АИВАДОН  ПРОЗÆ

 

Уырыссагау радзырд ныффыста – Хетæгкаты Коста
Ирон æвзагмæ йæ раивта – Тотиты А.

ДЗÆБИДЫРДЗУАНЫ

ОХОТА ЗА ТУРАМИ

         Зебаты хъæуы цардис æгасæй æртындæс хæдзары. Арф уынгæг комы сæрмæ, бæрзонд мигъты æмвæз, йæ хæдзæрттæ уæлиауæй зындысты зæрватыччы ахстæттау хохы айнæгыл. Бынæй комы дон хъæргæнгæ уади йæ айнæг къæйбыныл, калмау, къæдзтæгæнгæ дыууæрдæм, æмæ дардмæ æрттывта хæрдгæ æндахау. Иу бæлас, иу къутæр никуы уыдис. Æрмæст дардыл бæстæ бацахстой ихсыд къæдзæхтæ æмæ дуртæ.          Аул Зебат состоял всего только из тринадцати дворов. Сакли его, словно гнезда ласточки, лепились в складках утеса, вздымавшегося до облаков из глубокой теснины. Бушующий поток на скалистом дне ущелья казался из аула серебряной нитью. Ни кусточка, ни деревца кругом! Везде скалы, одни скалы, поросшие мхом, и голый безжизненный камень.
         Цардысты уыцы хъæуы ир. Цардысты тынг мæгуыр, уый тыххæй æмæ сын нæ уыдис нæ хуымгæнды, нæ хосгæрсты зæхх. Лæгтæ-иу цыдысты дзæбидырдзуаны, устытæ кодтой хæдзары куыст.
         Сæгътæ дардтой хъуццыты бæсты, хæрджытæ та бæхты æмæ галты бæсты. Дыууæ хæрæджы кæмæ уыдис, уый хуындис хъæздыг. Маргъы мыггагæй æгас хъæуы уыдис лæгуык уасæг æмæ æртæ фыдуынд карчы.
         Жили в этом ауле осетины; жили очень бедно, потому что не было у них ни лугов, ни пахотной земли. Мужчины занимались охотой за турами, а женщины смотрели за хозяйством. Козы заменяли им коров, а ишаки – лошадей. У кого было два осла, тот считался уже богатым. Домашнюю птицу всего аула составляли хохлатый петух и две-три конопатые курочки.
         Фæззæг хъæуы алфæмблай вæййы æнкъарддзастдæр. Æнæуд кæрдæг фæлурс кæнын байдайы. Цъæх мигъ æрхæццæ вæййы хъæумæ, цъититæй раулæфы уазал дымгæ, райдайы къæвдайæн, митуардæн, хъызтæн сæ фæлтæр... Фæлæ ма найгæнæн мæйы фæстæ искуы стæм хатт фæзынынц райдзаст хур бонтæ уазал райсом æмæ диссаджы хъарм изæртимæ. Ныгуылгæйæ хуры тынтæ сыгъзæрин арт суадзынц рæсугъд хæхты сæртыл.
         Æгас комы æрæмбæрзы рухсдзыд цъæх мигъ, цагъд къуымбилау, æмæ дзы фæзынынц цыргътигъджын хæхтæ. Бæстæ ныссабыр вæййы. Дард ран кæмдæр хъæр кæны æрмæст комы дон, æнæбанцайгæйæ уасы алы хъæлæсæй æмæ хъал кæны къæдзæх айнæг бæстæ йæ мæрдвынæйæ.
         Осенью окрестности аула принимают еще более печальный вид. Тощая трава желтеет. Серые тучи спускаются до самого аула; из ледников дует холодный ветер. Начинаются дожди, изморозь, снег...
         Впрочем, в конце сентября выпадают иногда ясные солнечные дни с холодным утром и с теплым великолепным вечером. Лучи заходящего солнца позлащают причудливые вершины гор. Все ущелье покрывается прозрачной дымкой, из которой, как заколдованные замки, встают зубчатые скалы. Далеко в глубине рокочет неугомонный поток, и только он, переливаясь на тысячи ладов, нарушает мертвую тишину безмолвных утесов.
         Иу ахæм изæры хъæуы кæройнаг хæдзармæ æрбацыдис иу хæрз лæппулæг.
         – Тедо! – зæгъгæ, бадзырдта лæппу мидæмæ.
         – Чи дæ? – райхъуыст фæстæмæ хæдзарæй лæджы дзурын, æмæ уайтагъд ныллæг дуарæй разынд бæзæрхыг, фидар-арæзт лæг, зæронд цъæх цухъхъа æмæ нымæтхуд йæ уæлæ.
         В один из таких вечеров к крайней сакле аула подошел молодой осетин.
         – Тедо! – позвал он, не входя в саклю.
         – Кто там? – отозвался мужской голос, и вслед за этим в низких дверях показался коренастый мужчина в серой черкеске и холстяной шляпе.
         – Уый ды куы дæ, Сабан!.. Æгас цу! – исдуг фæджихау, стæй хъæлдзæгдзастæй загъта лæг лæппуйæн: – Кæм уыдтæ, цы хабар дæм ис?
         – А, это ты, Сабан... Здравствуй! – обратился он весело к молодому осетину.– Что случилось?
         – Уæртæ мын иу хуыцауы налат сæгъ ме 'рчъи аласта æмæ йæ бахордта, ныууагъта ма йын йæ зæвæт, – райдыдта дзурын лæппу уынгæг хъæлæсæй. – Байстон æй æрдæгæууылдæй.          – Да проклятый козел стащил один из моих чабуров (обувь) и оставил от него только плетеную подошву,– отвечал молодой осетин чуть не со слезами.
         – Как так?!
         – Очень просто. Я их починил, смазал, выложил свежей травой. Оставалось только надеть... Да завозился с ружьем. Надо, думаю, кремень переменить. Переменил... Хочу надеть чабуры... Левый на месте, а правого нет. Я – искать, туда – сюда... Нет нигде! Сестру оттаскал, брата прибил – нет, да и только! А козел тем временем жует да жует себе в темном углу. Мать заметила. Отняли – одна плетушка.
         – Уый дыл æвзæр ми куы 'рцыд, уæдæ, – хъазгæйæ загъта  Тедо. – Цæй, уæддæр æй фæуыдзынæ рæхсад. Мах дæм фæлæудзыстæм мæйы скæсынмæ.
         – Æцæг зæгъыс? Хорз, уæдæ, бузныг уый тыххæй.
         – Бузныг у Æфсатийæ, махæн райсомы сæуæхсидмæ здыхтсыкъаджын дзæбидыртæ чи æрæмбырд кæндзæн... Ныр та уал цу де 'рчъи рæхсынмæ!
         – Плохо дело,– со смехом заметил Тедо,– ну, да ты успеешь еще починить его. Мы будем ждать тебя до восхода луны.
         – Неужели?.. Вот спасибо...
         – Благодари Фсати, который готовит нам с завтрашней зарей стадо круторогих, а пока ступай кроить свой чабур.
         – Иду, иду! – И молодой осетин быстро зашагал по кривой улице.

         – Не забудь и других предупредить,– крикнул ему вслед Тедо и вернулся в саклю.

         Тедойы хæдзары уыдис дыууæ хатæны: бинонты цæрæндон æмæ сæгъдон, се 'хсæн – каукъул. Цæрæндоны цæгатварсырдыгæй цары уыдис рудзынджы бæсты чысыл хуынкъ. Хæдзары астæу къонайы1 раз сыгъдис арт. Фæздæг цыдис цары хуын-къæй. Уæларт ауыгъд уыд аг. Иу чызгус тарбын хыссæйæ арынджы луаситæ2 кодта æмæ сæ фыхта тæвд фæнычы. Къонайæн иннæрдыгæй фарс бадтис зæронд лæг æмæ йæ хъæбысы ирхæфста сывæллоны. Уыдон æгасæй сты, ныртæккæ мидæмæ чи æрбацыд, уыцы Тедойы бинонтæ: йæ фыд, йæ ус æмæ йæ фырт.           Сакля Тедо имела два отделения. В первом, за плетнем, помещались козы, а во втором – сами хозяева. Небольшая дыра в южной стене жилого отделения заменяла окно. Посреди земляного пола был разведен огонь. Дым выходил в отверстие в потолке. Над огнем висел котелок. Молодая женщина делала из темного теста лепешки и запекала их в горячей золе. По другую сторону очага сидел старик и развлекал грудного ребенка. Вот и вся семья только что вошедшего Тедо: отец, жена и сынишка.
         Йæ фыд Зурапп уыд кæддæр дисæн дзуринаг хорз цуанон, фæлæ ныр зæрондæй йæ хъару асаст, цæстæй хорз нал уыны æмæ йæ хъримаг бафтыд йæ фырты къухы. Фырт дæр нæ фæкъæмдзæстыг кодта йæ фыды, цуанонты астæу йæ топпы æхст мæнг нæ кодта æмæ нымад уыд хорз цуаноныл хъæуы мидæг.          Зураб – так звали старика – был когда-то замечательным охотником; но старость одолела его: он плохо стал видеть и уступил свое ружье сыну. Сын с честью заменил отца и считался лучшим охотником в ауле.
         Тедомæ-иу исчитæ куы 'рæмбырд цуаны цæуынмæ, уæд-иу Зурапп схъæлдзæг æмæ-иу ныхасгæнæг сси. Иæ зæрдыл-иу æрлæууыдысты йæ лæппуйы бонтæ, æрымысыд-иу рæвдз цуаны цыдæн хорз фæндтæ æмæ сæ амыдта йæ фыртæн. Æрмæст Зæли, Тедойы ус, тынг хъыг кодта алы хатт, йæ мой-иу цуаны куы раст кодта, уæд. Бирæ ныхæстæ фехъуыста, дзæбидырдзуан куыд тас у, уый тыххæй, æмæ тарсти йæ мойæн. Йæ лæгæн-иу уый тыххæй исты куы загътаид Зæли, уæд-иу Тедо худтис йæ усы тæрсгæ рызтыл. Цæстысыгтæ Тедомæ хорз нæ кастысты, æмæ йæ ус нæ уæндыд кæуын йæ цуры.          Когда у Тедо начинались сборы на охоту, Зураб становился веселым и разговорчивым. Он припоминал свою молодость и давал сыну нужные советы. Только Залина, молодая жена Тедо, всегда очень скучала, когда муж отправлялся на охоту. Много рассказов она слышала об опасностях охоты за турами и потому боялась за своего мужа. Когда она высказывала свои опасения, то Тедо обыкновенно шутил над ее женской трусостью. Слез он не терпел, и она никогда не смела плакать при нем.
         – Уый дæм чи дзырдта? – бафарста Зурапп, йæ фырт хæдзармæ куы 'рбацыд, уæд.
         – Сабан, – загъта Тедо, – фæлæуут мæм, зæгъы, мæйы скæсынмæ, нæма, дам, срæвдз дæн. Æз ын зæрдæ сæвæрдтон, фæлæудзыстæм, зæгъгæ.
         – Кто это приходил? – спросил Зураб, когда сын его вернулся в саклю.
         – Сабан,– ответил Тедо. – Он просит подождать его до восхода луны – не успел, говорит, приготовиться. Я сказал, что можно.
         – Хъæугæ дæр афтæ кæны, – загъта зæронд лæг. – Мах дæр нæ рæстæджы кæрæдзийыл афтæ иузæрдыг уыдыстæм. Мæй раджы скæсы, срæвдз уыдзыстут уæдмæ. Мæйрухс æхсæвы дзæбидыртæ дæлиау æрцæуынц, Мыствæндагыл куы ацæуат, уæд сæ боны рухсмæ сæййафдзыстут рагъыл.          – Конечно, конечно,– одобрил старик,– и мы всегда так делали. Луна всходит рано – вы успеете. В лунную ночь туры спускаются ниже. Если вы пойдете по Мышиной тропе, то к рассвету перехватите их на перевале.
         – Уый афтæ у, – загъта Тедо, – фæлæ тынг тас у уыцы фæндагыл æхсæв хæрдмæ хилын.
         – Гъе, æгуыдзæг хæппудтæ! – тызмæггомау бахудт зæронд цуанон. – Дзæбидырдзуаны хъуамæ лæг къуылымпы мацæуыл кæна. Æз уыцы фæндагыл ссыдтæн саумигъ, мæйдар æхсæвы къæвдайы, чысыл ма мæ бахъæуа, иу къахдзæфы тыххæй фесæфон: мæ къахы æвæрд мæ фæсайдта, фæлæ мын ницы уыд. Райсомæй йæ фæрцы расхъиуын кодтон айнæджы рындзæй уалæ уыцы сычъи...
         Зурапп хъæлдзæггондæй бацамыдта къухæй хæдзары къулмæ: уым ауыгъд уыди дыууæ æмбисонды стыр сыкъайы.
         – Оно так,– заметил сын,– да по этой тропе опасно подыматься ночью.
         – Бабы! – упрекнул старик.– Для охотника за турами не должно существовать препятствия. Я по этой тропе подымался в туманную ночь, под ливнем. Положим, за тремя гротами чуть не поплатился жизнью – сорвался... но ничего, бог миловал. Зато утром свалил вот этого самого козленка. – И Зураб самодовольно указал на два турьи рога, висевшие на стене. Рога были необыкновенной величины.
         – Æз мæхицæн нæ тæрсын, – йæхи раст кодта Тедо, – зонын алы дур дæр уыцы фæндагыл, фæлæ немæ уыдзæн æвæлтæрд цуанонтæ, чи зоны, уыдон сæ ныфс куынæ бахæссой.
         – Кæстæрты фæндыл цæуын нæ хъæуы, – загъта тызмæгæй зæронд цуанон, – уыдон хъуамæ хъусой хистæртæм.
         – Я за себя не боюсь,– оправдывался Тедо.– Я знаю каждый камешек на этой тропе; но между нами будут неопытные охотники,– чего доброго, не согласятся.
         – Детей никогда не надо спрашивать,– сурово заметил старик.– Они должны следовать за старшими.
         Æхсæвæр сцæттæ. Зæли райста уæлартæй аг, байдзаг кодта дыууæ къусы хъæрмхуыппæй æмæ сæ луаситимæ æрæвæрдта ныллæг тымбыл фынгыл. Тедо систа фынг æмæ йæ æрæвæрдта Зураппы раз. Зæронд лæг радта сывæллоны йæ мадмæ æмæ кувгæ-кувын асаста кæрдзын. Æфсæрмыгæнгæ Тедо æрбадт йæ дæллаг фарс æмæ райдыдта йемæ æхсæвæр хæрын.          Ужин был готов. Залина сняла котелок, наполнила две чашки похлебкой и вместе с лепешками поставила их на круглый низенький столик о трех ножках. Тедо взял столик и поставил его перед отцом. Старик передал ребенка матери и с молитвой преломил лепешку. Тедо почтительно подсел к отцу и начал с ним ужинать.
         Зæли, кæддæриддæр куыд кодта, ныр дæр афтæ лæууыдис сывæллоныл хæцгæйæ. Зурапп фæстаг хуыпп куы скодта йæ къусæй, куы адаудта йæ зачъе æмæ куы раарфæ кодта хуыцауæн, уæд Тедо цæрдæггомау айста фынг æмæ йæ радта йæ усмæ. Зурапп ссудзын кодта лулæ: «фæндараст-иу фæу», зæгъгæ, йæ фыртæн загъта æмæ хуыссынмæ араст ис. Хуысгæ та кодта сæгъдоны.          Залина, по обычаю, стояла с ребенком на руках.
         Когда Зураб сделал последний глоток из своей чашки, погладил бороду и поблагодарил бога, Тедо торопливо взял столик и передал его жене. Зураб закурил трубку, пожелал сыну успеха в предстоящей охоте и отправился спать. Спал он в том отделении, где помещались козы.
         Зæронд лæджы ацыды фæстæ Зæли дæр райдыдта æхсæвæр хæрын. Тедо райста йæ фырты, æрбадын æй кодта йæ уæрджытыл æмæ байдыдта хъазгæйæ дзурын йæ усимæ.
         – Æнхъæл дæн, æмæ де 'фсины фæзмыс, – цы та æруагътай дæ фындз?
         – Курын дæ, ма ацу уыцы  фыдбылызы фæндагыл, – сусæггомау сдзырдта Зæли æмæ йæ сæр æркъул кодта къусмæ. Ставд цæсты сыг æруади йæ тымбыл сырх уадулыл æмæ ныххауд хъæрмхуыппы. – Æз тæрсын фыдбылызæй...
         По уходе старика начала ужинать и Залина. Тедо взял сынишку, посадил его к себе на колени и шутливо обратился к жене:
         – Ты, кажется, опять вспомнила свою бабушку – чего нос повесила?
         – Умоляю тебя, не ходи по этой проклятой тропе,– тихо выговорила Залина и наклонилась над чашкой. Крупная слеза быстро сбежала по ее смуглой щеке и упала в похлебку.
         – Не прикажешь ли за турами охотиться в этой сакле из окна?
         – Ну, а если... не дай бог... несчастье какое?..
         – Э, душа моя! Бог не выдаст, медведь не съест... А если несчастье, то вот тебе,– продолжал он весело, качая сынка: – Видишь, какой молодец? Он тебя прокормит и похоронит... Так ведь, сыночек, да? Похоронишь маму?
         Ребенок расхохотался и замахал ручонками.
         – Джигит, одно слово,– джигит! Ну, а все-таки ступай матери! – И Тедо, крепко поцеловав ребенка, передал его жене.
         – Эге, никак и луна взошла,– продолжал он, выглядывая в окошко.– Ну, значит, собирайся и гайда!..
         – Прошу тебя, не ходи сегодня,– умоляла со слезами голосе Залина.
         – С ума ты сошла! – крикнул Тедо.– С голоду умереть захотела?!
         – Перебьемся как-нибудь... отложи охоту до другого раза
         – Зачем?
         – Так... я боюсь.
         – Ха-а-а, гуымиры, æдылы, сæрхъæн! Цæмæй тæрсыс? Æнхъæл дæн, фыццаг хатт нæ цæуын... Хуыцауæй бузныг, бирæ хæттыты уыдтæн... Ноджы ма иннæты дæр сахуыр кæндзынæн.... Цæй, æгъгъæд у, æгъгъæд! Зонд дæм уæд. Рох дæ ма уæд, цæрын нæ хъæуы, уый. Нæ цард та у цуаны куыстæй. Хæппуд ма у, æз дын ахæм сычъи æрласдзынæн, æмæ мæ дæхæдæг тыхæй куыд æрвитай цуаны.          – Ха-ха-ха! Глупая! Чего ты боишься? Чай, не первый раз... Слава богу, опытности хватит... еще других поучим... Ну полно, полно. Будь умницей. Ведь жить-то надо. Только и кормимся, что охотой. Значит, не робей, а положись во всем на волю святого Георгия. Не будь трусихой, и я приволоку тебе такого козленка, что сама потом будешь гнать на охоту – право!..
         – Тедо, о Тедо! – æрбайхъуыст хъæр уынгæй.
         – Фæцæуын, – ахъæр кодта Тедо; райста къулæй топп, хызын, басылыхъхъ æмæ рацыд уынгмæ.
         – Тедо! О Тедо! – донесся голос с улицы.
         – Иду! – крикнул ему в ответ Тедо и, сняв со стены ружье, сумки и башлык, вышел на улицу.
         Мыствæндаг уыд тынг æвзæр, уæлдайдæр тæссаг уыд æхсæвыгон цæуынæн. Куы калмау къæдзтæгæнгæ цæуы къæдзæхы зыхъхъырты, куы цæхгæр къуласинтыл схилы айнæгыл, куы та гæккуырийау быры фидар айнæджы æнцъылдтыл, куы хæлуарæджы тынау æрзилы тыхсæгау тæккæ къæдзæхы рындзмæ, сæрсæфæны сæрмæ, куы та бынтондæр фесæфы хæлд къæдзæхы æмæ стыр змæст цæнд дурты 'хсæн. Ранæй-рæтты афтæ уынгæг у, æмæ дзы къах æрæвæрæн нæй, лæсын дзы хъæуы цыппæртыл. Алы къæдзæхæй дæр тас у цуанонæн асхъиуынæй ахæм æнæбын ранмæ, йе стджытæ йын халон дæр кæм не ссардзæн.          Мышиная тропа была вообще опасна, а тем более для ночного путешествия. Она то змеей извивается в расщелинах скал, то крутыми ступенями подымается по отвесной стене, то ящерицей ползет в морщинах неприступного утеса, то легкой паутиной огибает бездонную пропасть, то совершенно исчезает в хаосе разрушенных скал и каменных осыпей.
         Местами она так узка, что негде ногу поставить и приходится ползти на четвереньках. На каждом шагу смелого путешественника может приплюснуть сорвавшаяся глыба, каждую минуту он рискует полететь в такую бездну, где и ворон не найдет его костей.
         Тедо цыди цуанонтæн сæ разæй. Иæ къæхтæ фæлладысты, фæлæ уæддæр цæрдæг хылд размæ.
         – Мæ бон нал у дарддæр цæуын, – схъæрзыд æвæлтæрд цуанонтæй иу.
         – О, о, аулæфын хъæуы, – сразы сты иннæтæ.
         – Улæфынмæ нæ не 'вдæлы, – загъта Тедо. – Бон цъæх кæнын байдайдзæн æмæ хуры скастмæ не схæццæ уыдзыстæм рагъмæ.
         Тедо шел впереди всех. Ноги его уставали, но он карабкался бодро.
         – Не могу идти дальше,– простонал один из новичков.
         – Да, отдохнуть надо,–согласились другие.
         – Некогда отдыхать!– возразил Тедо.– Скоро светать начнет, и к восходу не доберемся до перевала.
         – Ацæуæд, чи цæуы, уый, мæнæн мæ бон нал у, – загъта æвæлтæрд цуанон.
         – Гъе, æгуыдзæг! – фæхъæр ыл кодта Тедо. – Дзæбидырдзуаны бæсты дæ фæлтау хыссæ змæнтын хъуыди!.. Зауырбег!.. – фæдзырдта Тедо йæ фæстæ цæуæг æмбалмæ, – ды зоныс ацы фæндаг мæнæй хуыздæр, æмæ баззай, мах цæуæм. Хуры æркастмæ, цыфæнды куы уа, уæддæр уыдзыстæм рагъыл. Цæрдæг-иу скъæрут дзæбидырты, – уыдон нал фæцæудзысты нæ топпы нæмгуытæй.
         – Идите, кто хочет, а я не могу,– продолжал новичок.
         – Баба! – крикнул на него Тедо.– Тебе бы тесто месить, а не за турами охотиться!.. Заурбек! – обратился он к шедшему за ним товарищу,– ты эту дорогу знаешь лучше меня; оставайся с ним, а мы пойдем. С восходом солнца мы, во что бы то ни стало, будем на перевале. Смело гоните туров – им не миновать наших пуль.
         – Æз дæр ам лæууын, – æфсæрмдзæстыгæй ма загъта иу цуанон.
         – Уый та хуыздæр, – разæй æрбадзырдта Тедо, – алы къорды дæр нæ уыдзæн æртæ лæджы. Цомут! – æмæ ногæй цæуын райдыдта. Тедо ныфсытæ æвæрдта йе 'мбæлттæн, тас рæтты сын амыдта, къах æрæвæрын кæм хъуыди, цы дурыл фидардæр хæцын хъуыди, цæйбæрц гæпп кæнын хъæуы, уыдæттæ...
         – Фæлæуут! – æвиппайды фæхъæр   кодта цуанон. – Æнхъæл дæн, æмæ къæдзæх фехæлд, нæй дзы къах æрæвæрæн.
         – И я останусь,– робко произнес еще один охотник.
         – Тем лучше,– ответил Тедо.– В каждой партии, значит, будет по три человека. Идемте! – И он снова стал карабкаться по отвесу. Сабан следовал за ним. Дорога становилась хуже и хуже. Тедо ободрял своих товарищей, в опасных местах указывал им, где становить ногу, за какой камень держаться, какого размера сделать прыжок и прочее.
         – Стой!– крикнул вдруг осетин.– Видно, был обвал: не на что ступить.
         Æмæ, æцæг, фæндаг уыцыран нал зынд. Тедо акаст размæ, æмæ йæхицæй иу дæс санчъехы раздæр ауыдта къæдзæхы тигъ, дарддæр та чысыл зындис фæндаг. Цуанонтæй фæндаджы æхсæн уыдис цæхгæр айнæгкъул; йæ сæр ын бамбæрзта сæууон мигъ, йæ бинаг кæрон та хæццæ кодта суанг арф комы бынмæ. Лæгдзинад æмæ хъæбатырдзинад бирæ хъæуы фæндагмæ бахизынæн, чысыл зынгæ айнæджы къуыппытыл хæцгæ, къæдзæхы æнцъылдтыл æмæ хуынчъытыл æнцойгæнгæ. Фæлæ хъазуатджын хæххон гуырдтæ рагæй ахуыр сты ахæм зындзинæдтимæ сæ цард æрвитыныл.          И действительно, в этом месте тропа прекращалась. Тедо посмотрел вперед и шагах в десяти увидел большой выступ скалы, где заметно было продолжение тропы. Но промежуток между охотниками и тропою представлял из себя почти отвесную каменную стену, вершина которой исчезала в утреннем тумане, а основание терялось в глубине зияющей пропасти. Много надо мужества и беспредельной отваги, чтобы перебраться на продолжение тропы, цепляясь за едва заметные уступы, за щели и морщины каменной скалы; но отважные горцы привыкли уже бороться с такими препятствиями.
         – Æриут бæндæн! – хъæрæй загъта Тедо. Радтой йæм æй, æмæ дзы йæ астæу æрбабаста. – Хорз хæцут!
         – Хæцæм, – загътой йе 'мбæлттæ.
Тедо гæдыйы хылд кодта айнæг къæдзæхыл, хæцгæ æмæ æнцойгæнгæ алы хуынкъ æмæ алы къуыппыл.
         – Давайте веревку,– крикнул Тедо.
         Ему подали, и он обмотал один конец ее вокруг поясницы.
         – Держите хорошенько.
         – Держим,– ответили его спутники.
         Молчанье длилось около минуты. Тедо карабкался, как кошка, хватаясь за всякий выступ, за всякую неровность скалы.
         – Рауадзут-ма! – æрбадзырдта сæрсæфæны фалейæ.
         – Æгъа! – адзырдтой йе 'мбæлттæ æмæ ауагътой бæндæн адлийы æрдæджы бæрц, æндæр нæ.
         – Ноджыдæр, – загъта Тедо.
         – Æгъа!
         – Æгъгъæд! – хъæлдзæгæй æрбахъæр кодта Тедо фаллаг фарсæй. – Тас нæу! Цырддæр ут!
         – Поддай! – произнес он над пропастью.
         – На! – ответили товарищи и поддали веревку, не больше как на пол-аршина.
         – Еще! – повторил Тедо.
         – На!..
         – Есть,– весело крикнул Тедо на той стороне,– надежно. Приступайте смело.
         Дыккаг цуанон бахызт тагъддæр, уый тыххæй æмæ баст уыдис бæндæны астæуæй, йæ кæрæттыл та хæцыдысты дыууæ-рдыгæй иннæ цуанонтæ. Хъуыди ма бахизын Сабаны. Уый дæр, иннæтау, æрбаста йæ астæуыл бæндæн, адзырдта «Хæцут!» æмæ байдыдта хилын айнæг къæдзæхыл. Иууылдæр та агуыппæг сты, нал сæ хъуысти ссыбыртт. Тедо бæндæн йæхирдæм фылдæрæй-фылдæр ивæзта. Дыууæ санчъехы ма, – æмæ Сабан фæуыдзæн се 'рдыгæй. Хъустыл цыд йæ къухты хыррытт къæдзæхы къултыл, йæ къæхты бынæй хуыр згъæлдис дæлиау, сæрсæфæнмæ.          Второй охотник перебрался легко, потому что веревку, которой он был опоясан, держали за оба конца. По ту сторону пропасти держал ее Тедо, а по эту – Сабан.
         – Готово! – крикнул Тедо, когда товарищ их был уже на его стороне.
         Оставалось переправиться Сабану. Он так же, как его товарищи, обвязал веревку вокруг поясницы, крикнул «держи!» и начал карабкаться по отвесу скалы.
         Все хранили глубокое молчание. Тедо все больше и больше укорачивал веревку. Еще два-три шага и Сабан будет на их стороне. Слышно было, как он царапался ногтями по каменной скале, как из-под его ног мелкие камешки катились в пропасть...
         – Æллæх! – райхъуыст цуаноны мæсты тас хъæр. Сабан фæбырыд æмæ асхъиудта, фæлæ йæм йе 'мбæлттæ цæттæ лæууыдысты: хъæбæр хæцыдысты бæндæныл æмæ лæппу хъеллаугæнгæ баззадис æнæбын хауæны сæрмæ.
         – Фæцæф дæ? – ныхъхъæр æм кодта Тедо.
         – Æнхъæл нæ дæн! – хъуырæлвæстæй сдзырдта Сабан. Æмбæлттæ йæ сластой æмæ цыдысты дарддæр сæ фæндагыл.
         – Аллах!! – раздался вдруг отчаянный крик охотника. Сабан сорвался; но товарищи его были готовы к такому случаю: они крепко держали веревку, и молодой осетин качался над бездной пропасти.
         – Ушибся? – крикнул ему Тедо.
         – Кажется, нет,– прохрипел Сабан.
         Товарищи вытащили его и стали продолжать свой путь.
         – Цæй, ныр хуыцауæй бузныг, – загъта Тедо, куы та фервæзтысты ноджы иу ахæм зын ранæй, уæд, – ныр нын тас нал у. Чысыл ма нæ хъæуы, æмæ бон дæр сцъæх уыдзæн тагъд.
         Уайтагъддæр цуанонтæ схæццæ сты æмбырдгæнæн ранмæ. Иу чысыл фæз, къæдзæхæн йæ тæккæ сæрмæ уыд сæ хуыздæр фæлладуадзæн. Уым-иу кодтой цуаны фæндтæ. Уырдæм-иу æрхастой сырдты мæрдтæ, скодтой-иу арт, фыхтой-иу физонджытæ, зарыдысты хуыздæр зарджытæ æмæ-иу бафынæй сты фæлладæй хорз минасы фæстæ.
         – Ну, слава богу,– произнес Тедо после еще одного трудного перехода,– теперь мы вне опасности. Осталось немного, да и рассвело совсем.
         Скоро они добрались до сборного пункта. Небольшая лужайка на самой вершине одного утеса была любимым местом отдыха всех охотников. Здесь они обсуждали план охоты. Сюда же приносили свою добычу, разводили огонь, жарили шашлыки, пели свои любимые песни и сладко засыпали после утомительного дня и вкусного ужина.
         – Гъеныр чысыл нæ фæллад дæр суадзæм, – хъæлдзæгæй загъта Тедо æмæ систа йе 'фцæгæй хызын æмæ топп. – Ныр нæхимæ стæм.
         Цуанонтæ тымбылæй сбадтысты æмæ райдыдтой аходæн хæрын. Алкæмæ дæр сæ уыд хоры кæрдзын æмæ цæхх хызыны. Сабанмæ ноджы уыд чысыл цыхты къæртт.
         – Вот теперь можно и отдохнуть немного,– весело произнес Тедо, снимая сумку и ружье.– Здесь мы дома.
         Охотники сели в кружок и начали завтракать. У каждого оказались в сумке ячменные лепешки и соль, а у Сабана еще и кусочек сыру.
         Уалынмæ æрхæццæ цæуыны афон. Цуанонтæ срæвдз кодтой топпытæ, бафснайдтой сæ уæлдай дзаума, кæрæдзийæн «рæствæндаг» загътой æмæ ацыдысты сæ нысангонд бынæттæм. Тедо хъуамæ бацахстаид тæккæ бæрзонддæр хъавæн. Иæхи фæхицæн кодта æмæ райдыдта тындзын хæрдмæ, къæдзæхыл хилын. Иу фæзилæны чысыл алæууыд, йæ худæй цыдæр ацамыдта йе 'мбæлттæн æмæ фæаууон.          Между тем настало время охоты. Товарищи осмотрели ружья, сложили в кучу излишнюю тяжесть, пожелали друг другу успеха и пошли к намеченным пунктам. Тедо должен был занять самую высокую седловину. Он отделился и быстро стал подыматься по скату. На повороте он остановился на минутку, махнул товарищам шапкой и скрылся.
         Сæумæрайсом хуры тынтæ сæнтсырх арт суагътой Сæнайы мигъджын хохы цъуппыл. Хæхтæ хæрдмæ бырæгау зындысты сæууон мигъы бынæй. Дæлиауæй сау дардта Дайраны ком. Тедо фæцæйхæстæг кодта йæ хъавæн бынатмæ. Цæхгæр хæрды æгæр фæцыд æмæ йæ æрлæууын хъуыди йæ улæфт суадзынмæ, хъримагыл æрæнцой кодта æмæ алырдæм акаст... Иæ рахиз фарс, чысыл уырдыджы хызт дзæбидырты дзуг. Цуаноны зæрдæ фырцинæй ныррызти. Иæ топп хæрдмæ систа, фæлæ йæ уайтагъд фæстæмæ æруагъта: нæмыг не схаудтаид дзæбидыртæм. Ахъуыды кодта: кæцырдыгæй сæм бацыдæуа хæстæг. Фæндаг сæм ис, бæлвырдæй, дыууæ раныл. Уæллаг æдасдæр у цуанонæн, фæлæ аууон нæу: дзæбидыртæ фæлидздзысты, дæллагыл сæм ис тынг хæстæг бацæуæн, фæлæ уыцы фæндаг æфты æгæр тас ран лæбырдмæ... «Гъе ницы кæны», – тагъдгомау загъта Тедо æмæ фæраст дæллагыл.          Лучи восходящего солнца облили ярким румянцем снежную вершину Казбека. Горы стали выползать из утреннего тумана. Вдали чернело Дарьяльское ущелье. Тедо приближался к месту своей засады. Сделав крутой подъем, он остановился, чтобы перевести дыхание, оперся на ружье и осмотрелся... Вправо от него на большом скате паслось целое семейство туров. Сердце охотника забилось... Он поднял ружье, но тотчас опустил его. Пуля не могла долететь до туров. Надо было обдумать, с какой стороны удобнее к ним добраться. Дорог, несомненно, две. Верхняя – менее опасная для охотника, но слишком открытая: туры могут заметить и скрыться. По нижней можно подойти к ним очень близко, но она идет по слишком опасному обрыву...
         – Э, ничего,– пробормотал Тедо и пошел по нижней... 
         Æнусон цъититы цæрджытæ æмæ сау айнæгыл дугъыуайджытæ нæма зыдтой, цы фыдбылыз сæм фæцæйхæццæ кодта, уый; сæ иутæ æнæзæрдæхсайгæйæ хызтысты къуллæгъзыл, иннæтæ æнцад хуыссыдысты къæдзæхы рындзыл. Ныры хуызæн Тедо никуыма фæкаст йæхимæ хуыздæр арæхстджын æмæ цырддæр. Сабыр, æмбаргæ цыдæй, хъæддаг гæдыйау, хъуызыд йæ нысангонд сырдмæ. Иунæг хуыр, иунæг дур нæ фезмæлыд йæ бынатæй, сыджыты мур нæ фæхауд йæ къахы бынæй. Размæ цыдис чысыл къахдзæфгай, фæлæ йын алы ног къахдзæф дæр уыд стыр ныфс йæ фæнд сæххæстæн... Иу чысыл ма, – æмæ уæд снысан кæндзæн хуыздæр дзæбидыр топпы æхстæн...          Смелые обитатели вековых ледников и мрачных утесов совсем не подозревали угрожавшей им опасности. Некоторые из них беззаботно паслись на крутой лужайке, а другие мирно почивали на выступах скалы.
         Никогда смелость и ловкость Тедо не доходили до такой степени. Необыкновенно осторожно, как дикий кот, крался он к своей добыче. Ни один камешек не столкнул он с места, ни одна песчинка не сорвалась из-под его ног. Он подвигался: медленно, но каждый новый шаг обещал ему несомненный успех...
         Еще немного, и он может выбрать любого тура для своего выстрела. 
         Гъеныр тынг хорз ран ис! Чысыл лæгъз бынат, къæдзæхы рындзыл хорз уыдзæн æрбадынæн, бахъавынæн... Нæ февгъуыйдзæн. Нæ йæ тæрсын кæны йæ къæхты бын дæлиаумæ хауæн – сæрсæфæн, ферох дзы, йæ уæле, лæбырды сæрмæ, стыр дурты цæндтæ, ферох æй ис, уыцы цæнддуртæ мæнгæфсон кæй лæууынц, чысыл агайдæй кæй ракæлдзысты æмæ йын уæд йæ сæр кæй баныгæндзысты комы рæбын.
         Тедойы хъуыдыйы уыд æрмæст дзæбидыр, ныртæккæ кæй расхъиуын кæндзæн. Топп хæрдмæ систа æмæ ныхъхъавыд. Цы дзæбидыр снысан кодта, уый базмæлыд, сыстад æмæ æрхуыссыд иннæ фарсыл.
Вот он уже на месте... Площадка очень достаточна, чтобы присесть и прицелиться... Промаха не будет. Его не пугает темная бездна под ногами, он забыл о страшной осыпи гранитных обломков, беспорядочно громоздившихся над его головой, забыл, что при малейшем сотрясении вся эта рыхлая громада может двинуться и похоронить его на дне ущелья. Тедо думал только о туре, которого сейчас застрелит. Он взвел курок и стал целиться... Тур, которого он наметил, передвинулся на другое место. 
         Тедо банхъæлмæ каст йæ æрсабырмæ; ныхъхъавыд ногæй, фæлæ æвæндонæй æруагъта топп фæстæмæ; цы дзæбидыр снысан кодта, уый райдыдта хъазын. Ахæм хъазт та уыны стæм цуанон. Дзæбидыр йæ фæстаг къæхтыл слæууыд, йæ сæр бынмæ, афтæмæй йæхи раппæрста дæлиау иннæмæ, тæккæ лæбырды сæр чи лæууыд, уымæ. Дардмæ фехъуыст сæ сыкъаты къæрцц. Дæллаг дзæбидыр тынг хъазуатæй баурæдта уæлладжы цæф. Аивтой знæгтæ сæ бынæттæ. Ноджы та иу ахæм мæсты гæпп, диссаджы сыкъаты къæрцц æмæ та хъæбæр урæд уæлладжы цæфæн. Æмæ та аивтой сæ бынæттæ. Тедо выждал, пока он остановился, хотел снова прицелиться, но невольно опустил ружье. Намеченный тур затеял игру, которую приходится видеть не всякому охотнику. Приподнявшись на задние ноги, тур ринулся вниз головой на другого, стоявшего гораздо ниже его на самом краю обрыва. Раздался треск столкнувшихся рогов. Нижний тур блистательно выдержал удар. Противники обменялись местами. Такой же отчаянный прыжок, страшный треск и необыкновенно блистательный отпор. Обменялись опять.. 
         Нæ зонын, цас ма уыдаид уыцы тыхæвзарæн хъазт. Тедо йæ куы нæ фæцыбыр кодтаид, уæд. Цуаноны сæры бацыд хинæйдзаг хъуыды: сфæнд кодта иу æхстæй раппарын дыууæ дзæбидыры дæр. Фæнд раст фæци. Уæллаг дзæбидыр къæхтыл куы слæууыд æмæ фæстæмæ куы фæцыд стыр гæпп ракæнынмæ, уæд Тедо фехста дæлладжы, æмæ дыууæйыл дæр цуаноны хин æрцыд. Дæллаг топпы нæмыгæй фæцæф, уæллагæн нал фæцис ныхмæлæууæг æмæ расхъиудта йе знаг æмбалимæ дæлæмæ. Неизвестно, сколько времени продолжалось бы это состязанье, если бы Тедо не прекратил его. В голове охотника быстро созрела коварная мысль – одним выстрелом свалить двух громадных туров. Расчет был верен. В тот момент, когда верхний тур поднялся на задние ноги и оттолкнулся от скалы, чтобы сделать обычный прыжок, Тедо выстрелил в нижнего, и оба бойца сделались жертвой хитрости охотника. Нижний был убит пулей, а верхний, не встретив его сопротивления, полетел вместе с ним в пропасть… 
         Цуанон тынг цин кодта, фæлæ йæ цин бирæ нæ ахаста. Топпы гæрах фæтæрсын кодта иннæ дзæбидырты. Лидзынмæ фесты. Иу чысыл фæстæдæр сæ иу фæзынд цæнддуртыл, цуаноны сæрмæ. Тедо федта, куыд агæпп кодта дзæбидыр, йæ сæрмæ куыд фезмæлыд иу дур, дыккаг, æртыккаг...
         Зæрдæйыл сæмбæлд мæлæты тас. Уайтагъд дуртæ сæхимидæг базмæлыдысты, сæхи рахастой æмæ тызмæгæй, æрвнæрæгау, схъиудтой цæхгæр лæбырдыл уырдыгмæ. Алы дурæн йæ фæдыл хаудысты æндæртæ къордгай.
         Дурзæйы гуыр-гуыр æмæ къæр-къæр бæстæ ныццарыдта æмæ хъуысти дардмæ. Рыг, мигъау, сбадтис комы сæрмæ... 
         Охотник торжествовал, но недолго. Выстрел всполошил остальных туров. Они бросились бежать. Через минуту один из них показался на груде камней, громоздившихся над головой охотника. Минута была ужасная. Тедо видел, как проскочил тур, как под его ногами пошатнулся камень, за ним другой, третий... Еще секунда, и вся эта рыхлая громада заколыхалась, двинулась и грозно загрохотала по крутой стремнине. Каждый камешек увлекал за собой тысячи других... Гром и рокотанье завала были слышны на десятки верст. Густое облако пыли наполнило все ущелье...
         Зæй цыд фæци. Кæмдæр, комы нарæджы æрсабыр йæ фæстаг хъæр... Рыг æрбадт... Хохы рындзæн – Тедойы хъавæн бынатæн йæ фæд дæр нал баззад... Æгасæй йæ бындзарæй ныххафта. Бынтондæр фесæфт...

 

         Завал прошел. Где-то в глубине теснины замерло последнее эхо... Пыль осела. От выступа, на котором стоял Тедо, не осталось и следа. Все было стерто... уничтожено...

1893 (?)

  * Сæргæндты сыфмæ *