, очевидно, занятая работой или, может быть, потому, что ей это было запрещено мужем. Теперь же, войдя в комнату, Царай увидел ее. Она готовила постель.

— Да будет радость в твоем сердце, Фаризет. Будь счастлива с тем, с кем ты пожелала разделить счастье жизни! — приветствовал он ее.

Как снег, побледнела взволнованная Фаризет, потупив глаза, глухим голосом поблагодарила гостя. Чтобы не смутить ее окончательно, Царай заговорил о чем-то с Азаматом.

Затем Азамат сказал женщинам:

— Помогите гостю раздеться, — а сам стал рассматривать оружие Царая, не переставая в то же время разговаривать с ним.

Фаризет сняла с Царая чувяки и ноговицы, поставила перед ним таз с теплой водой и начала мыть ему ноги. Дрогнуло сердце Царая, когда он почувствовал теплоту рук Фаризет. Дрожь пробежала по телу с головы до ног. Босыми ногами он ощутил, как дрожали мелкой дрожью руки Фаризет, но пересилил себя и стал рассказывать Азамату какую-то забавную историю. Ничего не заметил Азамат. Уйдя весь в рассматривание оружия Царая, он слушал, порой улыбаясь его рассказу.

Обмыв и вытерев ноги Царая, Фаризет впервые за вечер бросила на него мимолетный взгляд. Их глаза встретились. Они заглянули в сердца друг друга и поняли, что еще не потухло в них пламя былой любви.

Царай поблагодарил Фаризет, и она вышла. Всю ночь он ворочался с боку на бок в комнате своего обидчика, того самого, кто разрушил его счастье. Всю ночь не сомкнул он глаз. Встав чуть свет, сел на коня и уехал домой.

Сердце замирало у него при мысли, что он может навлечь на бедную женщину еще большую беду.

И все же с тех пор он зачастил в аул Фасзанг. То по одной, то по другой причине, смотришь, наезжал он в Фасзанг, останавливаясь на ночлег у дочери однофамильца.

Однажды он открыл последней свое намерение, и эта женщина, захватив с собой Фаризет, отправилась за валежником в березняк, находившийся повыше аула. Когда зашли в чащу, женщины разбрелись в разные стороны. И тут Царай встретился с Фаризет. Сели они, бедняжки, за большим камнем и облегчили сердца, поведав друг другу свои печали. Рыдая, рассказала она ему о своих горестях, а он — о злоключениях своей несогретой, одинокой жизни. И здесь они отдались друг другу.

Кто знает, сколько времени провели они в лесной чаще. Под конец Царай открыл Фаризет давно задуманное им решение. В последнем своем странствовании он побывал в Кобане у Тагиата[43] и скитался с ними. Когда они узнали боль его сердца, то обещали ему приют и покровительство, обнадежили, что дадут ему и земли, и воды. И теперь Царай уговаривал Фаризет согласиться бежать с ним и его матерью. Фаризет не дала прямого ответа, колебалась, боясь, что дело откроется и что позор падет и на нее и на голову отца и брата. Однако не сказала и «нет», лишь просила немного подождать.

С тех пор они время от времени встречались в том лесу, иначе как же. Цараю не нужно было больше ездить в Фасзанг, они заранее уславливались, в какой именно день встретиться им в лесу.

Кто знает, сколько времени продолжалось бы это, но вот Фаризет согласилась наконец на побег. Был уже назначен и день, и, вероятно, они бежали бы в Кобан, там отдались бы под покровительство сильной фамилии, чтобы даже слух о них не долетел до этих мест, но несчастье человека сидит у него за ухом и поражает неожиданно.

Однажды беспутный Азамат по какому-то поводу рассердился на свою соседку, дочь однофамильцев Царая, осыпал ее руганью и даже ударил несколько раз, тяжело ударил. Оскорбленная женщина не выдержала и бросила ему в лицо такие слова:

— Если ты так безупречен, так получше оберегай свою жену, которая изменяет тебе с молодыми людьми.

Айда-мардза! Набросились всей фамилией Ахлауата на нее, а также и ее муж, приставили к горлу нож:

— Говори сейчас же, что знаешь про Фаризет!

Ничего не оставалось ей больше делать, как рассказать все, что она знала. Да случится с проклинающим вас то, что случилось с Фаризет! Хотела она было убежать к Цараю, но не удалось ей этого. Связали бедной женщине руки, отрезали ей нос, уши, волосы, повесили на шею ее уарагамбарзанта, посадили на осла задом наперед, и молодые люди повели ее по аулу. Можно ли представить себе что-либо более душераздирающее? В кровавых муках умирала Фаризет. При виде ее страданий раскалывались на куски скалы, отламывались ветви с деревьев, но во всей недостойной фамилии Ахлауата не нашлось никого, кто пожалел бы ее.

Потом привязали ее к хвосту нехолощеной лошади, которая, волоча по камням и щебню, разнесла ее тело на части. Так погибла несчастная Фаризет.

Когда Царай узнал про это, волком взвыл он и скрылся с оружием в лесу. Начал кружить за Азаматом, кружить, а Ахлауата все, сколько их было, стали упорно выслеживать Царая. И вот как раз в день святого Раха, когда Ахлауата направились к святыне, Царай неожиданно встретился с Аза-матом у самой молельни, в лесистом овраге. Не успели врага схватиться за пистолеты и ружья. Схватились они за шашки, начали рубить друг друга. Силен был, как медведь, Ахлауата, но ловче владел оружием Царай. Полоснул он Азамата по шее, снес ему голову, с широко открытыми глазами покатилась она по земле.

Тут подоспела остальная молодежь Ахлауата.

Бедный Царай вступил с ними в смертельный бой, кому отрубил руку, кому пронзил пулей грудь, но они одолели его числом и к вечеру, пока подоспела погоня, изрубили его. Так погиб и несчастный Царай.

Вот какие жестокие обычаи управляли жизнью наших дедов. Теперь исчезли они, эти обычаи, и вам, вероятно, кажется странным, добрые слушатели, как мог народ терпеть их! Но тогда жизнь была построена па них, ма хурта, на них.

 

   

[37] Уардах — бечева, веревка из хвороста.

[38] Рах — святилище в селении Челиат Южной Осетии на высокой горе, которому поклоняются в честь урожая.

[39] Агур — народность, упоминающаяся в осетинском нартовском эпосе.

[40] Нар — селение в Северной Осетии, где родился основоположник осетинской литературы Коста Хетагуров.

[41] Легким путем — т. е. путем воровства, кражи.

[42] Уацилла — святой Илья.

[43] Тагиата — сильная богатая фамилия, владевшая множеством скота и большими землями, считавшая себя высшим сословием, алдарами, узденами и никого не признававшая.

 

7. Слантæ æмæ Фæрниатæ

Кæуылты кадджын зæрондæй базæронд Сланты Дæхтæби, уый зæгъæг нæ зæгъдзæн. Дардыл ныхъхъæр ис Дæхтæбийы зонд æмæ æмбаргæдзинад. Уынаффæйы лæг уыди, кæцæй йæм нæ цыдаиккой фæрсынмæ, туджы тæрхоны бацæуынмæ, мыггæгты бафидауын кæнынмæ, ахæм ком нæ уыдаид нæ хæхбæсты. Кадджынæй базæронд Дæхтæби, кадджынæй амарди зæронд лæг. Фæлæ бирæйæн æлгъыстаг фæци йæ мæлæты фæстæ. Куы амарди Дæхтæби, уæд ын стыр кады хæрнæджытæ æмæ хистытæ фæкодта Сланты мыггаг, нæ йæм уыди, цы, хойраг кæнæ кусæрттаг Сланы мыггагмæ, кæуылты бирæ мыггаг уыди, кæуылты исджын-бонджын. Афæдзæй афæдзмæ хистыты кæрон нæ аскъуыд, афæдзæй-афæдзмæ Слантæ фæкодтой марды кæндтæ Дæхтæбийæн, цæмæй йын, уæлæуыл цы кад уыди, уый мæрдты дæр ма фесæфтаид, ма фæцудыдтаид. Стæй сæхицæн дæр кад уыди, уæдæ цы, йæ мардæн фылдæр чи бахæрын кодтаид, уый йæхицæн стыр ном кодта нæ бæсты раджы заманы.

Иу ахæмы дын Дæхтæбийæн æмæ се ’ннæ мæрдты ном ссарынæн дæр Слантæ æрымысыдысты хæрнæг скæнын. Фæстаджы хæрнæг уыди уый Дæхтæбийæн, æмæ Слантæ бафæнд кодтой, зæххыл цы нæма уыди, ахæм хист скæнын сæ кадджын мардæн. Уæд-иу, мæ хуртæ, уæлдай кад чи скодта йæ мардæн, уый-иу арæзта дугътæ, хъабахъытæ, æлæмтæ æмæ бирæ цыдæртæ. Слантæ дæр ахæмтæй цух цæмæн ныууагътаиккой сæ мæрдты æмæ а ныр хæрнæг уыдзæн, афтæ уымæй æхсæз мæйы размæ байуæрстой дугъты Дугъ байуæрстой, фылдæр сын хæлар чи уыди Слантæн, уыдонæн, кадджын адæмæн, алчи дæр-иу афтæ кодта. Афтæмæй дзы иу Слантæн сæхи уыди, иу та дзы Фæрниаты Тотазмæ лæвæрд æрцыд, цас кадджын лæг уыди, фæлæ сын цæйдæр хæстæг баххæсти, аннæтæ дæр æндæр æмæ æндæр мыггаджы лæгтæн. Дугъы-иу æртæ бæхы уыди, фæлæ Слантæ уæлдай цытæн байуæрстой фондз.

Куыд нæ бацæттæ кодтаиккой, дугътæ кæмæн лæвæрд уыдысты, уыдон сæ бæхты. Фæрниайы фыртæн йæхицæн диссагæн хæссинаг уайаг бæх уыди. Райдыдта йæм зилынтæ, райдыдта. Сыгъдæг хорæй йæ хаста, кæрдæджы цъупмæ йæ нал ауагъта æрвыл бон æй надта сыгъдæг суадоны, хъазыд ыл, фæлварæн æмæ йæ сфæлтæрыны раскъæр-баскъæр кодта, афтæмæй æвæджиау сыууæрста йæ бæхы. Бæх æндонау сси, сылвæста, æндон хъандзалау хъазыдысты йæ уæнгты хæцъæфтæ, фæринк кардау æрттывта йæ буар.

Аннæ мыггæгтæ дæр зылдысты сæ дугъонтæм, уæдæ цы. Йæхи бæхæй ныфс кæй нæ уыд, уый æркодта номхъуыст бæх æмæ йæм йæхи хæдзары зылди,— æууæрста йæ дугъмæ. О, Слантæн сæхимæ дæр нæ разынд, сæ зæрдæ кæуыл сывæрдтаиккой, ахæм бæх, æмæ Нары иу номдзыд бæх уыди, уый æрластой æмæ йæм хорз фæзылдысты хисты бонмæ.

Уалынмæ æрлæууыди хæрнæджы бон дæр. Æрымбырд сты адæмтæ Брытъатæм æмхист хъæутæ, цъиуæй-бæдулæй, фæстейæ ничиуал баззад æгас Мæсгуыты бæстæйы хъæутæй.

Куыннæ уыдаиккой цæттæ Слантæ, афтæмæй бон аходæн афон рабадын кодтой дзыллæты Брытъаты хъугæмтты, Сланты зæппадзы дæлейæ, рагацау æвæрд фынгты уæлхъус, Фынгтыл къæбæр нæма æрывæрдтой уырдыглæуджытæ,. афтæ дын зæппадзты цурмæ бакодтой фондз дугъон бæхы. Адæм уырдыг сыстадысты, æмæ Сланты зæрæдтæй сæ иу, иу дзæвгар адæмимæ æмæ дуæмæ дæлæфарс фæндагыл æрбатæхынц барджытæ. Разæй цæуы Сланы фырт, йæ фæстæ Фæрниайы фырт, иннæтæ та дзæвгар фæстæдæр. Адæмæй чидæртæ абадт сæ бæхтыл, фæлæ адæм схор-хор кодтой, стай-тай æмæ сæ рахизын кодтой сæ бæхтæй: дугъы хъузæттæ дзырд нæ уыд сæрысуангæй.

Уайынц бæхтæ, уæдæ цы, фæрс фæндагыл. Сæ фæздæг арвыл æмбæлы. Æрбаввахс кæнынц зæппадзмæ. Адæм хъæрахст кæнынц. Сланы фырт æрбаразæй уыдзæн, зæгъгæ. Уалынмæ дын Фæрниайы-фырт куыддæр æнахуыр æхситт фæкодта, йæ бæхы æрцæфтæ кодта æмæ йын йæ рохтæ суагъта. Кæс æмæ дын уæртæ уадау æрбаййафы Сланы фырты. Адæм дисты бафтыдысты, Сланы-фырт уайы нарæг фæндагæй рæбыны ’рдыгæй. Бæргæ ма нæмы йæ бæхы, йæ бон цæмæй у, уымæй, фæлæ кæм, Фæрниайы фырты бæх цыма ныртæккæ фезмæлыд дугъы, афтæ æвæлладæй рог уайы размæ. Адæм бамбæрстой Фæрниайы фырт ныры уонг йæ бæхы тыхыл кæй ауæрста æмæ йæ ныр кæй рауагъта йæ тых-йæ бонæй. Уынынц. Фæрниайы фырты бæх æрбаразæй уыдзæн æмæ хор-хор кæнынц, Ахлæу та сау дæнгæлтæ кæны, мигъæрфгуытæ.

Уалынмæ дын Фæрниайы фырт æрбаййæфта Сланы фырты æмæ а-ныр æрбаразæй уа, афтæ Сланы фырт йæ бæх фæцæхгæр кодта æмæ Фæрниайы фырты бæх йæ фарсæй сæмбæлди йæ бæхы риуыл. Дæ балгъитæг дæр афтæ, бæх æд барæг фæхаудта былы ’рдæм, фæдæлвæндаг æмæ дæлæ комы рæбын ныппырх, нызгъæлæнтæ сты барæг дæр æмæ бæх дæр.

Бæргæ ма фæлæбурдтой сæ хотыхтæм Фæрниатæ, фæлæ сын цы бантыстаид утæппæт адæмы ’хсæн. Аиргъæвтой сæ. Æбуалгъ æркаст адæммæ Сланы фырты ракæнд. Уæ мард уæхæдæг сæнаггаг кодтат, æмæ уæ марды кæнд дæр, зæгъгæ, загътой адæм, фынгтыл дæр нал сбадтысты. Цы уыдысты, уымæй рацыдысты, ахастой Фæрниайы фырты, схастой йæ кæугæ ’мæ ниугæ йæ мыггаджы зæппадзмæ, Астæуккаг хъæумæ æмæ йæ уым бавæрдтой, стæй алчи йæ хæдзармæ фæфардæг.

Туг асайдта дыууæ мыггаджы ’хсæн, уæдæ цы уыдаид. Топпы кæсæнæй æмæ кæрдты фындзæй кæрæдзи агурыныл ныллæууыдысты. Ахлæуы фырты æбуалгъ ракæнд Слантæн сæхицæн дæр уадиссаг бирæйы зæрдæмæ дæр кæм фæцыдаид, худинаджы ном сыл сывæрдта, сæ марды кæнд сын сынаггаг кодта, æмæ сæ чъылдымæй азылдысты Ахлæумæ. А-Фæрниатæ та сæ зæрдæмæ фыд маст бахастой, цы уыдысты, уымæй, кæд цъус мыггаг уыдысты, уæддæр æмæ Ахлæуы йæ ’ввахсдæр æрвадæлтимæ æддæмæ кæсын дæр нал уагътой.

Фæззæг куы ралæууыд, мæ хуртæ, фæззæджы куыстыты рад куы æрзылди, уæд Ахлæу иттæп тыхсынты бацыд. Бонджын, мулкджын лæг уыд йæ мыггаджы ’хсæн дæр æмæ йæ комы ’хсæн дæр, фæззæджы куыстытæ йæ кæнын хъуыди, фæлæ кæм уæндыди Фæрниатæй хуыммæ дæр æмæ уыгæрдæнмæ дæр.

Гæнæн ын нал уыди, афтæмæй бавдæлд æмæ æмгъуыд курыныл нылæууыди Фæрниатæй. Фæрниатæ дæр бар-æнæбары сразы сты, æгъдау нæ уыд туджджынæн æмгъуыд ма радтын, иугæр кура, уæд. Радтой мæй æмгъуыд Сланы-фыртæн Фæрниатæ, Мæргъитæ та сын фидары бацыдысты æмгъуыд бонмæ, æмæ Ахлæу æмгъуыддзаг бафыста йæ туджджынтæн æхсæз хъуджы, æвзаргæ хъуццытæй. Стæй йæ фæззæджы куыстытæм æргуыбыр кодта æдасæй, уæдæ цы уыдаид.

Æнæуаг, æнæгъдау адæймаг уыди Ахлæу, мæ хуртæ, бухъ уыди йæ цардæй æмæ дзы хъулау хъазыд. Йæ зæрдæ-иу цы срæмыгътаид, æмæ цы нæ бакодтаид, ахæм ын нæ уыди. Уæлæ йын Къæбырджыны хъæуы лæджыхай уыди иу идæдз ус, æнæ æрвад, æнæ мыггаг сидзæргæс йæ хæдзармæ ныффардæг, куынничи йæ фæфиппайдтаид. Кæм уыди æгъдау, æнаккаг цъаммардзинад нæ фыдæлтæм!

Æмгъуыды мæй йæ къухты куы бафтыд, уæд дын иу ахæмы Сланы-фырт ссыд йæ лæджыхай идæдзмæ. Цы базындæуа, цæмæй йæ хъыджы бацыдаид усæн, дзырдтой уый фæстæ, тыххæй, дам, æй балæджыхай кодта æмæ, дам, æм карз фыдзæрдæ хаста ус. Цæвиттон, кæддæр иу ахæмы Къæбырджыны чиндзæхсæвы бахауд уазæгæй Сланы-фырт. Чындзæхсæвы ныррасыг æмæ йæхи хъуыдыйы æддæмæ рацыд, стæй уыцы усы хæдзары фæмидæг, æвæццæгæн, усæн хицау кæм уыд æмæ йыл уым йæ хæдзары тыххæй ныххæцыд æнæуаг лæг,— афтæ йæ фæзмыдтой. Афтæмæй дын ус фæхабар кодта, хæрзгæнæг фæци Фæрниатæм, бамбарын сын кодта, уыцы ’хсæв æмæ уыцы ’хсæв Сланы-фырт цæудзæн Къæбырджынмæ — уæ хъару æмæ уæхæдæг.

Æмгъуыды мæйæ уыди уыцы æхсæв, ус сын кæй самыдта, фæлæ Фæрниаты сæ маст нал баурæдта, нал бафарста. Бабадтысты дын, мæ хур, уыцы ’хсæв Ахлæуы раз Брытъаты худисæны уæлейæ хъæды. Уалынмæ мæйрухсы Ахлæу сæ разы æрбалæууыд, цæмæй зыдта йæ фыдбылыз. Фæрниатæ йæм фæлæбурдтой æмæ йæ сæ кæрдтæй скъуыхтæ кодтой, фехæлдтой æмгъуыды ’гъдау сæ масты фæдыл, æнæгъдауæй сæ туг райстой.

Кæм удæстой, мæ хуртæ, уыцы дуджы адæм æгъдау халын. Æбуалгъ фæкасти æмгъуыд фехалын адæммæ, кæд сæры суангæй аххос Ахлæуыл уыд, уæддæр. Иууыл æбуалгъ та фæкасти Мæргъитæм, фидары цыд уыдысты Слантæн Фæрниаты раз. Афтæмæй дын, фæззæджы иу бон хъæды сыфтæрыйасæй æрбафсад кодтой Фæрниатæм. Бацыдысты дын Фæрниаты зæппадзмæ. Уым скъуыхтæ кодтой гадзайы æд хъæвдынтæ æмæ сæ зæппадзы бакалдтой, сæхæдæг фæстæмæ раздæхтысты.

Уæд æгъдау афтæ уыди æмæ-иу туджджын æмгъуыд куы фехæлдтаид, уæд-иу æмгъуыды бонмæ фидары чи бацыди, уый хъуамæ куыдз æргæвстаид æмгъуыд халæджы мæрдтæн æмæ йæ зæппадзы баппæрстаид. Уый нæ бакодта фидары бацæуæг, уæд йæ худинагæй адæммæ нал рацыдаид, йæ къæбæр ын ничиуал бахордтаид, æмæ дзы чызг дæр ничиуал ракуырдтаид. Зæппадзы куыдз аргæвдынæй карздæр æфхæрд ирон адæм зонгæ дæр нæ кодтой. Уый лæг амардæй дæр фыддæр уыди, чызг аскъæфынæй дæр æмæ мыггаг ныццæгъдынæй дæр. Мæргъитæн дæр æгъдау нæ сыххæст кæнынæн цы гæнæн уыди æмæ афтæ бакодтой.

Фæрниатæ уый куы базыдтой, уæд сæ куыстыты фæуагътой, афтæмæй рафсад кодтой æмæ Дæллаг хъугомы хæст æрцыд дыууæ мыггагæн. Цалынмæ кæмттæ иргъæвынгæнæгæй сызмæлыдысты, уалынмæ дыууæтæ кæрæдзийæн фыдмитæ фæкодтой. Стæй адæм се ’хсæн бацыдысты æмæ сæ тыхтæ-фыдтæй баиргъæвтой. Мæргъитæ сæ мæрдты аластой хъус цухтæй, Фæрниатæ сын сæ ракодтой хæсты æмæ сæ сæ зæппадзы бакалдтой сæ мæрдтимæ, сæ зæппадз дæр ссыгъдæг кодтой, афтæмæй.

Йæ фæстæ, адæмы фарн бирæ у æмæ æртæ мыггаджы дæр бафидауын кодтой, уæдæ цы.

Афтæ æгъдауыл мæлæг уыдысты адæм уæды дуджы, цард халæг æгъдæуттыл мæлæг.

 

 

7. Сланта и Фарниата

Не выразить словами, в какой почести жил и состарился Сланта Дохтаби. Далеко разнеслась молва о глубине и гибкости его ума. Был он мужчиной совета. Откуда только не шли к нему советоваться по тому или иному делу, решать вопросы о кровной мести, о примирении фамилий! В почете состарился Дохтаби, в почете и умер в глубокой старости. Но после смерти многие стали проклинать его.

Когда он умер, фамилия Сланта устроила ему пышные поминки, потому что ни в чем не знал недостатка этот род, ни в зерне, ни в скоте. Был он фамилией многочисленной, могучей и богатой. В течение всего года не прекращали Сланта поминок по Дохтаби, чтобы и в царстве мертвых не пошатнулся, не пропал тот почет, которым он пользовался при жизни.

И для них самих это было честью, ведь кто торжественнее и богаче умел устраивать поминки в те стародавние годы, тот и стяжал себе большее имя в наших краях.

Однажды вздумали Сланта, чтобы напомнить народу имена Дохтаби и других своих покойников, устроить им поминальную трапезу. Так как это должны были быть последние-поминки по Дохтаби, то Сланта решили устроить их так, как никто и никогда еще не устраивал. В те времена тот, кто хотел воздать большие почести своему покойнику, устраивал скачки, стрельбу, алам[44] и много чего другого. Почему бы Сланта обделили своих покойников? И еще за шесть месяцев до дня поминок они роздали скачки[45].

Роздали Сланта скачки тем, с кем были более всего дружны — наиболее почитаемым людям. Все тогда делали так. Одно место было оставлено за самими Сланта, другое отдано Фарниата Тотазу, так как был он человеком уважаемым, к тому же приходился им роднёй. Остальные места были розданы другим фамилиям.

В скачках бывало обычно три лошади. Сланта же для большей славы роздали пять.

Как было не готовить своих коней тем, кому были розданы скачки! У Фарниата был скаковой конь, прославленный в этой местности. Начал он за ним ухаживать. Держал его на чистом ячмене, купал ежедневно в чистой родниковой воде, не пускал больше на свежую траву, джигитовал на нем, испытывал и таким образом как следует подготовил коня к скачкам. Конь подтянулся, упругой сталью играли его мускулы, как сабля, блестело тело.

Другие фамилии тоже готовили своих скакунов, иначе как же. Кто не надеялся на свою лошадь, тот брал у других на это время коня хорошей стати и ухаживал за ним у себя, упражняя к скачкам. У Сланта не оказалось своей лошади, на которую б они могли положиться, но они взяли в Наре отличного коня и стали готовить его.

Тем временем настал и день поминок. Собрались в Брытат жители ближних аулов от мала до велика. Во всем крае Масгута никого не осталось дома. Сланта, конечно, были готовы. Усадили в полдень весь народ на полях Брытата[46], у склепа Сланта, за заранее приготовленные столы. Не успели еще прислуживающие положить на стол даже хлеб, как к склепу подвели пять скаковых лошадей. Все встали, и один из стариков Сланта, в сопровождении изрядного количества людей и хозяев лошадей, подошел к склепу. Там помянул он покойников, в честь которых были устроены скачки, благославил участников и пересчитал призы: крымское ружье, пистолет, шашка, несколько кинжалов, несколько голов скота, верхняя одежда. Самый большой подарок предназначался тому, кто пришел бы первым.

Народ дивился таким небывало богатым подаркам, восхвалял Сланта, в то же время поминая их славных покойников. Потом, да сделает тебе бог благо, выборные мужчины осмотрели всадников. По положению, наездники все должны были быть одних лет, одного роста и веса.

Такими они и оказались. На лошадь Фарниата сел младший сын самого Тотаза, по имени Агай. Сланта Ахлау, которому была дана от его фамилии скачка, посадил на свою нарскую лошадь старшего сына Мурата. Были назначены наездники и на остальных скаковых лошадей, иначе как. Затем всадникам роздали на дорогу легкую и вкусную пищу и проводили их в аул Уанел, откуда должны были начаться скачки. Ахлау сверкнул глазами на сына и сказал ему тихо: — Если не придешь первым, не быть тебе живу! Делай как хочешь, но приходи первым. Смотри, не осрами меня!

После этого всадники тронули лошадей. Кони, танцуя, легко снялись и скоро скрылись внизу, за перевалом Брытата. А народ сел за обильную трапезу, иначе как.

К тому времени положили на стол хлебцы, выпеченные из чистой пшеницы, нарезанное мясо, подали напитки, а как же иначе.

Сланта, умиравшие от желания составить себе имя и прославиться, не будучи именитыми, угощали гостей соленым фахсыном[47] и вином. На каждые шесть человек подавали целый фахсын, а вина было больше, чем воды. Сверх того на каждый аул выделили целого быка. На удивление всем должна была пойти молва о таких поминках. И, действительно, еще сегодня, когда хотят похвалить чьи-либо поминки, говорят: «Сделал поминки, ну, прямо, как Сланта». Кто другой, ма хурта, имел возможность устроить угощение из цельного фахсына, да еще на столько человек? Но фамилия Сланта была многочисленна, и добра у нее тоже было много.

Угощают Сланта сидящих за поминальной трапезой, уговаривают: «Поешь, выпей». Когда поминки были в полном-разгаре, старшие сыновья Сланта для пущего блеска внезапно запели. Народ поблагодарил их за такое благолепие и развеселился.

Тогда старший сын Сланта направился в ту сторону, где сидели женщины, взошел на плоскую кровлю и крикнул оттуда:

— Всех, кто только почтил нас сегодня и помянул наших покойников, да возблагодарит вместо меня бог! Все, у кого есть кувшины, пусть наполнят кувшины, у кого бутылки, пусть наполнят бутылки, а у кого нет никакого сосуда и кто не найдет себе такого и не наполнит его вином, или кто не возьмет наполненного нами сосуда в свой полный, как чаша, дом, на того пусть падут мои грехи и грехи моих покойников !

Женщины обыкновенно недолго сидели на пирах и на ло-кйнках. При этих словах они встали из-за стола и взяли свои сосуды, иначе как было бы. В баганыдоне[48] всем подходившим прислуживающие наполняли кувшины. Вот какой почет устроили себе Сланта!

Когда день клонился к закату, Сланта вынесли на кровлю башни жердь, на верхнем ее конце прикрепили серебряный рубль и крикнули:

— Да сопровождает удача ваши ружья, о народ! Да будет добычей вашего выстрела тур или олень! Кто собьет с вершины склепа этот рубль, тот получит двух быков или верховую лошадь, по своему выбору!

Молодежь — лучшие стрелки — хлынула на холм стрелять в жердь, иначе как было бы. Многие надеялись на меткость своего глаза и на бой своего ружья, многим захотелось взять такой большой приз, а так как желающих оказалось очень много, установили очередь на стрельбу, поставили наблюдателей и, айда-мардза, началась такая пальба, что ружейный дым застлал все кругом.

Но Сланта из хитрости поставили мишень слишком далеко, так что с трудом можно было разглядеть на нем рубль, к тому же он блестел на солнце, обманывая зрение...

Жжет народ порох, летят пули но где там! Изрешетили жердь, в рубль же не попадал никто. В это время один из фамилии Хадайта, по имени Тладт, известный стрелок, воспользовался минутой, когда облачко закрыло солнце, нацелился, и трах... зазвенел рубль, пуля сбила его. Гости осыпали похвалами Тладта и снова сели за стол.

Солнце уже заходило, когда наблюдатели возвестили, что скачущие миновали аул Згубир. Тогда один из стариков Сланта, взяв бедренную часть быка и маленький флажок, в сопровождении большой толпы подошел к склепу, в котором был погребен Дохтаби, и остановился. Тому из, наездников, кто доскакал бы первым, старик вручил бы бычье бедро и флаг.

Всадники были уже у худисана[49] Брытат и неслись по боковой дороге. Впереди шел сын Сланта, за ним Фарниата, другие же сильно отстали. Кое-кто из гостей сел на коней, но все зашумели, запротестовали, заставили их сойти: в скачках с самого начала не было уговора о помощниках.

Скачут лошади, иначе как же, по боковой дороге. Пыль от их копыт летит до самого неба. Приближаются к склепу. Народ кричит, волнуется. Все уверены, что первым придет Сланта. Вдруг Фарниата издал какой-то странный свист, хлестнул свою лошадь и отпустил поводья. Смотришь, он, как ветер, нагоняет Сланта. Все были поражены. Скачет Сланта тю краю узкой дороги, бьет свою лошадь, что есть мочи, но где уж! Лошадь Фарниата, точно только сейчас начала скакать, летит легко и бодро. Понял народ, что Фарниата все время берег силы своего коня и что только теперь пустил он его во весь опор. Видят все, что лошадь Фарниата придет первой. Народ шумит, Ахлау бесится от злобы, хмурит гневно брови.

Догнал Фарниата Сланта, но в тот миг, когда он должен был опередить его, Сланта вдруг повернул своего коня поперек, и лошадь Фарниата налетела боком на грудь лошади Сланта. Да будет так с проклинающим тебя! Коня со всадником отбросило к пропасти, и там далеко внизу, в ущелье, разбились они насмерть, изуродованный всадник и его лошадь.

Кинулись Фарниата к оружию, но что они могли сделать среди такого множества людей? Разняли их. Безбожным показалось народу содеянное сыном Сланта. «Вы сами сделали-своего покойника недостойным, опозорили его», — сказали все, и никто больше не сел за стол Сланта.

Спустились в ущелье, вынесли Фарниата, понесли его с плачем и воплями к склепу его фамилии в аул Астауккаг Ер-ман и погребли там. После этого каждый отправился домой. Кровная месть пошла с тех пор между двумя родами, а то как было бы. Стали преследовать они друг друга, искали случая зарубить шашкой, застрелить из ружья. Многим из рода Сланта злодеяние сына Ахлауа также не пришлось по сердцу, так как оно покрыло их имя позором, осквернило память их покойника. И они отвернулись от Ахлауа. А Фарниата, затаив в сердце страшную злобу, все, сколько их было (хотя и маленькая была их фамилия), не давали Ахлау и его ближайшим однофамильцам даже выглянуть из дому. Когда наступила осень, ма хурта, пора осенних работ, Ахлау оказался, как в плену. Считался он богатым не только в своем роде, но и во всем ущелье. Ему надо было выполнить осенние работы, но разве осмелился бы он из страха перед Фарниата выйти на поле или на покос?

Ничего не оставалось ему делать, стал он просить у Фарниата отсрочки. Фарниата пришлось согласиться, нельзя было по обычаю отказать кровнику в сроке, если тот просил. Дали Фарниата роду Сланта месячный срок.

Маргита выступили поручителями до конца срока, и Ахлау уплатил своим кровникам шесть отборных коров. Потом приступил без боязни к осенним работам, как было бы иначе. Грубым, бессовестным человеком был Ахлау, ма хурта, избалован был жизнью и играл ею, как альчиком. Что бы ни вздумалось ему, чего бы ни захотелось его сердцу, он тотчас же приводил в исполнение. Была у него в Кабырджине любовница, одинокая вдова, без однофамильцев, без роду, мать сирот. Он часто ночевал у нее, а чуть свет возвращался домой, чтоб никто его не приметил.

Разве такое мерзкое дело соответствовало обычаям и достоинству наших дедов!

Заручившись месячным сроком, однажды навестил он свою любовницу-вдову. Неизвестно, чем он обидел эту женщину, только говорили, что он овладел ею насильно: попав, как-то в Кабырджин на свадьбу, много выпил и, сильно опьянев, зашел пьяный в дом этой беззащитной женщины и, бессовестный человек, насильно овладел ею. С тех пор затаила она против него злобу. И вот она, желая отомстить ему, дала знать Фарниата, что в такую-то ночь Ахлау придет в Кабырджин и что теперь все зависит только от них самих.

Хотя данный Ахлау срок еще не кончился, но Фарниата не смогли больше сдержать злобу, не посмотрели они на то, что не имели еще права трогать своего кровника. Устроили они, ма хурта, в ту ночь засаду. И вот в лунную ночь появился перед ними Сланта, откуда он мог знать, что его ждало несчастье! Фарниата набросились на него и изрубили шашками. В порыве злобы нарушили обычай о сроке, отомстили за кровь, вопреки законам адата.

Не терпел, ма хурта, в те поры народ нарушения обычая. Преступным показалось ему содеянное Фарниата, хотя начало вражде положил сам Сланта. Особенно возмутило это Маргита, которые выступили поручителями за Сланта перед Фарниата.

И вот однажды осенью двинулись Маргита походом на Фарниата. Было их числом больше, чем листьев в лесу. Подошли к склепу Фарниата, разрубили на части суку со щенятами, закинули их в склеп и вернулись к себе. Таков был тогда обычай: если кровник нарушал срок, тот, кто выступал поручателем до конца срока, должен был в этом случае зарезать суку и забросить ее в склеп покойников нарушителя. Не сделай этого поручитель, он не осмелился бы показаться в народе от стыда, никто не отведал бы больше его хлеба, никто не взял бы девушку его фамилии.

Осетинский народ не знал более страшной обиды, как зарезать собаку и кинуть ее в склеп. Это было хуже убийства, хуже похищения девушки, хуже истребления фамилии. Но Маргита не могли не выполнить обычая и потому они сделали так.

Когда Фарниата узнали об этом, оставили они свои работы, погнались за обидчиками, и в Нижнем Кугоме произошел бой между двумя фамилиями. Пока из ущелья подоспел народ, чтобы разнять их, обе стороны нанесли друг другу ужасный урон.

Подоспевшим с трудом удалось разнять их. Маргита увезли своих покойников с отрезанными ушами. Фарниата, отрезав им в бою уши, закинули их в свой склеп вместе с телами своих покойников и, очистив таким образом склепы, закрыли их.

Но велика благость народа — он заставил все три фамилии примириться, иначе как же.

Вот какие обычаи соблюдались в те времена нашими предками, обычаи, губящие их!

 

   

[44] Алам — род игры, борьбы плечами.

[45] Роздали скачки — по обычаю в честь умершего устраивали конные скачки, в которых принимали участие три человека: один г данной фамилии, а двое из родственных. Сланта для большего блеска выбрали пять всадников, один из них был Слановым, остальны четверо — их близкими родственниками.

[46] Брытат — селение в Южной Осетии.

[47] Фахсын — курдюк.

[48] Баганыдон — место для хранения пива.

[49] Худисан — возвышенное место, поднявшись на которое, люди снимали шапки и отдыхали (букв, «худ» — шапка, «исан» — снимание).

 

8. Туджы фæдыл

Раджы адæмы царды мидæг туджы хъуыддагæй æнамонддæр хъуыддаг ницы уыди. Ныр дæр ма дзы хъæрзынц нæ хохы адæм. Уæд та туг ноджы тыхджындæр уыди æмæ-иу дыууæ мыггаджы куы фæтуджджын сты, уæд сæ алчидæр æрымбырд уыдаид мыггаджы хистæры хæдзармæ, мыггаджы уынаффæйы, батæрхонтæ-иу кодтаид мыггаг, стæй кæмдæриддæр уыдаид, арвы кæрон куы уыдаид уыцы мыггагæй, уæддæр æм фервыстаиккой: «Уæй, уыцы æмæ уыцы мыггаджимæ туджы хъуыддаджы бацыдыстæм, дæ сæр хиз æмæ дæ туг ис». Тугæн-иу йæ кæрон нал скъуыди, хызти фыдæй-фыртмæ, цалынмæ мыггаг маггаджы ныццагътаид, кæнæ сæ фæрныг адæм бафидауын кодтаиккой, уалынмæ. Ахæм туджы хъуыддаг ахаста дыууæ мыггаджы — Æлбегатæ æмæ Кобеты ’хсæн, кæддæр, незаманы æмæ йын кæрон нал уыди. Цалдæр фæлтæры раивта, фæлæ уæддæр ницы кæрон ссардтой сæ тугæн дыууæ мыгтаджы. Ныр дæр ма фырдаргъ истæмæй куы фæзæгъынц а бæсты, уæд афтæ фæкæнынц; Æлбегаты æмæ Кобеты туджы дæргъæн ныцци, зæгъгæ. Æмбисондæн баззад адæмы ’хсæн сæ туджы хъуыддаг дыууæ мыггагæн.

Æмæ истæуыл дæр куы уыдаид, исты ахæм куы фæтуджджын уыдаиккой. Æлбегатæ æмæ Кобетæ, уæддæр ма цы нæ вæййы, адæмы зæрдæмæ сын цыдаид, фæлæ зыбыты ницæуыл рауад хъуыддаг. Кæддæр уыди дыууæ мыггагæн дзырддаг дыууæ мæкъуылуат уыгæрдæн, раст Мæсгуыты хъæуы тæккæ арæныл хъæды бæстастæу иу чысыл æрдуз фæци, æмæ уый. Уыгæрдæн цæй уыгæрдæн уыди, æхсæны сæрвæтæй иу гæппæл уыди, фæлæ йæ иу аз, Кобетæй иу æдылыгомау уыди, уый æркарста. Дыккаг аз та йæ, Æлбегатæй иу кæрæф лæг уыди, уый æркарста æмæ ма йыл гæрæн дæр æрцарæзта, цæмæй йæм хъæуы рæгъауы фос ма хызтаиккой. Зæхх кæм æххæст адæмыл æмæ алчи зæххы гæппæлыл мæлæтмæ цыди, уæдæ цы. Адæм ын загътой, зæгъгæ, сæрвæтмæ ма агай, æхсæны сæрвæт у, æмæ дын чи ныууадздзæн уыцы æрдуз, фæлæ «абон», «а сом» кодта Æлбеджы фырт, гæрæн нæ фехæлдта.

Уалынмæ дын æртыккаг аз куы æрцыди, уæд æм кæрдынмæ рацыд уыцы гæппæлмæ Кобейы фырт дæр æмæ Æлбеджы фырт дæр. Цыдæр фыдбылызтæ сæ уыцы иу бон рацæуын кодтой, æвæццæгæн, ын, кæрæдзийæ тæрсгæйæ, рацыдысты æзраздæронæй хосмæдзæуæнбон, æмæ хæрхæмбæлд фесты кæрæдзийыл æрдузы.

— Хæрæг, Кобейы фырт,— хъæр кæны Æлбеджы фырт,— ам дæ цы хъæуы мæ уыгæрдæны?

— Хæрæджы фырт дæр дæ æмæ куыдзы фырт дæр, дæу цы хъæуы ам, æз æй куы ’ркарстон фыццаджы, уæд? — хъæр кæны Кобейы фырт дæр.

— О, куыннæ стæй, дæ хорз фыдæй дын баззад æмæ дзы дæ цæвæг æрсадздзынæ! Айс дæхи æнæ фыдбылызæй, гаццайæ гуырд цыдæр! — загъд кæны, тæрсын кæны Кобейы фырты Æлбеджы фырт.

Дзырд дзырды фæдыл, æлгъыст æлгъысты фæдыл, афтæмæй дын загъд асайдта дыууæ лæгæн. Иргъæвæг дæр сæ цæй иргъæвæг фæцадаид уыцы хибар ран, афтæмæй дын Кобейы фырт, цæвæгæй ныххафон, куыд загъта, афтæ йæм Æлбеджы фырт фæраздæр æмæ йын йæ гуыбыны хъама фæцавта, сау лæджы цæф ын ныккодта. Лæг атылд, уæдæ цы уыдаид. Æлбеджы фырт та йæ хæдзармæ бафардæг, фыд хосмæдзыд фæци.

Кобетæ сæ лæджы æрцагуырдтой æмæ йæ æрдæг мардæй уыцы æнамонды æрдузы ссардтой. Бахастой йæ, уæдæ цы, йæ хæдзармæ, фæзылдысты ма йæм, фæлæ лæг нал ссæрæн æмæ иу-дыууæ къуырийы фæстæ амарди. Баныгæдтой сæ марды Кобетæ. Адæм ссыдысты, æмæ æрдузы цы гæрæн уыди, уый фехæлдтой, абон дæр ма уыцы гæппæл æхсæны сæрвæтæй баззад, дыууæ мыггаджы та туджджын фесты.

Кæрæдзимæ ма дард коймæгтæ куы фæтуджджын вæййынц, науæд дыууæ æндæр æмæ æндæр хъæуккаджы, уæддæр ма фæразгæ у исчердыгон хъуыддаг, кæрæдзийæ иппæрд вæййынц, кæрæдзи уындæй сæ цæсты фиутæ нæ фæтайы, кæрæдзи цæсты сындзбадæн нæ фæкæнынц. Фæлæ судзгæ замана у, иу хъæуы мидæг дыууæ мыггаджы куы фæтуджджын вæййынц, уæд уый вæййы. Ницыуал сын адæм фæфæразынц сæ иргъæвынæн, нал сæ хъæубæстæ арынц æрынцой. Ту акæнынмæ та, уæй, фæдис, уæлæ кæрæдзи фæцагътой, зæгъгæ, æмæ та, уайгæ иргъæвынмæ, куыст дæр фæуадз æмæ хъуыддаг дæр. Нал дæр сæхæдæг фæфæразынц, уыцы æнамонд хъуыддаг кæуыл сæмбæлы, уыцы мыггæгтæ. Афтæмæй ноджы фыдцъылыз уыдысты дыууæ мыггаджы дæр æмæ ницы кæрæдзийæн фæрæзтой, ницы фидауынæн, ницы уал сæ хъæубæстæ фæрæзтой, хъуырмæ систы.

Скæсут-ма, мæ хуртæ, уæлæ рындзыл уый Æлбегаты мæсыг æмæ цæрæнуæтты хæлдтæ сты, сæ бакомкоммæ та топпæхсты фалдæрæн доны сæрмæ, уæртæ хъæды сынæгыл уый Кобеты мæсыг æмæ цæрæнуæттæ. Ныр дыууæтæй хъырдтызмæлæг дæр нал ис. Комкоммæ кæрæдзимæ кæсынц дыууæ мæсыджы.

Куы фæтуджджын сты, уæд фыццаг азты дæргъы æдзух хæст цыди дыууæ мыггаджы ’хсæн, æнæ ’рынцайгæ хæст. Мæсгуыты бацыдысты, афтæмæй бон изæрмæ сæ хæсты къæдзил нæ аскъуыдаид, æмæ-иу дыууæ мæсгуытыл топпы фæздæг мигъау сбадти: Ныр дæр ма куы фенат Кобеты мæсыджы ных, уæд тыгуыр нуæстæ сты йæ дуртæ. Уый Æлбегаты нæмгуытæй сты афтæ нуæстæ. Æлбегатæн сæхи мæсыг дæр афтæ нуæстæ уыди Кобеты нæмгуытæй, фæлæ ныр нал ис йæ бындзарæй дарддæр.

Уырысы æфсæдтæ йæ ныккалдтой, Хъуды абырджытимæ куы хæцыдысты, уæд.

Афтæ фæхæцыдысты дыууæ мыггаджы, уæдæ цы. Фæлæ азтæ цыдысты, афтæмæй бафидауынæн ницы фæрæзтой æмæ сæ хъæубæстæ дæр сфæлмæцыдысты. Бирæ хæттыты сфæлвæрдтой адæмы хæрзгæнджытæ, бирæ хæттыты бацыдысты се ’хсæн, фæлæ ницæмæ æрдардтой дыууæ мыггаджы дæр адæмы куырдиат æмæ уынаффæтæ, æмæ сæ адæм дæр ныууагътой сæ адыл.

Фæстагмæ хъуыддаг уымæты æрцыди, æмæ-иу дыууæ мыгтагæй исчи искæй куы амардта, æмæ та-иу дыууæ мæсыджы топпы фæздæджы бын куы фесты, уæд-иу сыл адæм худтысты æмæ-иу дзырдтой: «Уæй, кæсут, уæлæ та Æлбегатæ æмæ Кобетæ дуры гуыбынмæ кæрæдзи цæгъдынмæ æрхъавыдысты». Æмæ сыл куыннæ худтаиккой адæм дæр, мæсгуыты хуылфмæ кæрæдзийæн цы ракодтаиккой, æнæ комкоммæ бабырсгæйæ, дзæгъæлы топпыхос хардз кодтой æндæр. Æмæ-иу сæ хæст куы банцад, уæд-иу сывæллæттæ цыдысты æмæ дыууæ мæсыджы ’хсæн зды уыгътой.

Бынтон сыл сæхи атигъ кодтой дыууæ мыггагыл адæм иу æбуалгъ хъуыддаджы фæстæ. Цæвиттон, нæ фыдæлтæм уыди иу æгъдау. Мыггаг-иу мæсыгмæ куы бацыди, уæд йе хойрагæй цух кодта, йе донæй. Уæд-иу сылгоймæгты рарвыстой. Сылгоймаг мæсыгмæ йе хойраг, йе дон хæссы, зæгъгæ, — фæцагайæн æм нæ уыд. Уый æгъдауæн уыди адæмы ’хсæн. Стæй æнæуый дæр сылгоймаджы тугмæ ничи мардта, худинаг уыди, æнæгъдау нæ фыдæлтæм. Афтæмæй иу ахæмы та дыууæ мыггаджы дзæвгар куы фесты сæ мæсгуыты, уæд рарвыстой сылгоймæгты,— Æлбегатæ донмæ, Кобетæ та хойрагмæ,— фæйнæ сылгоймаджы. Уæд Кобетæй чидæр бахъавыд æмæ, Æлбегаты сылгоймаг дон куыд æргъæвта мæсыгмæ донисæн къæйыл, афтæ йæ фехста æмæ сылгоймаг йæ бынаты æрхауд, фæмард ис. Æлбегатæ дæр айтæ-уйтæ нал, фæлæ æрбадæнг кодтой Кобеты сылгоймаджы, хойраг’ куыд фæцæй хаста мæсыгмæ, афтæ æмæ йæ амардтой. Адæммæ æбуалгъ куыннæ фæкаст ахæм æбуалгъ хъуыддаг, нытту сыл кодтой æмæ сæ ныууагътой, кæрæдзи фæцæгъдут, æгъдаухал æнаккæгтæ, зæгъгæ.

Кобетæй иу Радзам, зæгъгæ, хъæздыг лæг, йæ сæр фидауынмæ нæ хаста æмæ йæ мыггагыл дæр зыгъуыммæ базыртæ уый басагъта. Æфтаг уыди Гуырдзыстонмæ Радзам æмæ гуырдзиагау дæр чысыл цыдæртæ æмбæрста.

Рацæй-рабон, афтæмæй иу хатт куы уыди, уæд æрыхъуыстис, цæйдæр тыхгæнæг, дам, Хады комыл æрбабырсы Арагвийы дон-дон æмæ бæстæ сафы. Фарс, дам, æй хонынц. Гуырдзыстоны дæр, дам, бабын кодта. Уæд Радзам йæ бæхыл бабадти æмæ Хъелæн фæфалейæ, Фарсы размæ цæуы уый та чи зыдта. Уалынмæ та нæуæгæй æрыхъуысти чысыл фæстæдæр, Фарс, дам, рабырсы Хъелыл Мæсгуыты бæстæм, Радзам дæр, дам, семæ ис, афтæмæй, Хъæды сыфтæртæй фылдæр уыдысты, кæмдæр, Фарсы æфсад. Уæд адæм ныххæррæтт кодтой, æмæ, цы уыдысты, уымæй бацыдысты гæнæхты, фидæртты æмæ мæсгуыты хæстæввонгæй. Фарсæн Хъелы фæстæ йæ фыццаг æрыфтæн Мæсгуыты бæстæ уыди.

Уалынмæ, æцæг, уæлæ, лыстæг æрдузæй æрзынди дунейы æфсад, сæ разæй сæ фæтæг йæ цъæх бæхыл. Мæсгуыты хъæумæ сæ иу хай разæй æрирвæзти æмæ уадидæгæн хæдзæрттыл, арт бафтыдтой, афтæмæй сыл хъæуы адæм ралæууыдысты мæсгуытæй. Барсæгатæй иу номдзыд топпæхсæг уыд, уый дын мæсыджы сæрæй акаст Фарсы фæтæгмæ, ахъуыды кодта, стæй йæ топпы дывæр ивтыгъд ауагъта, афтæмæй уæлæ уæлбылмæ фехста Фарсы фæтæджы. Уый йæ бæхæй расхъиудта. Фарс дын уый куы ауыдтой, уæд джихæй баззадысты, цыдæртæ сапп-упп кодтой сæхирдыгонау, мардыл фæхæцыдысты æмæ лидзынмæ фесты. Чи ма сæ фæмард, уыдон дæр фæуагътой, уадидæгæн Хъелæн фæфалейæ сты.

Фарсы фæстæ дын, мæ хуртæ, адæм æрæмбырд сты, æгас Мæсгуыты бæстæйы адæм. Рауынаффæтæ-бауынаффæйы фæстæ загътой, зæгъгæ, ай нæм Радзам æркодта æцæгæлон знаджы, афтæмæй хъæудзырд — хъоды бакодтой Радзамыл æмæ йæ фæтардтой æд хæдзарвæндаг. Радзам йæ сæр кæдæмдæр фесæфта.

Радзам куы нæ уал уыд Кобеты ’хсæн, уæд сын уый фæци æвдадзы хос. Бирæ нæ рацыди Фарсы фæлыгъдæй, афтæ дын адæмы коммæ æркастысты æмæ ныффидыдтой Æлбегатимæ.

Ахæм фыдбылызы æгъдау уыди туг. Туджджын-иу йæ масты фæдыл æцæгæлон знаджы дæр æрхуыдта, адæмы хæрамæй дæр-иу нал фефсæрмы.

 

 

8. Из-за кровной мести

В старые времена в жизни нашего народа не было большего источника несчастий, чем обычай кровной мести. Когда два рода становились кровниками, каждый из них собирался в дом старшего рода на семейный совет; дело решали всем родом, потом, после решения, посылали сказать всем членам своей фамилии, где бы они ни находились, хоть на краю земли: «Эй ты, такой-то, знай, что с такой-то фамилией мы в кровной вражде! Остерегайся же и мсти!»

Кровной мести не бывало конца, она переходила от поколения к поколению, пока один род не истреблял другой, или пока мудрый народ не примирял их.

Такая вот кровная месть возникла когда-то, в давно прошедшие времена между двумя фамилиями — Албегата и Кобета, и не предвиделось ей конца. Сменялись поколения, а враждовавшие не переставали проливать кровь друг друга.

Даже теперь еще, когда имеют в виду что-нибудь затянувшееся слишком долго, говорят: «Затянулось это дело, как кровничество Албегата и Кобета».

История кровничества этих двух фамилий осталась таким образом в памяти народа, как какая-то легенда. Добро бы еще эта вражда началась из-за какого-нибудь серьезного дела, тогда народ (ведь чего не бывает) не осудил бы их, но дело возникло из-за сущих пустяков.

Был у них когда-то спорный покос, лесная полянка за аулом Масгута, с которой снимали всего каких-нибудь две копны.

Говорю покос, но что это был за покос! Кусочек общего выгона — только и всего. Раз его скосил один из Кобета, человек довольно глуповатый, на второй год — один из Албегата, скаред, не только скосил его, но и установил изгородь, чтобы туда не забирался скот аула. Не хватало народу земли, и каждый из-за клочка готов был идти на смерть, иначе как.

Народ предупреждал сына Албегата не трогать выгон, говорил, что выгон этот общий и что все равно не оставит его за ним. Тот все обещал убрать изгородь, но обещания не выполнял. Когда же настал третий год, косить этот кусочек пришли и Кобета и Албегата. Какая-то злая сила заставила их выйти в один и тот же день. Вероятно, опасаясь, что другой скосит его раньше, они и вышли, чтобы первыми попасть на сенокос. И встретились там лицом к лицу.

— Эй, ты, осёл, сын Кобета! — кричит Албегата. — Что тебе нужно здесь, на моем покосе?

— Сам ты осел и сын собаки, что тебе нужно здесь? Ведь я первый его скосил! — закричал в свою очередь Кобета.

— Как бы ни так! Что, он в наследство что ли перешел к тебе от твоего доброго отца, чтобы ты его косил? Убирайся, пока цел, рожденный сукой! — хорохорился Албегата, стараясь запугать Кобета.

Слово за слово, оскорбление за оскорбление, разгорелась ссора между двумя мужчинами. Не нашлось никого в этом глухом месте, чтобы разнять.их, и пока Кобета думал: «Ударю его косой», Албегата опередил его и нанес ему подлый удар, проткнув кинжалом бок. Тот упал, как же иначе. А Албегата вернулся домой. Не в добрый час вышел он на сенокос!

Кобета, бросившись на поиски своего мужчины, нашли его полумертвым на этой роковой поляне. Отнесли его домой, стали за ним ухаживать, но тот все не поправлялся и через две недели умер. Похоронили своего покойника Кобета. Народ пошел и сломал изгородь, которая была на поляне: и по сегодняшний день еще тот клочок земли остался общим выгоном, а две фамилии стали кровниками.

Когда кровниками становятся жители далеких друг от друга ущелий или аулов, тогда беда еще не так велика, потому что врагов отделяет расстояние; они не видят друг друга, не раздражаются то и дело и не мозолят друг другу глаза. Но ужасна беда, когда кровниками становятся две фамилии в одном ауле. Тогда народ ничего уж не может поделать. Надо то и дело разнимать их, и жители аула теряют всякий покой. Только отвернешься, как: «Спасите, истребляют друг друга!», и опять бросай работу, беги разнимать их. Невмоготу становится тогда и тем фамилиям, с которыми случается это несчастье. Вот и эти две фамилии находились в постоянном беспокойстве: ни покончить друг с другом не могут, ни примириться не хотят. Ничего не удалось сделать и жителям аула. Под конец осточертело это дело всем.

Взгляните-ка, ма хурта, там, на опушке, стоят башня Албегата и развалины их жилищ, а напротив, на расстоянии выстрела, у речки, близ опушки леса, башня и жилища Кобета.

Теперь обе фамилии вымерли, не осталось из них никого в живых. И молча смотрят друг на друга эти башни.

После того, как эти фамилии стали кровниками, они непрерывно и жестоко воевали друг с другом, запершись в башнях. С утра до вечера не прекращалась перестрелка, и пороховой дым туманом стлался над обеими башнями.

Если взглянете на переднюю часть башни Кобета, то и теперь заметите, что ее камни отбиты и расколоты пулями Албегата. Башня Албегата была в таком же состоянии от пуль Кобета, но теперь от нее ничего не осталось, кроме основания. Ее разрушили царские войска, когда воевали с абреками Куда.

Проходили годы, но примирения между двумя враждовавшими родами не наступало. Аул просто устал от их междоусобиц. Много раз вмешивались народные представители, много раз становились между ними и уговаривали, но те ни во что не ставили эти просьбы и советы, и тогда народ махнул на них рукой.

Под конец дело дошло до того, что, когда начиналась между ними перестрелка и обе башни скрывались в пороховом дыму, народ начинал смеяться, говоря: «Ой, смотрите, опять Кобета и Албегата взялись истреблять друг друга, запершись в башнях!»

Да и как было не смеяться народу над ними? Ведь что они могли сделать друг другу, сидя в башнях? Вместо того, чтобы прямо схватиться грудь с грудью, сойтись лицом к лицу, они зря только изводили порох; когда же прекращалась стрельба, ребятишки шли к подножию башен собирать свинец.

После одного чудовищного случая совсем отвернулся от них народ. Был у наших дедов обычай: когда фамилии, скрывавшиеся в башнях, начинали испытывать недостаток в пище и воде, они высылали женщин, чтобы те доставили им все нужное. И когда женщина несла пищу или воду в башню, нельзя было ее трогать. Так требовал обычай. К тому же женщину вообще не убивали за кровь, это считалось у дедов позором.

И вот однажды обе фамилии, пробыв долго в башнях, выслали женщин: Албегата за водой, Кобета за едой — по одной женщине. Вдруг кто-то из Кобета прицелился, и в тот момент, когда женщина Албегата подавала в башню воду, он выстрелил в нее. Она упала замертво. Тогда и Албегата,. не сдержав своего возмущения, выстрелили в женщину Кобета и убили ее, когда та несла пищу. Это мерзкое дело показалось народу таким гнусным, что он плюнул на них, говоря: «Перебейте же друг друга, подлые нарушители обычая!»

Один из Кобета, по имени Радзам, богатый человек, считавший примирение ниже своего достоинства, мутил своих сородичей. Он бывал раньше в Грузии и немного понимал по-грузински.

И вот однажды пошел слух, что какие-то воители двигаются через ущелье Хад по реке Арагва, предавая смерти все на своем пути. Называли их фарсами и говорили, что они уничтожили всю Грузию. Тогда Радзам сел на своего коня и поехал за Кел навстречу фарсам, но для какой цели, того никто не знал.

Потом возникла молва, будто фарсы наступают через Кел на страну башен, с ними вместе и Радзам и что воинов у фарсов больше, чем листьев в лесу. Тогда все население скрылось в башнях и крепостях, готовясь к войне. Первой на пути движения фарсов после Кела была местность Мас-гута.

И вдруг с узенькой поляны действительно показалось огромное войско, впереди которого на сером коне гарцевал их вождь. Передовая часть войска, добравшись до аула Масгута, тотчас же подожгла дома. Народ стал стрелять по ним из башни. Один из Барсагата, прославленный стрелок, взглянув с верхушки башни на предводителя фарсов, вложил в ружье двойной заряд и выстрелил в него. Тот упал с коня. Фарсы, увидев это, были поражены, начали что-то лопотать по-своему, потом, схватив покойника, пустились бежать, бросив всех своих убитых. Скоро они скрылись за Келом.

После их ухода собрался, ма хурта, народ со всего края Масгута. Думали, рядили и решили, что иноземного врага привел к ним Радзам. Тогда объявили ему всем аулом презрение, отреклись от него и изгнали со всей его семьей.

Изгнание Радзама принесло огромную пользу. Прошло немного времени, как оба враждовавших рода послушались совета старейших народа и помирились друг с другом.

Вот каким источником кровопролития бывал обычай, когда кровник, в своем ослеплении ярости, переставал бояться даже гнева народа и приводил, как сообщника, в свой край порой и чужеземного врага.

 

9. Дзуары лæг

Нæ зыдтой раджы заманы нæ фыдæлтæ сауджынты, нæ сæм уыди аргъуантæ,— Уырысы агъоммæ иу аргъуан дæр нæ федтаис хæххон бæсты. Уый уырысы паддзах тых хæссын куы райдыдта нæ бæстæм, æмæ боны фæстагмæ куы стыхджын æмæ куы ’рфидар нæ кæмтты, уæд адæмæн хицæуттæ дæр баурæдта, сæ фылдæры ’лдары къухмæ дæр радта æмæ аргъуантæ дæр ныццарæзта, уæдæ нæм тых дæр æндæр цæмæ хаста? Аргъуан та æнæ сауджын нæ вæййы æмæ сауджынтæ дæр баурæдта. Мæнæ Мæсгуыты хъæуы аргъуан дæр уырысы паддзах сарæзта, æз мæ тæккæ лæджы бынаты уыдтæн уæд, æмæ йын йæ арæзт хорз хъуыды кæнын, ныр дзы, æнхъæлдæн, хъæууон кооперат, цыдæр æй хонынц, уый ис.

Ницæмæ уадиссаг дардтой фыдæлтæ уырысы æрхæсгæ дин, ницæмæ йæ сауджынты дæр. Сауджынтæ-иу гуырдзиæгтæ уыдысты, иронау дæр дзырдтой. Фæлæ кувгæ иронау нæ кодтой æмæ-иу цы дыгъал-дыгъул кодтой, уымæн чи цы зыдта. Гъе, сæ кад дæр афтæ. Уæлæ Рагъы хъæумæ иу-хатт ссыд сауджын. Донæй сæ аргъуыдта, зиареба сын лæвæрдта æмæ ницы уадиссаг йæ коммæ кастысты фыдуаг адæм. Сауджын сæ тæрсын кодта, йæхи сыгъдæг уд схуыдта, хуыцауæй æрвыст лæг, æмæ, дам, мæ коммæ куы нæ кæсат, уæд уæ хуыцау фесафдзæн, æз, дам, уæ уæ тæригъæдтæй сыгъдæг кæнын. Уыдон бавдæлдысты æмæ иу хъæдын къус хъуджы фаджысæй байдзаг кодтой æмæ йæ сауджыны раз авæрдтой, гъе, уый уæдæ ссыгъдæг кæн, зæгъгæ. Сауджын сыл сфурттытæ кодта, уæдæ цы уыдаид. Уæд уыдон дæр бавдæлдысты æмæ къусы дон айдзæгътой æмæ къус ссыгъдæг, уæдæ цы, æмæ зæгъынц сауджынæн: «Дæуæй ницы сыгъдæг уд ис, дон дæуæй сыгъдæгдæр у», æмæ йæ фæтардтой. Гъе, уæддæр паддзахы азарæй тарстысты æмæ иу бар-æнæбары дæр адæм хъуыстой сауджынтæм, ком сын лæвæрдтой.

Фæлæ уырысы æрцыдмæ дæр æнæ дин нæ уыдысты ирон адæм ардтой хуыцауы ном, зыдтой дзуæрттæ дæр, уыди сын дзуары лæгтæ æмæ куыд арæхстысты, афтæ куывтой хуыцауæн æмæ дзуæрттæн, сæ дин кодтой, фæлæ иу зыны куы бахаудысты, уæд-иу дзуары дæр фелгъыстой æмæ-иу дзуары лæгæн дæр аккаг фесты, цин дын фенон, тызмæг адæм уыдысты фыдæлтæ.

Цас зæхх уыдис нæ хæхты, мæ хуртæ, къуындæг уыдис, уынгæг, сæракдзабырау, уый адыл сæм хор дæр цас уадиссаг цыдаид æмæ уыимæ хор иттæг зын æрбафтæн кæй уыд, уымæ гæсгæ хорæй тыхсгæдæр ницæуыл кодтой. Исты фыдбылыз-иу куы сымбæлди тыллæгыл, йе басийынæй, йе ихæй, йе лæсæнæй уæд-иу бынтондæр царæфтыд фесты адæм.

Иу фыдуалдзæджы иу хатт фыдкъæвда скодта а бæстыл. Бæстæ доны бын фæци. Афтæмæй уæлæ уынгæг адагыл лæсæн рацыд, донлæхъир, лæмæгъ зæххы уæлæ фæтæнты нæ баурæдта, æмæ а хъæуы хуымтæн сæ фылдæр æрдæг раласта æмæ сæ комы доны амидæг кодта. Сау æрдиаг куыннæ бакодтаиккой мæгуыртæг адæм. Хуымгæнæн сæ уæлхъус æрбалæууыд, хуым цы бакодтаиккой, уый та сæ къухты нал уыд. Чи ма къахта йæ уыгæрдæны кæроны, чи айнæджы тигътæ, фæлæ цас хуымгæнд уыдаид уый дæр. Иу бон дын куы уыд, уæд адæм ныхасы бадынц уæнхъилæй, цыма сыл судзаджы мæрдтæй æртыгæйттæ æрцыди алкæуыл. Ратæрхон-батæрхон кæнынц, цæмæй ма цæрдзысты, ууыл, сæ сæр сæ кой сси. Уæлæ хъугомы кæрон хуыцауы дзуары кувæндон ис, йæ разы иу-ссæдз бонгæны фæз — заманайы хорз зæхх. Фæз æгайнæг уыди, астæумæ дзы кæрдæг зади. Ныхасы бадæг адæм уыцы фæзыл сæ цæстытæ æрывæрдтой æмæ бафæнд кодтой, дыккаг бон бакæнын уыцы фæз æгасæй. Кувæндон та хæссинаг баисты йæ уæлейæ, уæлæ айнæджы сæрмæ, ныр дæр уым ис. Зæхх цухы тыххæй нæ хастой нæ сæ дзуæртты кувæндæттæ цъуппыты сæртæм адæм цымæ? Бæргæ ма сæ иргъæвта дзуары лæг, бæргæ ма архайдта зæронд бонджын Хъуыдайнат дæр, цæмæй ахæм æбуалгъ хъуыддагыл ма ныххæцыдаиккой адæм — ничи сæм байхъуыста, гуыбын тæригъæд æмæ æфсæрм нæ зоны, æхсарæй дæр æм нæ ныллæудзынæ. Сыстадысты дыккаг бон адæм æмæ æмдзыхæй, æнæауæдз лыгæй афæлдæхтой уыцы фæз æмæ йæ ’хсæны байтыдтой.

Йæ хурх ракæныны хуызæн фæкастй хъуыддаг зæронд Хъуыдайнатмæ. Зæхджын, угæрдæнджын уыди бонджын Хъуыдайнат, Алаз дзы хъæуы зæххцухтæ æмбисыл истой хаццон хуымы гæппæлтæ æмæ йын дзæвгар пайдатæ кодтой. Уыцы аз та ноджы фылдæр пайдатæ хыгъта йæхицæн йæхи нымæры лæсæны фæрцы. Лæсæн ын æппындæр нæ фæцагайдта йæ хуымты Хъуыдайнатæн, лæсæнвæдыл ын дзы ничи уыди æмæ æнхъæл уыди хъæу бынтон сæ зонгуытыл æркувдзысты йæ разы. Фæлæ иугæр дзуары фæз куы басастой, уæд Хъуыдайнатмæ фæстæмæ дæр ничиуал фæкаст адæмæй. Æмæ ма гъа уыцы аз цы ’рцыди, уый ’рцыди. Фæлæ Хъуыдайнат зыдта хъæубæсты дзуары фæз иннæ азты дæр бакæндзысты, уæгъд æй кæй нал суадздзысты, кувæндон дæр кæй ахæсдзысты уырдыгæй, стæй ма уымæй уæлдай иумæйаг сæрвæтмæ дæр кæй февналдзысты, хицæн тъæпæн гæппæлты хуымгондæн кæй скъахдзысты æмæ йæ уый æнæ кард æргæвст кодта.

Уæд хъуыдытæ байдыдта Хъуыдайнат, катæйттæ. Цæмæй фехала хъæубæстæн дзуары фæз схуымгонд кæныны фæнд, ууыл уыдысты йæ сагъæстæ. Афтæмæй дын иу бон дзуары лæгмæ фæсидти хибарæй. Бирæ ныхæстæ фæкодтой дзуары лæгимæ, æркойтæ кодтой, адæм кæй схивæнд сты, ууыл, кæй нал зонынц мард æмæ дзуар, кæй ферох кодтой цæсгом æмæ ’гъдау, басагъæстæ кодтой. Стæй Хъуыдайнат фергом ис дзуары лæгмæ. — Дæ хорзæхæй,— дистæгæнгæ, фæлмæнæй дзуры дзуары лæгæн,— куыд бары Хуыцауыдзуар ацы æнæгъдау хъæуæн уый бæрцытаг, куыннæ сæ бабын кæны сæ æбуалгъ мийы фæдыл? Искуы дæр ма цард-цæрæнбонты уый æрцыд æмæ дзуары фæз афæлдах, искуы фехъуыстай ахæм æбуалгъ хъуыддаг?

— Ма дын амæлон, Хъуыдайнат, Хуыцау тагъд нæ кæны, фæлæ куы цæвы, уæд ахъаззаг. Æвыдæй кæй нæ аирвæздзысты а хъæу сæ æбуалгъ мийæ, уый дæр дæ уырнæд,— дзуры йын дзуары лæг дæр.

— Адæм йе дзуарæй, йе Хуыцауæй куы нæ уал тæрсой, уæд сæ бæттæнтæ атондзысты æмæ хъæддаг сырдтæ фестдзысты, цард цард нал уыдзæн, æгъдау æгъдау, мæлæт та мæлæт. Стæй дзы лæг та лæджы бынаты нал уыдзæн. Ды дзуары лæг дæ, дины лæг æмæ адæмы æгъдауы æфсарм дæумæ ис. Хъуамæ йæ сыгъдæгæй ды хъахъхъæнай,— хатæгау кæны дзуары лæгмæ Хъуыдайнат.

Иу ахæмы дын хуыцауы лæг бараст ис хуыцауы дзуары кувæндонмæ. Кæсы æмæ æрдхæрæны зад æркодта дзуары фæз, диссаджы хор дзы æрзади. Йæ нæмыг топпы нæмыджы йас, йæ æфсир æрмæрины дæргъæн, ахæм хорæрзайгæ хæхбæсты никуы ма федта. Уый зæрдæйæ дзуар æвзар ссæуын дæр нæ бауадздзæн фæзы æмæ йын тынг маст нæ уыди ныр диссаджы хорæрзад. «Уæдæ мæ куывдтытæ дæр дзæгъæлы фесты»,— уайдзæфгæнгæ бакасти дзуары лæг дзуармæ. Адæргæй арауай-бауай кодта дзуары алывæрсты, стæй йæм цыма цыдæр хорз хъуыды ’рцыди, йæ мидбылты бахудти, цæхгæр фæзылди æмæ хъæумæ фæцæуæг.

Хъæуы иу ацæргæгомау ус, дæсны уыди, ницы уадиссаг кад дзы уыди адæмы цæсты, йæ уаг нæ бæззыд, кæмдæр, фыдсыл, расыггæнаг, стæй хæтаг дæр уыди, æвæццæгæн. Дзуары лæг дын комкоммæ уыцы дæснымæ бацыди æмæ йæм изæрымгъуыдмæ фæсидти йæ хæдзармæ. Изæры йемæ бирæ зæрдиаг ныхæстæ фæкодта, чи сын цы зоны, цæуылты бадзырдтаиккой дыууæ адæймаджы.

Уыди тæккæ хосгæрдæны карз, афтæмæй дын иу изæр куы уыди, уæд адæм куыствæлладæй æрцыдысты угæрдæнтæй сæ хæдзæрттæм. Дзуары лæг балцы уыди æмæ йын кувæндоны дæгъæлтæ йæ хæдзары æфснайд уыдысты. Адæм фæлладæй бахъилтæ сты сæ лыстæнты, уæдæ цы уыдаид, æрмæст ма мæйрухсмæ изæры иу-дыууæ магусайы Ныхасы бадынц, къæцæлтæ амайынц. Уалынмæ сæ иу фæхъæр кодта:

— Кæс-ма, кæс, дæ хорзæхæй, уæлæ дзуар ратахти — æмæ йæ худ систа, стæй уырдыг сыстади.

Иннæ дæр фæтæррæтт кодта, кæсы æмæ дзуары кувæндоны сæрмæ рагъæй цыдæр цæхæркалгæ ратахти æмæ дзуары кувæндоны цур фæтары. Дыууæ лæджы сæхи хуыцауы дзуарæн бафæдзæхстой æмæ та сæхи сæ бынæтты æруагътой. Уалынмæ та сæ иу иннæмæн дзуры тæрсгæ ризгæйæ:

— Кæс-ма, кæс, дæ хорзæхæй, хуыцауы дзуары кувæндонæй уый цæй рухс цæуы?

Кæсынц дыууæ дæр æмæ æцæг кувæндоны хуылфæй рухс цæуы, фæрссагæй пиллон уадзы. Джихæй, сагъдау аззадысты сæ дыууæ дæр, стæй уæд сæ иу бакодта табугæнгæ:

— Чидæр нын нæ дзуар фæкъахта, науæд та дзуар иннæ дзуæртты йæхимæ тæрхоны æрхуыдта, адæмы адзалыл тæрхон кæнынмæ. Цæй æмæ фæдис ныхъхъæр кæнæм нæ хъæубæстыл.

Афтæмæй фæдис ныхъхъæр кодтой сæ дыууæ дæр хъæуыл. Хъæу сызмæлыдысты цъиуæй-бæдулæй æмæ æдгæрзтæ Ныхасмæ стымбыл сты. Уым сын дыууæ лæджы уæлдайджынтæй радзырдтой, цы федтой, уый æмæ адæм афæдис кодтой дзуары кувæндонмæ.

Уалынмæ дзуары кувæндонмæ сабыр бацыдысты æмæ æввахс нæ уæндынц. Кæд дзы хуыснæджытæ ис, уæд уыдонæй тас у, кæд дзы дзуæрттæ тæрхоны сты, уæд уыдон фæхъызынæй. Уæд иу лæппулæг йæхи фæхъæбатыр кодта иу асджын Улданимæ æмæ сæ фæстæ Хъуыдайнат, афтæмæй дзуары кувæндонмæ сæхи баластой. Бакастысты фæрссагæй æмæ уынынц: мыдадзын цырагъ судзы, фæлæ мидæгæй ничи зыны. Уæд адæммæ фæдзырдтой æмæ адæм дзуармæ æрбагуылф кодтой. Дуарыл архайынц æмæ дуар нæ комы. Дуар гуыдырæй æхгæд. Арвыстой дзуары лæджы фырты хъæумæ дæгъæлмæ, уый йæ лæфлæфгæнгæ æрбахæццæ кодта. Бакодтой дуар, сгарынц кувæндоны хуылф, никуы æмæ ницы. Дисы бафтыдысты, ай цы диссаг уыдзæн, зæгъгæ.

Уалынмæ æддийæ хъуысы кæуын, цъæхахст:

— Фескъуыйын, мæнæ адæм, фæтонын, уæу, цыма кæцон? Адæм хъæрмæ ракалдысты, уæдæ цы кæсынц æмæ мæнæ дæсны адæнгæлтæ, йæ комы фынк калы, йæ тæрттæ арæмыгъта æмæ зæххыл сæмбæлди, хъæр кæны дæсны.

— Æз куы ницы кодтон, хуыцауы дзуар, куы ницы аххосджын дæн. Адæмы тæригъæд мæнæй цæмæн исыс? Мæ уд дæ къæхты бынты фæхъхъау, ма фесаф дæ кувæг адæмы, сæ рæдыдыл фæсмон кæндзысты! И-и-и, хуыцауы дзуар, фыд тæрхон ма скæнут, ма фесафут талынг, ницы æмбарæг адæмы,— сæнттæ цæгъды, йæ буары нуæрттыл ратул-батул кæны дæсны. Уæд Хъуыдайнат ныхъхъæр кæны адæмыл: — Дзуæрттæ нæм æргом рацыдысты, фæфыдæх нæм сты. Кувгæ, адæм, лæгъстæ кæнгæ, сæфæм!

Адæм сæ зонгуытыл æрхаудтой,— кувынц, лæгъстæ кæнынц, сæ риутæ хойынц, фæсмон кæнынц сæ тæригъæдтыл. Уым дын адæм нывонд ныббастой урс гал æмæ ахицæн кодтой алаз дзуарæн йæхи бæрæгбоны уæлдæй бæрæгбон кæй кæндзысты уыцы бон, нывонд та йын урс гал æргæвддзысты. Фæкуывтой, фæтабутæ кодтой адæм, стæй рацыдысты, уæдæ цы.

Хъæумæ куы рацыдысты, уæд Ныхасæй кæсынц æмæ кувæндоны мидæг цырагъ ахуыссыд йæхи гъæдæй! Райсомæй гал адзæнгæл кодтой, дзуары лæг дæр бонрæфты æрцыди æмæ уым уыди, федтой æмæ цырагъ уыди æрдæг сыгъдæй.

Цалынмæ куывдыл æрбадтысты, уалынмæ дзуары лæг адæмы бафæдзæхста, стæй куывдыл куы æрбадтысты, уæд фæсидти дæснымæ æмæ йæ адæмы ’хсæн æрфарста, цы амонынц адæмæн дзуæрттæ, уымæй. Дæсны загъта:

— Хуыцауы дзуар фæсидти нæ хохы дзуæрттæм дысон изæр æмæ нæ хъæуы тæрхон кодтой, мæ бон бакалд, сæ сыгъдæг цæсгæмттæ пиллон рухс кодтой фыдæхæй æмæ мæм хуыцауы дзуар куы фæкомкоммæ, уæд ницы уал базыдтон, мæгуыр мæ бон, адæнгæлтæ дæн. Уæ амондæн мын ме ’взаг нæ байстой дзуæрттæ æмæ ныхъхъæр кодтон. Стæй куыд зæрдиагæй табу кодтат, афтæ сæ цæсгæмттæ рухс байдыдтой, мæ уд сæ къæхты бынты фæхъхъау фæуа, æмæ алаз урс гал нывонд куы ныббастат, уæд хуыцауы дзуар дæр барухсцæсгом æмæ мæм лæгъзæй ракаст. Стæй мын загъта: «Зæгъ адæмæн, дзуæрттæ сын барынц сæ рæдыд æмæ сыл тæрхон нал кæнынц ацы хатт. Фæлæ мæ номыл мауал кусæнт майрæмбон, сабат æмæ къуырисæры. Стæй мæ кувæндоны фæзæй цы хор æркæрдой, уый æрмæст дзуæртты бæрæгбонты хойраг æмæ хуымилагæн куыд фæхъæуой, æвæргæ та йæ дзуары лæгмæ ныккæнæд, æмæ мын мæ фæзæн йе ’мгæрон дæр куыннæ уал ацæуой». Стæй куы рацыдыстут, уæд уын дзуæрттæ тæрхон кæй нал кæнынц, уый федтат уæхæдæг, цырагъ ахуыссын кодтой.

Адæм фæтарстысты уый бæрц алæмæттæй æмæ æмризæджы рызтысты. Табу æмæ лæгъстæ кодтой, куысты мæт дæр сæ нал уыд æмæ хæрды мæт дæр. Фæлæ хъуыддаг ууыл нæ ахицæн, мæ хуры тынтæ. Бонтæй рацыд иу дзæвгар, афтæ та фыдуаг адæм æрбайрох кодтой сæ дзырд æмæ та райдыдтой кусын æнæфæтчиаг бонты дæр. Хæрам дæр сæм нæ уыд, куысты тæккæ тæмæн уыди. Фæззæджы куыстыты карздæр бонтæ бадти сæ уæлæ æмæ сæ куы ауагътаиккой, уæд, стæй, зымæг къæсæрмæ æрбалæууыдаид æмæ хæрз сæфт кодтой.

Афтæмæй дын, иу бон та куы уыд, уæд адæм изæры фæскуыст Ныхасы бадынц. Ныхæстæ кæнынц, хъазæн ныхас, таурæгътæ хæссынц. Уæд дзуары лæг баздæхт æмæ сын уайдзæфтæ кæны, кæй фехæлдтой сæ дзырд æмæ кæй кусынц æнæфæтчиаг бонты, уый тыххæй. Æргхъирæнтæ кæны хуыцауы дзуар фæзынынæй. Адæм æм хъусынц, уæдæ цы.

Уæд хуыцауы гæрах кæм нæ уыди хъæуы мидæг цæрæг лæг Улдан, сыстад, йæ сины сæрыл ныххæцыд æмæ ныхъхъæр кæны æгас ныхасыл:

— Уый цавæр æдылы дзуар у, уæ хорзæхæй, мæнæ адæм, кусын дæр чи нæ уадзы? Мах куы ницы бакусæм, æмæ нæм куы ницы уа, уæд цы бахæрдзæн, стæй мæлынæй дæр нæ тæрсы йæхицæн? Уæдæ кусгæ нæ, фæлæ та уалдзæджы фæз афæлдахдзыстæм, ныр та уал тыллæг хæрынæн байуардзыстæм. Бынбауинагæн, цы нæм уа, уымæй скувдзыстæм, нысайнæгтæй та йæ байдзаг кæндзыстæм, уый дæр æфсæст æмæ мах дæр.

Адæм уыцы ныхæстæм ныкæл-кæл кодтой æмæ хынджылæг-худын ахастой, дзуары лæг дæр ма цы сдзырдтаид. Хъуыдайнат дæр ма цыдæртæ сдзырдта дзуары лæджы фарс, фæлæ йæ ныхас ницыуал акарста, адæм уый дæр худыны бын фæкодтой, йæ ныхæстæ йын схынджылæггаг кодтой. Ууыл ахицæн.

Иу ахæмы та бадынц хъæу сæ Ныхасы изæрдалынджы. Цæст уый бæрц ницыуал ахсы. Улдан уым нæ фæци, Уæллаг хъæуы йæ каистæй чидæр амарди æмæ йæм мæрддзыгой уыд æд бинонтæ, хъæуы дæсны дæр йемæ, фæстаг рæстæджы йын Улданимæ тынг хæлар асайдта. Бадынц адæм, уæдæ цы, Ныхасы æмæ уынаффæ кæнынц райсом хуыммæ цæуыныл. Дзуары лæг та сын цыдæртæ дзуры, фæдзæхсы сæ, дзуары хъыджы куыннæ цæуой, фæлæ йæм хъусæг нæй. Уалынмæ адæм кæсынц æмæ уæртæ дзуары кувæндонæй цыдæр æхсидавы хуызæн судзгæ рагæпп кодта æмæ йæ цуры хоры смидæг. Адæм сагъдауæй аззадысты, сæ сæры хъуын барцау сбадти. Кæсынц æмæ зад хуым ссыгъди. Хур рæстæг уыд, хур зæххы цъарыл тылди æмæ бæстæ схус, дзуары фæзы хор та сыгъзæринау æрттывта, дыккаг бон æм кæрдынмæ бавналинаг уыдысты.

Дзуары фæзы хуым куы ссыгъд æмæ адæм цавддурауæй чысыл се ’муд куы ’рцыдысты, уæд афæдис сты. Куы бахæццæ сты, уæд кæсынц æмæ зынг гуылф-гуылф кæны, хор уыцы иу гуыппæгæй судзы. Сылгоймæгтæ нынниудтой, уæдæ цы, лæгтæ хъæр кæнынц, дон хæссут, зæгъгæ. Фæдисонтæй чи фæцарæхст, ахæмтæ дæр уыди. Уыдон цæвджытæ семæ раскæфтой æмæ ныр фæзы хуымы алфæмблай дыгай уистæ æрзылдысты, цæмæй зынг иннæ хуымтæм ма ахиза. Уалынмæ ма дон дæр æрбаскъæфтой, фæлæ сыл дзуары лæг фæхъæр кодта:

— Ма бакалут дон, фæсæфдзыстут! Дзуар йæхион исы, йæхицæн æй нывондæн судзы. Кувгæ, адæм, цæмæй хуыцауы дзуары зынгæй уæхæдæг дæр ма басудзат!..

Адæм калд бæлæстау зæххыл адæлгæмттæ сты, табу кæнынц, богъ-богъ кæнынц, кувынц, лæгъстæ кæнынц хыуцауы дзуарæн, цæмæй сæ быны сæфт ма фæкæна. Уалынмæ фæзы хуымгæнд иууылдæр сыгъд фæци. Адæм рабадтысты, худаистæй уырдыг слæууыдысты. Дзуары лæг ма зæххыл кæм хæцы. Æлгъиты, æфхæры адæмы, уайдзæфтæ сын кæны, йæ коммæ кæй нæ бакастысты, уый фæдыл æмæ ныхъхъæр кæны:

— Цæмæн байсæфтыстæм, цæй ныр, æгас хъæуæй. Ныр дæр удæттыл баззайдзыстæм, уый хуыцауы къухы ис. Улданмæ хъуыстат? Æмæ уын хорз куы бакуыста Улдан, уæ дзуары уæм сфыд-зæрдæ кодта. Дурты бын ныгæнинаг у ацы хæйрæджыты сайд, дурты бын, мæнæ хорз адæм!

Мæсты адæмæн сæ маст сыхсыст æмæ сæ азар Улданы ’рдæм фæци. — Дуры бын фæкæнын хъæуы, æцæг, уыцы хуыцауы ’лгъыст хæйрæджы,— ныхъхъæр кодтой иууылдæр, цы уыдысты, уымæй. Афтæмæй дын мæсты адæм рафæдис кодтой дзуары кувæндонæй Улданы хæдзармæ. Агурынц, зилынц, хæдзары къуымты, фæлæ Улданы уым кæм ссардтаиккой. Се знæтæй сæ ферох, Улдан мæрддзыгой кæй ацыд, уый. Уæд хъуыддаг аргъæвтой йæ æрыздæхынмæ æмæ мæстæйдзагæй сæ хæдзæрттæм аздæхтысты. Улдан куы рыздæхт æмæ хъуыддаг куы базыдта, уæд дæснымæ фæмидæг æнæ искæмæн йæхи равдисгæ. Бон сау изæрмæ фæузæлыд дæсныйыл, фæныуæзта йемæ æмæ хуыцау зоны, цы митæ ма кодта йемæ... Афтæмæй йæ фæракъах-бакъах кодта, суанг стыр фæсахсæвæрмæ йæ уæгъд нал суагъта.

Дыккаг бон куы уыди, уæд Улдан ныхасмæ ссыди сæумæ цъæхæй æмæ йæ хъæлæсы дзаг ныхъхъæр кодта:

— Уæй, мæнæ хъæу! Йæ ’хсырф чи райста, уый йæ фæстæмæ æрывæрæд, йæ цæвæг чи райста, уый та йæ цæвæг æрæвæрæд æмæ ныхасмæ рацæуæд, кæд йæ царды сæфт йæхи цæстæй фенинаг нæу, уæд!

Адæм йæ хъæрмæ æрымбырд сты Ныхасмæ.

Уæд Улдан сыстад, йæ худ систа æмæ сын фæдзырдта, цыдæриддæр дæсныйæ фехъуыста, уый.

Кæмдæр, хъуыддаг сæрæй бынмæ кæнгæ уыди, дзуары лæджы хиндзинад уыд. Бавдæлди дзуары лæг æмæ фыццаг хатт йæхæдæг цæст фæливынæн балцы ацыд, йæ фыртæн та рагъæй æхсидав раппарын кодта кувæндонмæ, дзуар, зæгъгæ, ратахт. Стæй цырагъ дæр лæппу ссыгъта æмæ адæм куы раздæхтысты кувæндонæй, уæд та йæ ахуыссын кодта. Хуым дæр лæппу басыгъта, æхсидав раппæрста кувæндоны хуылфæй, афтæмæй. Дзуары хæд фалыйæ адаг ныууад донмæ, хъæумæ нæ зыны уыцы адаг, æмæ дæлийæ донмæ кæм ныххæццæ, уым хæрисджын у. Афтæмæй-иу лæппу йæ хъуыддаг куы бакодта, уæд-иу адаг-адаг ныууад æмæ-иу хæрисджыны нынныгъуылд Стæй-иу дон-дон рауад æмæ талынджы адæмимæ баиу.

— Гъе, уый уын уæ дзуары лæджы митæ, мæнæ хорз адæм. Ахæм цъаммар, хъæуы знагыл хъæудзырд бакæнын хъæуы, æндæр ницы,— загъта фæстаджы Улдан.

Куыннæ бамæсты уыдаиккой мæгуыр адæм. Дзуарæн дæр алывыд фæкалдтой сæ мæстæй, стæй фæлæбурдтой дзуары лæгмæ æмæ йын йæ туг йæ хъæлæсæй акалдтой сау надæй. Стæй йыл бахъоды кодтой æмæ йæ æд хæдзарвæндаг се ’хсæнæй сыстын кодтой, бирæгъы сырд ын фæкодтой.

Уый фæстæ дзуары лæгæй баурæдтой Улданы.

Ахæм æнаккаг дзуары лæгтæ дæр-иу уыди, мæ хуртæ, гъе, раджы заманы.

 

 

9. Жрец при святилище

В давнопрошедшие времена деды наши не знали священников, не было у них и церквей. До прихода русских ты не увидел бы в наших горных краях ни одной церкви. Лишь когда царь России послал на нас своих солдат и укрепился в наших ущельях, он поставил начальников, отдал народ в руки помещиков и настроил церквей, для чего ж иного нес он к нам свою силу? Ну, а так как не бывает церкви без священников, то царь русских поставил и священников. Построил он церковь также и в ауле Масгута. Я в те времена был в расцвете лет и хорошо помню, как ее строили. Теперь там, кажется, сельский, что ли, кооператив.

Но наши деды нисколько не почитали ни веры, принесенной русскими, ни священников. Священники-грузины, хотя и говорившие по-осетински, молитвы читали не на осетинском языке. Кто же мог понять, что они там бормотали себе? Удивительно ли, что они были не в почете?

Пришел однажды в аул Рах священник. Кропил всех водой, причащал. Но свободолюбивый народ не внимал его проповеди. Священник, называя себя святым духом, человеком, посланным богом, пугал их, грозя, что, если не будут слушаться его, бог погубит их всех, а он, де, старается не допустить того и снимет все их грехи.

Тогда жители взяли и наполнили коровьим пометом деревянную чашку и, поставив ее перед священником, сказали: «На вот, вычисти ее»[50]. Священник, конечно, пришел в негодование. Тогда они налили в чашку воды, прополоскали ее, и чашка стала чистой. Вот и говорят они священнику: «Какой же ты святой? Вода святее тебя!» И прогнали его. Но порой из страха перед царским гневом, против своей воли вынуждены были слушаться попов и подчиняться им.

Но и до прихода русских осетинский народ не жил без веры. Он славил имя бога, имел молельни и святых, молился богу и святым, и, как знал, как умел, выполнял религиозные обряды. Но если кто попадал в трудное положение, то ругал и святых, и жрецов, да увижу я твою радость! Несдержанны, грубы были наши деды.

Немного было земли в наших горах, ма хурта, и была она узка и тесна, как сафьяновый чувяк. Зерна с нее получали очень мало, привозить его со стороны было трудно, и потому ни в чем не испытывал народ такой нужды, как в хлебе. А если еще бывал недород от заморозков, града или от оползней, тогда народ вовсе лишался средств к существованию.

Однажды весною разразился в наших краях страшный ливень. Все затопило кругом. По узкой лощине сошел оползень из липкой грязи, снес большинство пашен этого аула прямо в реку. Как было не плакать несчастному народу, словно по покойнику! Время посева на носу, а сеять не на чем. Кое-кто стал копать край покоса, другие — углы скал, но какие из этого могли получиться пашни?

Вот сидел однажды народ на площади, такой печальный, точно у каждого было дома по три дорогих покойника. Судили, рядили, как им быть, как жить дальше. А за аулом, перед молельней святого, была полянка двадцати дней работы[51] замечательная, нетронутая земля. Трава на ней росла по пояс.

Долго смотрел на эту полянку народ, сидя на площади, и наконец решил на следующий же день запахать ее всю, а молельню перенести на вершину скалы, вот туда, где она теперь. Ведь с чего стал бы народ помещать молельни на вершины гор, если не из-за недостатка земли? И не потому ли все осетинские молельни расположены высоко в горах?

Жрец молельни всячески предостерегал их от этого намерения. И старый богатый Кудайнат также старался не допустить народ до такого неслыханного дела. Но никто их не послушался: голод не знает ни жалости, ни стеснения, да и силой ничего с ним не сделаешь. Встал на второй день народ, сообща, без межей, распахал эту равнину и сообща же засеял.

Это привело Кудайната в такое состояние, точно ему всадили нож в глотку. Дело в том, что он владел большими землями и покосами. Каждый год жители аула, которым не хватало земли, брали ее у него внаем на половинных началах, и он извлекал из этого большую выгоду.

В тот год, благодаря гибели пахот из-за оползня, он расчитывал на еще большие доходы. Земли его совсем не пострадали, так как оказались в стороне от движения оползня. Вот и думал он, что весь аул станет перед ним на колени и отдастся на его милость. Теперь же, когда он увидел, что жители засеяли долину, принадлежавшую молельне, понял, что никто даже и не подумает обратиться к нему за помощью.

Ну, на один год еще куда ни шло. Но Кудайнат знал, что сельчане не выпустят это поле из рук, распашут его и в следующие годы, молельню уберут оттуда, затем возьмутся за общий выгон, распашут и его на отдельные пашни. А это означало для Кудайната полное разорение.

Задумался Кудайнат над тем, как бы не допустить, чтобы жители аула выполнили свое решение — превратить в пашню равнину, принадлежавшую молельне.

И вот позвал он однажды к себе тайно жреца этой молельни. Долго он беседовал с ним о том, каким своевольным стал народ, что не почитает он больше ни святынь, ни покойников, забыл и совесть, и обычай. И наконец открыл ему свой замысел.

— Скажи, прошу тебя, — делая удивленный вид, мягко обратился он к жрецу, — как же святой прощает аулу такое нарушение обычая, как не погубит он всех за эти непристойные дела? Бывало ли когда-нибудь, чтобы распахивали землю святыни, слышал ли ты когда-нибудь о таком кощунстве?

— Да не умру я для тебя, Кудайнат, бог не спешит, но когда бьет, то бьет, как следует. Что жители аула не останутся безнаказанными за свою чудовищную затею, в этом ты можешь быть уверен, — ответил ему жрец.

— Когда народ перестанет бояться бога или святого, он рвет все путы, сдерживающие его, и становится подобен дикому зверю. Если дать ему волю, тогда жизнь не будет больше жизнью, обычай — обычаем, смерть — смертью, и мужчина перестанет быть мужчиной. Ты — жрец святого, муж веры и справедливости, ты обязан оберегать обычаи народа, хранить их в чистоте, — вкрадчиво заметил Кудайнат. — Я — служитель бога и святых. Может быть, услышат они мои молитвы. Посмотришь, если народ еще раз ступит ногой на эту равнину! — утешал Кудайната жрец. На этом разговор их кончился.

Однажды жрец, подходя к молельне, видит: удивительная взошла нива, необыкновенный вырос на ней ячмень, зерно — величиною в пулю, а колос — длиною в локоть. Никогда еще не видел он, чтобы в горах уродился такой ячмень. А он-то верил, что святой даже взойти всходам не даст! Понятно, как велика была теперь его досада. «Так, значит, и моления мои были впустую!» — упрекнул он святого.

Не зная, что делать, начал он бегать вокруг, молельни, потом, точно его осенила какая-то мысль, улыбнулся и поспешно направился к аулу.

В ауле жила одна пожилая знахарка. Особым почетом в народе она не пользовалась, была плохого нрава, злющая, пьяница и, должно быть, гулящая. Жрец пошел прямо к этой ворожее и попросил ее прийти к нему вечером домой.

Вечером они долго разговаривали по душам. Кто знает, о чем они договорились!

Был как раз разгар сенокоса. Однажды вечером, усталый от полевых работ, народ вернулся с покосов домой. Жрец был где-то в отсутствии, ключи от молельни были спрятаны у него дома. Усталые сельчане легли отдохнуть, иначе как. Только несколько бездельников сидели в ту лунную ночь на площади. Вдруг один из них закричал:

— Посмотри-ка, посмотри, ради бога, вон вылетел святой! — при этом он снял папаху и стал во весь рост.

Вскочил и другой, смотрит: над молельней святого взлетело что-то, рассыпая искры, и скрылось возле нее. Оба, видевшие это, помянули имя святого и снова сели. Вдруг снова один из них говорит, дрожа от страха:

— Смотри-ка, смотри, что за свет исходит из молельни? Смотрят оба, и, правда, из окна молельни виден свет, точно горит что-то. Пораженные стояли они, словно остолбенев, потом один из них, взмолясь, сказал:

— Кто-то зашел туда обокрасть нашего святого или же наш святой созвал других святых, чтобы судить наш народ. Надо поднять в ауле тревогу.

Стали они кликать народ. Все жители от мала до велика вскочили и, схватив оружие, бросились на площадь. Там эти двое рассказали то, что видели, причем, конечно, немного и приврали. Народ тотчас же кинулся к молельне.

Бесшумно приблизились они к святилищу, но подойти совсем близко не осмеливались. Думали: «Если там нечестивцы или разбойники, то боязно от них. Если совещаются святые, то страшно, так как они могут разгневаться». Тогда один юноша, набравшись храбрости, вместе с пожилым Улданом и Кудайнатом, подошли к святилищу, заглянули в окно и видят: горит восковая свеча, но никого внутри не видно. Позвали остальных, те приблизились, пробуют дверь, дверь не поддается — закрыта на замок. Послали сына жреца за ключом в аул, и он, запыхавшись, доставил ключ. Открыли дверь, стали осматривать молельню: нигде ничего. Охватило всех удивление — что это за чудо?

Вдруг снаружи послышался плач и крик:

— Ой, народ честной, разрываюсь я, сейчас лопну, ой, что мне делать!..

Народ кинулся на крик, иначе как. Смотрят: ворожею раздуло, изо рта пена бьет. Разорвала она на себе одежду, грохнулась наземь, кричит:

— Я не сделала дурного ничего, о святой, ни в чем не виновата! Почему же ты спрашиваешь с меня за грех народа? Душа моя да станет жертвою для тебя, не погуби народа, тебе молящегося, он раскается в своей ошибке! И-и-и, святые, не выносите жестокого решения, не погубите темного,. непонимающего народа! — и причитает, катаясь по земле...

Тогда Кудайнат крикнул народу:

— Святые не захотели показаться нам открыто, озлобились против нас! Молитесь, умоляйте, не то погибнем!

Упав на колени, все стали бить себя в грудь и каяться. Дали обет принести в жертву белого быка, каждый год сверх праздника самого святого устраивать праздник в память этого дня и закалывать для него белого быка. Помолившись и сделав табу[52], народ вышел, иначе как.

Дойдя до аула, посмотрели с площади и увидели, что свечка в молельне потухла сама собой.

Наутро зарезали быка у молельни. К полудню приехал жрец, раскрыл двери молельни, и все убедились, что действительно свечка сгорела лишь наполовину.

Пока садились за трапезу, жрец творил молитву, потом, когда все сели, позвал знахарку и перед всем народом спросил ее, что повелели народу святые. Знахарка сказала:

— Вчера ночью святой созвал святых наших гор, и они судили, как быть с нашим аулом. Их светлые лица, да погибну я, видевшая их, от негодования пылали огнем, и когда святой посмотрел мне прямо в лицо, я перестала сознавать что-либо и вся вспухла. К вашему счастью, святые не отняли у меня языка, и я закричала. И когда вы стали от души каяться, их лица начали светлеть, да будет моя душа их жертвою! Когда же вы обязались каждый год приносить в жертву белого быка, то просветлело и лицо нашего святого. Он посмотрел на меня милостиво и сказал: «Скажи народу, что на этот раз святые прощают им их прегрешения. Но пусть в честь моего имени они не работают в пятницу, субботу и понедельник. Затем пусть тот ячмень, который соберут с моей равнины, расходуют лишь на еду и дары в дни празднеств святых и пусть положат его на сохранение к жрецу. Впредь же чтоб не смели близко подходить к моей равнине!» Потом, когда вы вышли, увидели сами, что святые, кончив суд, потушили свечу.

Такое чудо испугало всех, народ начал дрожать от страха, молиться и делать табу, забыв обо всем на свете.

Но дело, лучи моего солнца, на этом не кончилось. Прошло порядочное время, и бедный народ, забыв свой обет, начал снова работать в запретные дни. Нельзя было и судить их: был разгар осенних полевых работ, стояли самые страдные дни, и если бы они пропустили их, то потом никак не успели бы наверстать, потому что зима была не за горами.

Вот, однажды, когда после работы народ сидел на площади, разговаривая, передавая сказания и перекидываясь шутками, к нему обратился жрец и начал корить за то, что он нарушил свое слово и работает в запретные дни. И стал угрожать им гневом святого. Народ слушал его, как же иначе. Но вот Улдан, первый в ауле остряк и балагур, встал, и подбоченясь, как крикнет на всю площадь:

— Что это, скажите на милость, за глупый святой, который не позволяет работать? Если мы ничего не наработаем, и у нас не будет ничего, что же тогда станет есть он сам? Разве не боится он умереть с голоду? Раз так, мы не то что работать будем, но снова распашем весной равнину, а собранный урожай раздадим для пиршества. А его, да сгинет он, умилостивим тем, что у нас будет. Наполним опять его святилище дарами: будет и он сыт, будем и мы сыты.

Услышав это, народ разразился хохотом, пошли шутки, смешки. Что оставалось делать жрецу? Кудайнат сказал что-то в защиту жреца, но кто его слушал! Засмеяли и его. На этом и кончилось.

Как-то вечером народ опять сидел в сумерках на площади. Было уже довольно темно. Улдана среди них не было, он вместе с семьей поехал в верхний аул с соболезнованием к семье умершего родственника жены. Знахарка тоже отправилась с ним. Вообще она последнее время очень дружила с Улданом.

Сидит народ на площади, толкует, как завтра пойдут на уборку хлеба. Жрец опять уговаривает их, предостерегает не оскорблять святого непослушанием, но никто не слушает его. Вдруг видит народ: из молельни святого выскочило что-то, похожее на горящую головню, и упало в ячмень. Все  остолбенели, волосы у всех встали дыбом. Смотрят, загорелась созревшая нива. Время было жаркое, сухое, зерно налилось золотом. Назавтра ведь собирались уже жать его.

Когда народ пришел немного в себя, все бросились к горевшему полю. Добежали, видят: пышет жар, вся нива охвачена, горит. Взвыли женщины, иначе как же, мужчины кричат, чтобы тащили воду.

Нашлись такие, которые во время тревоги догадались захватить косы. Теперь, встав в два ряда, они стали косить ниву по краям для того, чтобы не дать огню перекинуться дальше. Доставили быстро и. воду, но жрец крикнул на них:

— Не заливайте водой, иначе погибнете! Святой берет свое, сжигает его, как жертву. Молитесь, чтоб от огня святого не сгорели вы сами!

Все попадали на землю, как подрубленные деревья. Стали возглашать табу, плакать, молиться, умолять святого не губить их окончательно. К тому времени нива на равнине выгорела. Народ встал, все стоят, обнажив головы.

А жрец выходит из себя, ругает, поносит их, попрекает за то, что не послушались его, кричит:

— Из-за чего теперь мы погибаем всем аулом, из-за чего? Послушались Улдана? Вот и услужил он вам! Вы озлобили против себя нашего святого. Улдан, этот одержимый дьяволом, заслуживает того, чтоб его похоронить под камнями!

Закипела злоба в сердце огорченного народа, гнев его обратился против Улдана.

— Правда, этого чёрта, проклятого богом, надо похоронить под камнями! — кричали все.

Кинулся разгневанный народ к дому Улдана. Ищут, кружат по комнате, не могут найти его. Охваченные гневом, забыли они, что Улдан уехал в соседний аул. Потом, вспомнив, отложили дело до его возвращения, сами же, продолжая негодовать, разошлись по домам.

Улдан, вернувшись и узнав в чем дело, тотчас же побежал к знахарке, не показавшись никому. До ночи пропадал у нее, пил вместе с ней и бог знает, что еще делал... Все выспрашивал и выпытывал.

На другой день чуть свет вышел он на площадь и крикнул во весь голос:

— Эй, вы, жители аула! Кто взялся за серп, пусть положит его на место, кто взял косу, пусть отложит косу! Идите все на площадь, если хотите видеть своими глазами причину нашей гибели!

На его крик собрался народ на площадь. Тогда Улдан встал и, сняв папаху, рассказал им то, что слышал от знахарки.

Оказывается, все дело от начала до конца было подстроено хитрым жрецом. Первый раз жрец, чтоб отвести от себя подозрение, куда-то уехал, велев сыну бросить с холма в молельню головню, мол, вылетел святой. Свечку также зажег его сын, он же ее потушил, когда народ отошел от святилища. Ниву поджег также он, кинув головню из молельни. За молельней шел овраг к реке. Со стороны аула этого оврага не видно, а там, где он доходит до воды, растут густые заросли ивы. Сделав свое дело, парень убегал вниз по оврагу и скрывался в зарослях. А потом, когда становилось темно, неприметно присоединялся к другим, идя вдоль оврага.

— Вот проделки вашего жреца! Такого гнусного врага народа надо осудить всем аулом!—закончил Улдан.

Как было не разгневаться бедному народу! Выругали они в сердцах самого святого, потом набросились на жреца и так нещадно избили его, что кровь пошла у него изо рта. Потом изгнали его с семьей из аула, а жрецом поставили Улдана. Да, ма хурта, в старые времена и такие недостойные жрецы молелен бывали!..

 

   

[50] «На вот, вычисти ее!» — предки осетин не признавали священников и, когда первый священник пришел к ним в горы, то они осмеяли его, сказав, что не он является святым, а вода, которая очищает от всякой грязи, и прогнали его.

[51] Полянка двадцати дней работы — участок земли, который можно было вспахать плугом за 20 дней.

[52] Табу — молитва, мольба, просьба.

 

Хæрзбон, мæсгуытæ

Уыцы фæстаг ныхæстæ каст куы фæци Тугъан, уæд йæ блокнот сабыргай бамбæрзта, йæ фарсдарæн хызын йæ уæрджытæм æрбазылдта æмæ блокноты, хъавгæ, хызыны нытъыста, йæхæдæг систа хызынæй къаннæгдæр блокнот, райгом æй кодта, фыссæнæй йæ ных хъуыдыгæнгæ аныхта æмæ йæ цæстытæ йе ’мбæлттæм базылдта.

Бадынц фæсивæд æнæдзургæйæ, æдзынæгæй, цæстытæ иуырдæм арæзтæй, цыма рагон царды нывтæ сæ разы кинонывыл истæй кæттагыл згъорынц. Хъуыдыйæ ахсынц рагон цардæн йе ’цæгдзинæдтæй цæмæй уыди, уый куыд уыди, цы бындурæвæрдыл арæзт уыди æмæ дзы цæст атонын нал фæразынц.

Фæтæгенсудзæныл фыцы цайдан, йæ тæф фу кæны æддæмæ йæ къæдз фындзæй æмæ йæ сæрæмбæрзæны чысыл хуынкъæй. Халагъуды рæбын, рæбинаг михыл ауыгъд тасмачъи лампæ сабыргай пæртт-пæртт кæны, йæ фæтæген сыгъд фæци æмæ йæ хуыссæг ахсы, фынæймæ хъавы. Лампæйы пæртт-пæртмæ халагъуды къуымты бæлццон сынтæджытæ, михтыл ауыгъд бæлццон хызынтæ — рюкзактæ æмæ лæдзджытæ куы сæхи ирдæй равдисынц, куы та уысммæ талынджы æмбæхсынц. Æддийæ мæйрухс æхсæв. Мæйрухсы фæлурс тынтæ лампæйы фæнымæгмæ сæхи ныццæвынц халагъуды хуылфмæ кæттаджы зыхъхъыртæй, стæй та ралидзынц, лампæ рухс пæртт куы скæны, уæд, тæппуд гæлæбутау.

— Нæ, фæлæ куыд раст фæфыстай дзырдæй-дзырдмæ зæронд Баймæты таурæгътæ, Тугъан,— цыма йæ адджын фынæйæ райхъал, афтæмæй бакодта Асиат æмæ хæлар цæстæрттывдимæ бакаст Тугъанмæ.— Цæмæн æмбæхстай, стенографист кæй дæ, уый, стæй кæд сахуыр дæ, Мæскуыйы дæ куы никуы фехъуыстон, зæгъгæ, стенографи ахуыр кæныс,— йæхæдæг сыстад æмæ ссыгъта йæ цуры авджы хъуыры сагъд мыдадзы цырагъ, бацыд лампæмæ, ахуыссын æй кодта æмæ йæ быны бадæг Тугъаны уæхскыл æруагъта йæ къух.

— Алы ахуырадон кусæг дæр хъуамæ стенографист дæр уа, стæй алы фыссæг дæр, æндæра цæй ахуырадон кусæг, кæнæ фыссæт у,— багуым-гуым кодта Тугъан æмæ æнæзынтæ йæ уæхск фезмæлын кодта, цыма йын чызджы къух дæс центнерон дзæггоры уæз кодта йæ уæхскыл æмæ йын æй æртыдтаид. Андо æмæ Дзыллæ ныр дæр ма æнæзмæлгæ сты. Ныр дæр ма сæ цæстытыл бадынц рагон царды нывтæ...

— Æмæ ирон æвзагыл цæй стенографи ис? — ныуулæфгæйæ бакодта Дзыллæ æмæ æнæрхъуыдыйæ ариуыгъта йæ къахæй. Къах Андойы фарсыл сныдзæвд æмæ лæппу æнæнхъæлæджы, цыма йæ фынæйæ фехъалчындæуыд, афтæ фесхъиудта, стæй куы ’рымбæрста, уæд йæ мидбылты бахудти тæлтæг чызгмæ.

— Цал хатты дын загътон, уыцы æвзæр ахуыр ныууадз, нæ дын бæззы. Искæй фындз асæтдзынæ иу ахæмы,— йæ къухтæ фæйнæрдæм фæхаста æмæ сæ кæрæдзийыл атыхта Асиат йе ’мбалыл хъуырхъуыргæнгæйæ.

— Æмæ дæуæн цас рæсугъд у дæ къухтæ кæрæдзийыл тухын, фæйнæрдæм сæ фæхæссын — цыма ныртæккæ искæй ахъæбыс кæндзынæ, уыйау,— стай-тай кодта Дзыллæ,— æз дæр дæ бирæ хæттыты фæдзæхстон уыцы æгъдауæй, фæлæ мæм нæ хъусыс.

— Цæй, нæ фæндаджы кой бакæнæм,— æнæразыйæ æмæ æнæ фæндгæйæ сдзырдта Андо æмæ сыстади, æгæнон чызджытæ йæ нæ бауагътой фаг фæбыгъдулджытæ кæнын йæ цыбæлты, рагон таурæгътæ йын кæй æрдавтой сæ хуызджын базыртыл.— Нæ уæргътæ баст, нæ лæдзджытæ цæттæ, нæ Албегаты Табайы диссаг сау араббаг ифтыгъд. Мæнæ ма халагъуд бæттын хъæуы æмæ уæлæмæ сыстут. Диссаджы мæйрухс у,— кæсы дуарæй Андо æддæмæ.— Цъититæ сыгъзæринау тыбар-тыбур кæнынц. Сымахæн уæ халагъуд баст у, фæлæ æнæуый цæттæ стут, чызджытæ? — фæзылди Андо Дзыллæмæ.

— Цæттæ стæм. Æцæг цæуын хъæуы,— цæуылдæр хъуыдыгæнгæ дзуры Дзыллæ.

— Мæнæ ма фæстаг хатт цай бацымæм Мæсгуыты хъæуы æмæ стæй фæндараст,— æвæры агуывзæтæ чырыны сæрыл Асиат,— гъæй, цæй æгуыдзæгтæ уын бантыст, цæ, чъизийæ куы нæ уал зыны уæ фынг! Уæдæ ма мах фынг фенут. Кодзырты Тохтæйы фæринк карды буарау рухс калæнтæ кæны! — æмæ йæ мидбылты бахудт таурæгъты хъайтары ном æрбаймысынæй.

— Ууыл æз дæр разы,— рæуæг фестад Дзыллæ æмæ дзул кæрдыныл схæцыд.

— Ныр куыд у уæ фæнд,— цай схуыппæй-схуыппы ’хсæн æууилы Тугъан,— цыдæриддæр фембырд кодтам Мæсгуыты бæстæйы æрмæгæй, уый афтæ хомæй дæттæм институтмæ?

— Нæ, физонæгæй йæ авæрдзыстæм институты разы, цъыс-цъыс кæнгæйæ. Уæдæ йын цы ми кæнинаг дæ? — баппæрста йæм Андо худæндзастæй.

— Физонæг дæ скæнæд иу галихор кулак, æвзæр цыдæр! — цай йæ дзыхæй ныппыррыкк кодта Дзыллæ раст Асиаты цæсгоммæ. Асиат фесхъиудта, йæ бандон мæнг æвæрд уыд, фæсайдта йæ æмæ чызг зæххыл афæрсыл, йæ агуывзæ йæ къухæй фæхаудта æмæ æгасæй ныккалд Тугъаны бæгънæг агъдыл. Тугъан фæтæррæст кодта, йе ’ннæ къахыл адæргæй ачипп-чипп кодта æмæ мæстыгæрæй багуым-гуым кодта:

— Цæй æнарæхст цыдæр стут, физонæг фыцын дæр нæ зонут! Тфу,— атутæ кодта адæргæй Тугъан, физонджытимæ йæ зæрдæ адзæгъæл, уый куы фембæрста фæсивæды ныккæл-кæлмæ, уæд йæхæдæг та чипп-чиппыл схæцыд.

— Раййаф мæ, Тугъан, кæд лæг, уæд,— фæхъæр кодта Дзыллæ æмæ йæ разæй чиппчипгæнгæ арæуæг. Лæппу фæзылд æмæ мæсты цæф æркодта йæхи йæ бынаты. Иннæтæ худæгæй къæцæлтæ кæнынц.

— Цæй, ныр цы бæгъ-бæгъ кæнут? Стæй уæ дзыхтæ халоны стонг лæппынтау ныххæлиу кæнут.— Хъуыр-хъуыр кæны Тугъан æмæ йæ сыгъд къах, сойæ йын æй сæрдæг Дзыллæйы къухтæй атыдта.

— Æз хъуыддагыл дзурын, сымах та фæлхæрстытæ фестадыстут. Æрмæг нæм бирæ ис, æмæ институтæй ракурæм, цæмæй нын бахæсджын кæна хицæн проблемæтыл иртасæг куыстытæ бакæнын.

— Гъе, уый чи бæззы, уыцы ныхас у, сæры суангæй дæр нæ фæнды куы уыдис! — йæ цæсгом сæрфгæйæ ферттивын кодта йæ цæстытæ æхсызгонæй Асиат.

— Разы, разы, разы,— йæ мидбынаты скафы Дзыллæ,— ныртæккæ ахицæн кæнæм темæтæ! Чи цæй фæдыл фыссы?

— Æз...— йæ цæстытæ бæллицæй систа цармæ Андо, фæлæ йæ Тугъан æрчъицын кодта уадидæгæн.

— Хицæнæй æппындæр ницы, Андо. Хъуамæ куыст коллективæй бакæнæм. Æппын кæд нæ, уæддæр дыгæйттæй. Уый нæхицæн дæр хуыздæр уыдзæни æмæ куыстæн дæр.

— Ууыл дæр разы! Чи — чемæ æмбал? — фæзылди Дзыллæ Тугъанмæ.

— Æз демæ, кæд дæ фæнды, уæд,— Тугъан ын йæ дзырд кæй айста, ууыл исдугмæ фæмæстыйæ, фæлмæнæй бакодта Андо, æмæ фæрсæгау бакасти чызгмæ.— Нæ темæ та уыдзæн: «Ирон сылгоймаджы уавæр мæлæг натуралон хæдзарады заманы æмæ уарзондзинады фарстытæ адæмон таурæгътæм гæсгæ».

— Гъемæ дзы рауайдзæн идеалистон, романтикон дзæнгæда! — багуым-гуым кодта Тугъан.— Æппæт æрмæгæй сархайын хъæуы, æппæт æрмæгæй, суанг фыст æмæ мыхуыргонд æрмæгæй дæр.

— Омæ хорз, стæй йæ кæрон æппæрст æрцæуæд, науæд ын æндæр ном скæндзыстæм, фæлæ сымах та цы темæйыл фысдзыстут? — тæвдæй фæрсы Дзыллæ.

— Мах? — хъуыдыгæнгæ бакаст Тугъан Асиатмæ,— мах та ахæм темæйыл: «Социалон-экономикон уавæр æмæ классон тох хохы Ирыстоны æстдæсæм сæдæазты».

— Фæци хъуыддаг ууыл, кæрæдзимæ къухтæ карз æлхъывдæй! — фестад Андо æмæ йæ къух æнæрхъуыдыйæ бадаргъ кодта Дзыллæмæ, фæлæ стæй фембæрста æмæ Тугъаны къух алхъывта лæппу.

— Æри,— фæгуым кодта Тугъан æмæ цыппар къухы дзуарса æндæгъд акодтой кæрæдзийыл иу уысммæ.

— Алыг,— йæ галиу къухæй алыг кодта æндæгъд къухтæ Асиат.

— Цæй, ныр æфснайгæ æмæ стæры цæугæ, стæры, сахъ абырджыты бал! — ныззылди Дзыллæ иу къахыл, иннæмæй та фæрсырдæм ариуыгъта...

Фæцæуынц мæйрухсы цыппар бæлццоны. Алкæмæн йæ фæсуæхск риумæ æмæ астæумæ гæрзтæй баст бæлццон хызынтæ, йæ къухы туристон лæдзæг. Андо идадзæй ласы идон, йæ галиу рæмбыныкъæдзы ласт лæдзæг дæр уыцы къухы, афтæмæй йæ фæдыл уæззау цæуæг æмæ ту акæнынмæ цудæг бæхы. Бæх уаргъæй нал зыны йæ барцæй йæ къæдзилмæ. Йе ’ннæ къухæй Андо хæцы Дзыллæйы къухыл. Тугъан æмæ Асиат цæуынц разæй кæрæдзи фæдыл. Асиат тындзы, фæлæ Тугъаны не ’ййафы. Дзыллæ æмæ Андо æппындæр нæ тындзынц, сындæггай цæуынц. Бæлццæттæ схал сты Мæсгуыты хъæуы худисæн хъæды. Уалынмæ Асиат тых уад скодта æмæ фæхæцыд Тугъаны къухыл.

— Бафæлладтæн,— къæмдзæстыгæй сулæфыд чызг.

— Æмæ сыфцæй ласинаг фæдæ,— цæуылдæр хъуыдыгæнгæ багуым-гуым кодта Тугъан, фæлæ стæй чызгмæ фæзылдысты йæ хъуыдытæ æмæ фæлмæндæрæй бакодта: — Ма тæрс, ныртæккæ схæццæ уыдзыстæм хæрды сæрмæ.

Мæнæ худисæны сæр дæр. Тугъан æмæ Асиат ауырдыг кодтой фæндаг-фæндаг, фæлæ уадидæгæн сæ хъустыл аныдзæвдис Андойы сидт.

— Фæстаджы фæкаст ма, æмбæлттæ, Мæсгуыты бæстæм, Мæсгуыты хъæумæ.

Се ’ппæт дæр фæстæмæ фæзылдысты æмæ, кæрæдзимæ ’ввахс балæууыдысты, стæй сæ лæдзджыты æнцой, сæ къухтæ сæ кæрæдзимæ лæвæрдæй къайгай.

Мæсгуыты бæстæ сæ быны зыны мæйрухсмæ кæттагыл нывау рæсугъд, бæзджын ахорæнтæй. Мæйрухс хъазы цъитиджын хæхтыл æмæ цъититæ тыбар-тыбур кæнынц налхъуыты цæстытæй. Дæлейæ комы дон зæлланг хъæл-хъæл кæны йæ чысыл уылæнтæ дуртыл, цыма дзы доны чызджытæ мырмырæгтæй хъазынц. Мæйрухсмæ доны буар æрттивæнтæ калы донгонд æвзистау. Сау нæзыхъæд сиахъ нымæтау йæ таргъуызæй быцæу кæны уæйыг хæхты аууæттимæ. Фынæй хъæуты цæст гæзæмæ ахсы айнæгты рындзтыл цæргæсты цъæх ахстæттау мæсгуытæ æрдæг кæлдтытæй, сау уæйгуыты æндарæй лæууынц амцæф-умцæфтæй. Æмæ Баймæты фыдæлты мæсыджы цур стыр нæзы бæлас ивазы йæ цæнгтæ фæсивæды ’рдæм, цыма сын фæстаджы салам æмæ арфæтæ æрвиты сæ балцы йæхи æмæ Баймæты бæсты дæр.

Æгомыгæй лæууынц фæсивæд, зæрдæтæ хъазынц уæрыккау риуты æрдзы фидыц — рæсугъддзинадмæ, суанг Тугъаны цæстытæ дæр æрттивынц иттæг æгъгъæдæй йæ разы райхæлд нывæй.

— Хæрзбон, Мæсгуыты бæстæ, зæронд царды кард æмæ уарт, ног царды хотыхтæм цадæггай ивæг бæстæ,— сындæг, æнкъардгомауæй сыхъуысти Дзыллæйы хъæлæс.

— Хæрзбон, зæронд, дур мæсгуытæ, хæрзбон зæронд Баймæт — удæгас мæсыг,— зæрдæбынæй бакодта Асиат æмæ йæ Цæстытæ фæкодта Тугъаны цæстыты æмæ ныккаст йæ зæрдæмæ.

Æвæццæгæн, Тугъаны зæрдæйы чызг ауыдта йæхицæн цыдæр Циндæттæджы æууæл, амондджын худт бакодта йæ мидбылты, лæппуйы къух карз æрбалхъывта, æмзылд фæкодта йемæ æмæ йæ гæппытæгæнгæ ауырдыг кодта фæндæг-фæндаг, ныззæлгæ хъæлæсæй бахъырнгæйæ хъæлдзæгæй базарæг Андойæн.

1934 аз. Сталинир.

 

 

ПРОЩАЙТЕ, БАШНИ!

Туган бесшумно закрыл блокнот, осторожно положил его сумку, достал другой, поменьше, открыл его и, задумчиво почесывая карандашом лоб, посмотрел в сторону товарищей.

Четверо путешественников лунной ночью трогаются в путь.

У каждого за плечом походный мешок, в руках палки. Андо ведет на поводу тяжело нагруженную и все время спотыкающуюся лошадь, от гривы до хвоста закрытую кладью. Другой рукой Андо держит за руку Дзылла, Туган и Асиат идут впереди гуськом. Асиат шагает торопливо, но не поспевает за Туганом. Группа вытянулась цепочкой по подъему Худисана у аула Масгута.

Вот и вершина Худисана. Туган и Асиат уже начали спускаться вниз, как вдруг до их слуха донесся голос Андо:

— Товарищи, последний взгляд на край Масгута!

Все обернулись. Став тесно друг к другу, опершись на палки и держась за руки, смотрели.

Там внизу, в лунном свете, край Масгута кажется фантастической и прекрасной картиной, написанной густыми красками. Луна играет на ледниковых горах, и ледники сверкают алмазами. Звонко шумит река, несясь по камням, и кажется, что русалки звенят в ней колокольчиками. Поверхность воды сверкает и переливается, как расплавленное серебро. Черный сосновый лес, подобный бурке великана, соперничает темным покровом с тенями исполинских гор. Глаз с трудом улавливает похожие на серые орлиные гнезда аулы, спящие на скалах. Полуразвалившиеся башни, разбросанные там и сям, стоят, как силуэты чудовищ. А возле башни дедов Баймата огромная сосна протягивает руки к молодежи, точно от себя и от старого Баймата шлет им прощальный привет и пожелание счастливого пути. Охваченные восторгом перед величественной красотой, в молчании стоят путники.

— Прощай, край Масгута, край исподволь, но неуклонно меняющий меч и щит старой жизни на социалистическое оружие новой жизни! — послышался тихий, взволнованный голос Дзылла.

— Прощайте, старые каменные башни, прощай, старая живая башня — Баймат!

 

 

   * Сæргæндты сыфмæ *