АИВАДОН  ПРОЗÆ

 

Иронау радзырд ныффыста – Гæдиаты Секъа
Уырыссаг æвзагмæ йæ раивта – Саламты Таймураз

МÆ ФЫЦЦАГ НЫХАС

            Фæнды мæ кæсджытæн бамбарын кæнын, цæмæй дызæрдыг ма кæной мæ чиныгыл. Мæ чиныджы ис гуырдзиаг нæмттæ, гуырдзиаг æлдæртты койтæ æмæ уый тыххæй кæсджытæ зæгъдзысты: мæнæ уый ацы таурæгътæ гуырдзиаг чингуытæй райста, зæгъгæ. Фæлæ хъуыддаг афтæ уыд, æмæ фæсхохы Ир – Арагуийы комæй фалæмæ, Дзимыргом, Чысангом, Леуахи, Дæрыком, Захъор, Дзауыком, Урстуалтæ, иудзырдæй, Хуссары Ир Гуырдзыстоны æлдæртты цагъар уыдысты, хохы адæм сын хъалон фыстой. Сæ цурты чи цард, уыдон сын куыстой, æлдæртты цы фæндыд, уыдæттæ сын кодтой æмæ уый тыххæй сæ таурæгътæ дæр æмхæццæ зынынц. Æрмæст уыдон æхсæн Арагуийы комы адæм сæрибарæй баззадысты, уый тыххæй, æмæ се 'лдары тынг раджы амардтой; æмæ сæхицæн æлдар кæнын нал суагътой. Кæд сæм Чысаны Ерыстау æлдæрттæ бахъав-бахъав кодтой, уæддæр сæ сæ топпы дзых, сæ карды ком никуы раздæхтой æмæ ныр дæр æмæ уæд дæр сæрибар адæм уыдысты.

                                                                                                                                                                                                             Гæдиаты Секъа

   

АРАГУИЙЫ ÆЛДАР НУГЗАР

АРАГВИНСКИЙ КНЯЗЬ

            Гуырдзыстон Уырысимæ баиу кæныны агъоммæ, Арагуийы доны былыл, сау хохы къæдзæх сынæджы раз, Косетмæ хæстæг, ныр дæр ма сæ систæ æнæхæлд сты, лæууыди мæсыг æмæ галуан. Ацы мæсыджы царди Арагуийы Ерыстау æлдар Нугзар.             Давно это было, еще до того, как Грузия присоединилась к России. Недалеко от Косета, над рекой Арагви, стоял на выступе черной скалы замок с высокой башней. Стены его сохранились и поныне. Жил в этом замке арагвинский князь Нугзар Эристави.
            Уыцы рæстæгмæ гæсгæ, æлдар Арагуийы гуырдзиаг адæм — Хады комæй хъалон иста, фæлæ Хъуды ком, Тырсыгом æмæ Хиуы ком сæрибар адæм уыдысты, æлдарæн хъалон нæ фыстой, бегара нæ кодтой. Æлдар чысылгай-чысылгай Хъуды комы адæмы йæхимæ æрбахæстæг кодта. Фæсивæды хуыздæртæй мыггæгты тыхджынтæй Хады комæн моураутæ, хъалонисджытæ скодта, хицоны цæстæй сæм акасти, Хады комы гуырдзиаг адæмæн сæ хицæуттæ æрæвæрдта. Хъуды комы адæм дæр ыл баууæндыдысты.

            В те времена арагвинские грузины были данниками князя, но осетины, жившие в ущельях Куд и Тырсыгом, и хевские грузины были свободны и власти князей не признавали.
            И князь задумал приблизить к себе жителей Кудского ущелья. Он завел с ними дружбу, а самых почитаемых из них произвел в моурави. Вскоре они уже помогали ему собирать подати, а он принимал их как близких.

            Хъуды комы адæмы 'руаджы Тырсыгомы адæмимæ дæр слымæн, баурæдта дзы йæхимæ хъалонисджытæ-моураутæ. Хъуд æмæ Тырсыйы адæм йæ коммæ кæсын байдыдтой, тых кæнынмæ, хъалон исынмæ йемæ цыдысты, фæлæ сæ хъалон исын нæма уæндыд.             Прошло еще немного времени, и жители Куда стали доверять князю. Через них он сблизился и с жителями Тырсыгома, и там тоже нашел себе помощников. Кончилось тем, что те и другие начали ходить с ним в набеги, помогая усмирять непокорных и облагать их данью.
            Уалдзæг уыдис æмæ бæстæ кæрдæгæй, цъæх сгæлладау, сæрттывта. Арагуийы дон къæдзтæ-мæдзтæ, пырх калгæ, æнусы къæдзæхтыл йæхи æппæрста, фырмæстæй урс фынктъанхъатæ фæйнæрдæм пырх кодта. Мæргътæ алы 'взагæй дзæнæтон сæрибары зарджытæ кодтой. Хурзæрин арвы астæу йæ хъарм тынтæй зæххы рæвдыдта. Хурыскæсæны дымгæ фаг улæфыд æмæ йын бæлæстæ фæлмæн хъырныдтой.
            Раст хуыцаубон уыд æмæ адæм ныхасы бадтысты. Уалынмæ æлдар йæ асаултимæ уым балæууыд æмæ адæмæн арфæ ракодта. Адæм фестадысты, салам ын радтой æмæ йæ æрхизын кодтой. Æгъдаумæ гæсгæ æрбадти æмæ афтæ зæгъы:
            Однажды весной, теплым воскресным днем, когда люди сидели на ныхасе, обсуждая свои дела, появился князь со свитой и приветствовал собравшихся. Ему встали навстречу, помогли сойти с коня. Князь сел, как положено по обычаю, и обратился к людям:
            — Хиуы ком схъал сты, сæ бæстыл цæуæг, цъиу тæхæг нал уадзынц, æлдарæн æрдуйы бæрц дæр кад нæ дæттынц, хъалон нæ фидынц, хæстмæ сæм цæуын хъæуы, — загъта, — нæхицæн сæ хъалондар, бегарадзау скæнæм.             – Хевцы возгордились. Они не пропускают по своей земле ни конного, ни пешего и даже птице не позволяют пролететь над собой. Они не признают ничьей власти и ни во что не ставят князей. Пойдем на них войной, сделаем их своими данниками!
            Куырис сыгъд æмæ йыл бæттæн худти. Ирон адæмыл хæсты хъуыддаджы 'рдæм фехситт кæн, æндæр сын бирæ нæ хъуыд æмæ нæ хъæуы, раджы дæр æмæ ныр дæр алы бæсты арæнтæй сæ фæллад стджыты хъæрзын, уынæргъын хъуысы. Хæсты быдыры æнæхъуаджы 'хсидгæ нæмыгæй йæ цард чи бахуыссын кодта, кæддæриддæр ирон адæм ахæм дзæгъæл хъуыддаджы тыххæй зивæг нæ кодтой æмæ нæ кæнынц. Æлдары дзырдыл сразы сты.             Говорят, сноп горел, а его обвязка над ним смеялась. Осетину только намекни, что надо воевать. Сколько их костей белеет в чужих землях, сколько жизней оборвала горячая пуля! Во все времена осетины не ленились заниматься войной, вот и теперь князю не пришлось долго их уговаривать. Условились выступить в следующее воскресенье.
            Æлдар Хъуды комы адæмæн фæстаг хуыцаубонмæ æмгъуыд скодта, хæстмæ цæттæ куыд уыдаиккой, афтæ. Хуыцаубон æрцыд æмæ æлдар Хады комы æфсæдтимæ Хъуды комы фидары дзуары мæсыджы раз фæзы æрæнцад. Уыдонимæ баиу сты Хъуды комы æфсæдтæ æмæ дыккаг бон Тырсыгомы 'рдæм араст сты. Тырсыйы адæмæн дæр хъуыстгонд уыди хабар æмæ цæттæ уыд меды, раст Къобы фæзы Тырсыйы æфсæдтимæ дæр баиу сты. Хъуыддаг бирæ нал ахаста. Хиуы комы адæм дæр сæхи хæстмæ сцæттæ кодтой. Дыккаг бон Самтъеройы фæзы Хиуы æфсæдтимæ ныхæй-ныхмæ æрлæууыдысты. Дыууæ домбайæ тугæмхæццæ цæстæнгасæй иу иннæйы аныхъуырынмæ хъавыд.
            Дыууæрдыгæй минæвæрттæ сарæх сты, се 'хсæн рацу-бацу кодтой. Æлдар сæ йæхицæн хъалондар, бегарадзау æгъдæуттæ агуырдта. Хиуы комы адæм та сæрибары дуг, сæ царды хæрзæбоныл хæцыдысты, зыдтой, Ерыстау æлдары уæззау уаргъы бын сæ байзæддаг дыдæгътæ кæнгæ кæй цыдаиккой, уый æмæ сæ царды бæсты мæлæт хуыздæрæн равзæрстой.
            Прошла неделя, и князь повел свое войско на Хеви. По дороге к нему присоединились отряды из Куда и Тырсыгома. Хевцы уже знали о надвигающейся опасности и готовились к битве.
            На другой день оба войска стали лицом к лицу на поле под Самтеро. С обеих сторон поскакали всадники, начались переговоры. Князь требовал от хевцев покорности, но они хорошо знали, что тогда им будет суждено век гнуться под княжеским ярмом. Смерть казалась им лучше такой жизни, и они решили стоять до конца.
            Хур аныгуылд, фæстаг хатт ма тугæмхæццæ сырхсырхид тынтæй хæхтæн салам радта. Бæстæ фæталынг, афтæ минæвæрттæ хъуыддаг хæсты 'гъдауыл ахицæн кодтой. Самтъеройы фæзы дыууæ фарсæй æфсæдты топпы цæхæр мæйдар æхсæвы кæрæдзимæ æвзæгтæ-æвзæгтæ мæлæты хос хаста. Топпы хъæрæй Терчы фæйнæфарс кæмтты, æрвнæрæгау, бæстæ араудта. Мæлæтдзаг цæфты хъæрзынæй зæхх æнкъуысти, арв змæлыд. Хиуы комы адæм — усæй, лæгæй — иууылдæр хæсты быдырмæ рацыдысты, нæлгоймаг адæм хæцгæ кодтой, сылгоймæгтæ та сын сæ фæстæ дон æмæ хæринаг хастой. Бæлвырд нæ зонын, æцæг, хæст цал боны ахаста, Хиуы комы адæм басастысты, мæсгуыты дæгъæлтæ æрхастой æмæ сæ Арагуийы æлдары къухы радтой æмæ йын зæххы æмбæрц бакуывтой.

            Солнце уже садилось, и его последние лучи окрасили горы, когда стало ясно, что переговоры ни к чему не привели. Войска двинулись друг на друга.
            В наступающих сумерках с обеих сторон засверкали языки пламени, неся противникам смерть. Эхо выстрелов гремело по ущельям над Тереком, земля и небо дрожали от топота копыт и криков раненых. Хевцы вышли на битву все до единого: мужчины сражались, женщины носили им еду, воду и порох.
            Теперь никто не помнит, как проходило сражение и сколько дней оно длилось, известно только, что хевцы были разбиты. Их послы сдали князю ключи от крепостей и склонили перед ним головы.

            Цы дардыл дзурын, æлдар йе 'фсæдтимæ Хиуы комы суанг фæззæгмæ фæцард. Хиуы адæмæн сæхицæй — тыхджындæр мыггæгтæй хицæуттæ скодта, моураутæ, хъалонисджытæ дзы баурæдта, фидар æгъдæуттæ дзы сæвæрдта. Хъалондар, цагъариуæг йæ сæрмæ чи нæ хаста, уыдон æрцахсын кодта, кæй марын акæнын кодта, кæй та Косеты мæсыджы хъоргъы ауадзын кодта. Хæцæнгарзæй сæм цы ссардта, иууылдæр сæ байста æмæ æрæгвæззæг йæ хæдзармæ ацыд. Æфсæдтæ дæр фæхæлиу сты. Афонтæ цыдысты, рæстæг уыцы иухуызон саутар мылазон хаста, тыхджынтæ æдыхты скæсын нæ уагътой. Æлдар Хъуды комæй сайгæ-сайгæ хъалон исын байдыдта. Мæсыг хи дурæй сæтты. Хъуды комы адæмы тыхджындæртæ сæ фарс фесты, моураутæ, хъалонисджытæ сæ скодта. Фистæг — бæхджынæн дондзау. Хъуды комы тыхджындæр адæмты 'руаджы Ерыстау æлдар æгас Хъуды комы адæмы йæхицæн хъалондар, цагъар скодта, адæмы сызмæста. Уарзондзинад, æцæгдзинад, сæрибардзинад сындзын уæззау худы бын хъеллау кодтой, уыцы рæстæджы æлдæрттæй хæхтæ æмæ къæдзæхтæ дæр тарстысты. Адæймагæй сдзурын, сныхас чи уæндыд сæрибар дуджы тыххæй? Уыцы иухуызон саутар мигъ бадт адæмыл, кæуын цæстæнгас лæвæрдтой.             До самой осени пробыл князь с войсками в Хеви. Он установил там свои законы и навербовал сборщиков налогов из самых сильных хевских родов, а тех, кто еще сопротивлялся, приказал казнить или бросить в подземелье Косетского замка. Он отобрал у народа все оружие, какое только смог найти, и поздней осенью отправился, наконец, домой.
            Где силой, где хитростью князь и людей Куда постепенно сделал своими данниками. Настали черные времена. Башня, говорят, рушится от тяжести собственных камней. Самые сильные фамилии Куда получили от князя привилегии и стали на его сторону. Благодаря им князь сумел подчинить себе и всех остальных. Свобода, любовь, справедливость – все это оказалось в железной клетке. Даже камни в те времена боялись князей, кто же из людей мог поднять голову? Так тянулись годы, и небо было скрыто от людей черными тучами.
            Арагуийы Ерыстау æлдар йæ фыдхъуыддæгтыл, фыдмитыл фæсмон нæ кодта, фæлæ ма ноджыдæр фыддæр фыдмитæ кæнын райдыдта. Æлдары æвастæй лæг ус нæ хаста, чызг чындзы нæ цыд, лæг-иу ус куы 'рхаста, уæд-иу кæд æлдары бафæндыд, уæд хъуамæ ног чындзы фыццаг æхсæв æлдарæн фенын кодтаиккой... Ахæм æнæфсармдзинадæй æмæ фыдтыхмитæй раст сырды хуызæн сси. Фæлæ уыцы фыдхъуыддæгтæ æмæ фыдмитæ иудадзыг æлдары аххос нæ уыдысты, уый тыххæй æмæ адæмы дæлбынтыдзуаг къæбылатæ йæ фарс уыдысты, адæмы кæрæдзийыл æфтыдтой. Адæм кæрæдзийы дзырд нал æмбæрстой: иумæйаг цардыуаджы хæрзæбон æгъдау фехæлд. Иутæ æлдары хорзæхæй мæгуырты уæлæ симдтой, адæмы фæллойæ минас кодтой, иннæтæ уæззау уаргъы бын змæлын нæ фæрæзтой, сыдæй мардысты. Афтæмæй Ерыстау бирæ азты æлдарад фæкодта Арагуийы бæстыл.             Арагвинский князь зверствовал все больше, не зная жалости. Без его разрешения юноши не могли жениться, девушки – выходить замуж. Если где-нибудь была свадьба, князь требовал,чтобы невесту в первую ночь привели к нему...
            Он потерял человеческое лицо, опьяненный кровью, и сделался опасней лютого зверя. Но в том была не только его вина: вокруг было немало негодяев, которые помогали ему, сбивая народ с толку и натравливая людей другна друга. Обычаи отцов были растоптаны, человек перестал понимать человека.
            Одни плясали на головах бедняков и кормились их трудом, другие гнули спину от зари до зари и жили впроголодь.
            Раст уыцы рæстæджы Арагуийы доны хæд былыл, хохы хъæбысы, Ганис, зæгъгæ, иу чысыл хъæуы цард æнæзæнæг лæг æмæ ус — Берд æмæ Хъызмыдæ. Берд æмæ йæ усы адæм бирæ уарзтой сæ рæдау, кæрдзындæттоны тыххæй, стæй æнæзæнæг кæй уыдысты, уый тыххæй дæр сын адæм тæригъæд кодтой æмæ сын зæнæджы тыххæй Хуыцаумæ бирæ куывтой. Уыцы куывд Хуыцауы раз æнæахъазæй нæ баззад: зæронд Хъызмыдæ басывæрджын æмæ адæмыл айхъуыст йæ хабар. Фæлæ адæмæй кæй уырныдта, кæй нæ, уый тыххæй, æмæ Хъызмыдæйæн йæ цæрæнбонты зæнæг нæ уыди æмæ йæ азтæ дæр ивгъуыд уыдысты.              В те самые времена в небольшом горном селении Ганис на берегу Арагви жили бездетные супруги – Берд и Кызмыда. Люди любили их за доброту и гостеприимство, жалели их и молили Бога дать бедным супругам потомство. Видно, небо услышало эти молитвы, и Кызмыда забеременела. Весть об этом передавалась из уст в уста, но не все в это верили – ведь Кызмыда никогда не имела детей, и годы ее как будто прошли.
            Хъызмыдæйæн йæ арын афон æрцыд æмæ раст куадзæны размæ майрæмбоны лæппу ныййардта. Адæм æрæмбырд сты Бердæн арфæтæ кæнынмæ, кæрæдзимæ хæрзæггурæггæгтæ цыдысты, сæ уарзон лæг æмæ усы сын Хуыцау кæй барæвдыдта, уый тыххæй, сбуц сты æмæ Хуыцауæн кад лæвæрдтой. Фæлæ уæды æлдæртты рæстæджы мæгуыр кусæг адæмæй амондджын чи уыд? Сæ фос, сæ зæнæг, сæхæдæг, иууылдæр æлдæртты бар уыдысты, цы сæ фæндыд, уый сын кодтой.

            Наступил срок, и в пятницу перед Пасхой Кызмыда родила мальчика. Соседи от души поздравляли Берда, радовались, что небо сжалилось над теми, кого они так любили, и благодарили Бога за это.
            Но разве мог быть счастлив бедный крестьянин в те времена? И сам он, и его дети, и скот – все было собственностью князя, и тот делал с ними, что хотел.

 

            Раст уыцы уалдзæг, Хъызмыдæйæн лæппу куы райгуырди, уæд æлдары аргъонахъ гадза дæр къæбылатæ ныййардта. Гадза уайтагъд амард æмæ йæ къæбылатæй дæр иуы йеддæмæ нал фервæзт, амардысты æмæ къæбылайы хъуджы æхсырæй хастой.             Той же весной, когда у Кызмыда родился мальчик, борзая сука князя принесла щенков. Сука тут же издохла, из щенков выжил только один, его выкармливали коровьим молоком.
            Иу бон æлдар Ганисы хуссæрттæм цуаны бацыд. Хъызмыдæ хæдзары дуармæ бадт, йæ сывæллон йæ хъæбысы. Æлдар ус æмæ сывæллоны куы федта, уæд сыл йæ цæст андæгъд: Хъызмыдæ бæрзонд, урсцъар, нард, зæрондгомау ус, фæлмæн цæстæнгас лæвæрдта, сывæллон дæр уый хуызæн, æнхъизæнджын дзулы гуыдыны хуызæн пух-пухид нард, йæ хъæбысы, хурау, худт.             Однажды князь охотился возле Ганиса. Кызмыда сидела у ворот с ребенком на руках. Князь проезжал мимо, его взгляд остановился на ней – рослая, белокожая, полная женщина в летах и мальчик, похожий на нее, пухлый, словно сдобная булка. Он смотрел на мать и улыбался как солнышко.

            Æлдар йæ дæлдæртимæ Берды хæдзары дуармæ фæлæууыд æмæ Бердмæ бадзырдта æмæ йын афтæ зæгъы:
            — Хъусыс! Мæ аргъонахъ къæбыла дæм æрбарвитдзынæн æмæ йæ дæ усæн хорз схæссын кæн, дзидзихъуаг æй ма ныууадзæд. Куыд уынын, афтæмæй дæ усæн хорз æхсырыхъæд ис, æмæ къæбылайы дæр хорз схæсдзæн. Хъусут, куыддæр æй дзæбæх не схæссат, афтæ уæ хæрз бынсæфт фæкæндзынæн!
            Бæх фæзылдта æмæ ацыд.

            Окруженный свитой князь остановился у ворот дома, вызвал Берда и сказал ему:
            – Слушай! Я пришлю к вам борзого щенка. Пусть твоя жена кормит его грудью и не вздумает оставлять голодным. Я вижу, у нее достаточно молока, она хорошо выкормит его. Но попробуйте только не сделать этого, я вас уничтожу!
            Он повернул коня и уехал.

 

            Дыккаг бон æцæг æлдар йæ куыдзы къæбылайы моурауæн Берды усмæ барвыста æмæ йын бафæдзæхста, дзидзихъуаг æндæр æй куыннæ ныууадзой, афтæ. Моурау къæбылайы Берды усмæ радта, æмæ сын æлдары фæдзæхст ныхæстæ дæр радзырдта.
            Мæйтæ ивтой, бонтæ цыдысты. Усы дзидзи къæбылайы исты хъыгдардта, æви йæм æндæр сахъат уыдис, Хуыцау зыдта, къæбыла тынг смæллæг.

            На другой день один из моурави привез щенка и еще раз предупредил, чтобы щенок, упаси Бог, не оставался голодным. Шло время. То ли человеческое молоко было щенку не впрок, то ли в нем самом был какой изъян – одному Богу известно, – но щенок сильно отощал.

            Иу бон та æлдар Ганисы хуссæрттæм цуаны бацыдис æмæ Берды дуармæ æрхызт. Хъызмыдæ тыргъы бадт, йæ сывæллон йæ хъæбысы, къæбыла та йæ разы хуыссыд. Æлдар къæбылайы рауын-бауын акодта æмæ йæ фыдхъуынтæ, цолайæ куы федта, уæд схъæр кодта, йæ цæстытæй зынджытæ аппæрста, йæ дзыхæй цæхæртæ æмæ афтæ зæгъы:
            — Нæ уын загътон, хæрджытæ, дзæбæх æй схæссут!

            Как-то князь снова приехал охотиться в Ганис. У ворот Берда он спешился и вошел во двор. Кызмыда сидела на пороге, ребенок был у нее на руках, а щенок лежал возле ног. Князь посмотрел нащенка, увидел, что он худой, и закричал, сверкая глазами:
            – Развея не говорил вам, ослы, чтобы вы как следует выкормили его?!

            Æлдар усы хъæбысæй сывæллон раскъæфта, йæ къæхтыл ын фæхæцыд æмæ дзы усы сæрæн æртæ цæфы фæкодта. Сывæллонæн йæ астæу асаст, æртæ хатты ма йæ гæндзæхтæ ацагъта æмæ йæ уд систа.
            Æлдар та усыл фæхъæр кодта:
            — Дæ цæстытæ дын скъахдзынæн, хорз æй куы нæ схæссай, уæд! — æмæ ацыдис.

            Он вырвал ребенка и зрук матери, схватил его за ноги и, размахнувшись, ударил об ее голову.У мальчика переломился позвоночник, он несколько раз дернулся и умер.
            А князь все кричал:
            – Я выколю тебе глаза, если не выкормишь щенка!

            Адæм æрæмбырд сты мæгуыртæ, æмæ сывæллоны баныгæдтой. Бирæ фæрадзур-бадзур кодтой се 'намонд рæстæджы тыххæй, фæлæ сæ бон цы уыдис æмæ банцадысты. Хъызмыдæ къæбылайы хæссын байдыдта.
            Уыцы рæстæджы кусæг адæм æфсæн рæхыстæй баст уыдысты, сæ сæр сæ бар нæ уыд, ницы æмбæрстой. Скъола — æндæр кусæг адæмæн нæ уыд, афтæ æнхъæлдтой, æмæ райдайæнæй байдайæнмæ цагъары æфсондз хъуамæ хæссæм,— дзырдтой. Адæймаг сæрибар исдзинад кæй у, уый æмбаргæ дæр нæ кодтой, афтæмæй æлдæртты æхсары бын бирæ сæдæ фæлтæрты фæцардысты.

            ...Собрались бедняки, похоронили мальчика. Долго сокрушались и роптали, но что они могли изменить? Дальше разговоров дело не пошло.
            Пришлось Кызмыда кормить щенка. Народ тогда был скован железными цепямии не мог распоряжаться даже собственной жизнью. К тому же многие и не подозревали, что человек рожден для свободы, и считали, что им свыше суждено влачить рабское ярмо от рождения до самой смерти.

            Сывæллоны мæлæты фæстæ ус къæбылайы хæссын райдыдта. Тыхджын цы нæ кæны, мæгуыр цы нæ бары. Æлдæртты дзырд уыцы рæстæджы арвы цæфау уыд.
            Къæбыла куыд хъомыл кодта, афтæ фыдуагæй-фыдуагдæр кодта. Иу бон усы дзидзийыл дæндагæй фæхæцыд. Бонæй бонмæ дзидзи æрхæм асайдта, рæссыйын байдыдта. Куыдзы хæст ферхæм, схæф кодта, усы риу къутуйы йас ныррæсыд. Уыцы рæстæджы кусæг адæмæн дохтыртæ, æндæр кæм уыд, усмæ чи фæкастаид. Дзидзийы хæлд стыр низ асайдта æмæ Хъызмыдæ амард. Адæм æрæмбырд сты, Хъызмыдæйы мардыл фæкуыдтой фæхъыг кодтой æмæ йæ баныгæдтой, «рухсаг у, рухсаг» загътой, æмæ раздæхтысты.

            Чего только не сделает сильный, чего только не простит слабый! Несчастная женщина кормила щенка – ведь князя страшились тогда, как небесного грома.
            Щенок подрастал и становился все шкодливей. Однажды он прокусил женщине грудь. Место укуса покраснело и вспухло, грудь отекла, нагноилась. У Кызмыда начался жар, она слегла. Никто не смог помочь ей, и через короткое время она умерла. Снова собрались люди, оплакали ее, похоронили и разошлись.

            Адæмы зæрдæ тæригъæддаг мардæй тынг фæрысти, тынгдæр та уый тыххæй, æмæ Берд — сабыр æмæ раст кусæг лæг, комы дымæгыл цард æмæ алы тыхст бæлццонæн дæр хъарм фысым уыдис, Хъызмыдæ та — хъæлдзæг æмæ рæдау æфсин, кæйдæриддæр мады хуызæн рæвдыдта æмæ сæ уый тыххæй адæм фылдæр уарзтой.             Эта смерть никого неоставила равнодушным. Берд, человек спокойный и справедливый, жил у самого выхода из ущелья и любому путнику был добрым хозяином, а Кызмыда – веселой и хлебосольной хозяйкой. Всякого, кто попадал к ним в дом,она встречала, как родная мать, и люди были благодарны ей.

            Берд афæдзæй афæдзмæ хистытæ фæкодта, йæ фæллой сихсыди, мæгуырæй баззад. Берд — иуæй зæронд лæг, иннæмæй — æнæ бинонтæ, йæ цардæй стыхсти, кæд ма йын адæм æххуыс кодтой, уæддæр ын кæрдзын скæнæг нал уыд, æмæ бирæ бонты æххормаг зади. Кæй зæгъын æй хъæуы, ахæм мæгуыр цардæй æмæ мæстджын сагъæстæй Берд йæ зондæй дæр фæцух æмæ дзæгъæл цæуын райдыдта, цыма- иу æлдарæй искуыдæм лыгъд, хъæргæнгæ згъордта:
            — Æлдар æрбацæуы, æлдар, æлдар... Сывæллон, сывæллон!

            Целый год устраивал Берд поминки по жене и сыну – и потратил на это все свои убогие сбережения. Он остался одиноким на старости лет, жизнь опостылела ему. Правда, люди помогали ему, как могли, но все же часто в его доме не было хлеба. В конце концов от горя и лишений он потерял разум, целыми днями бесцельно бродил по округе, безучастный ко всему, а то вдруг с криками бросался бежать, не разбирая пути.
            – Князь идет, князь! Ребенок! Спасайте ребенка! – кричал он.

            Æмæ-иу згъорынæй куы сфæлмæцыдис, уæд-иу дæлгоммæ зæххыл ахаудта, кæд-иу æй исчи баурæдта, уæд-иу уымæн дæр æлдары хъаст йæ сонт ныхæстæй дзырдта. Берд уыцы хуызæнæй иу аз фесæфтис, стæй раст тъæнджы мæйы фæндагыл, Дзимыры æфцæгыл, ныссалд. Хъуды комыл айхъуыстис Берды мæлæты хабар, адæм æрæмбырд сты. Берды мард æрхастой. Кæмæн йæ бон цы уыдис, уый æрхаста: хойраг, нозт, Хъызмыдæйы фарсмæ йын ингæн скъахтой æмæ йæ баныгæдтой, «рухсаг ут, рухсаг» загътой, æхсæны хист ын скодтой æмæ ацыдысты. Æрмæст ма хъуыстис Берды хæдзаруатæй алы æхсæв дæр уыджы уасын.

            Так он бежал, пока его не покидали силы, а потом ничком падал на землю и бессвязно жаловался, если кто-нибудь пытался успокоить его.
            Однажды в январе Берд исчез. Через некоторое время его нашли замерзшим на перевале Дзимыр. Когда в ущелье узнали об этом, вновь собрался народ. Тело Берда привезли домой. Соседи похоронили его рядом с женой и сыном, сказали: «Светлая вам память» и сделали за общий счет поминки. Опустел дом Берда, и только крик совы доносился оттуда по ночам.

            Арагуийы Ерыстау æлдары тыхмитæй, фыдмитæй адæм сфæлмæцыдысты, уæлдайдæр та Берды хъуыддаджы тыххæй иууыл смæсты сты æмæ чи абырæг алыгъд, чи хæхты бамбæхсти* [* Уыцы рæстæджы хæдзаруæттæ зынынц хохы фидæртты (автор).], хъалон нал фыстой, моураутæ дæр бирæ фæмардтой, фæлæ уæддæр æлдары хинæйдзаг зонд æмæ калмы æвзаг адæмы сайын хорз фæрæзта. Иу адæмæй иннæты бырста. Куырис сыгъд æмæ йыл бæттæн худти, адæм кæрæдзийы дзырд не 'мбæрстой, æмæ та сæ-иу йæхицæн хъалондар цагъар скодта.             Всякому терпению приходит конец. Народ изнемог от притеснений, а после гибели Берда и его семьи людей охватил гнев. Кто ушел в абреки, кто укрылся в горах. Податей больше не платили, многие моурави были убиты. Но змеиный язык и хитрость князя делали свое дело: он побеждал одних с помощью других, а люди не могли понять друг друга и снова попадали в рабство.

            Фæлтæртæ ивтой, азтæ цыдысты... Адæм уыцы саутар, сау мылазон мигъты бын цардысты, рухсмæ фæндаг ничердæм ардтой. Кæд-иу искуы иу лæг фæзындис, æмæ-иу исты сдзырдта сæрибар дуджы тыххæй, уæд-иу æй æлдæрттæ æрбамардтой, æрбайсæфтой, афтæмæй бæстæ талынгæй талынгдæр кодта.
            Иу уалдзæг «Фидары дзуары» бон уыдис æмæ адæм æрæмбырд сты мæсыджы раз æмæ та æлдары кой райдыдтой. Рубайты Мистала, урсзачъе зæронд лæг, сыстад æмæ загъта:

            Время шло, народ по-прежнему жил во мраке, не видя просвета,а если где-нибудь появлялся человек, призывающий к свободе, княжеские слуги убивали его, и все оставалось по-прежнему.
            Как-то весной, в праздник, на площади возле крепости собрался народ. Зашла речь о князе, и тогда взял слово седобородый Мистала Рубайты:

            — Хур ныл баталынг, мæй рухс нал кæны, зæхх мæстæй ризы, стъалытæ зæхмæ хауынц, нæ тæригъæдмæ кæсын нал фæразынц. Иу æвзæр фыдуаг æлдар нын нæ устыты кæрдæн систа, нæ чызджыты нын фæхудинаг кодта, йæ куыдзы къæбылаты нын нæ устытæн хæссын кæны, нæ фæсивæды нын йæхимæ басайдта, нæ зæрдæтæ кæрæдзимæ нал сты, сæфынмæ нæ бирæ нал хъæуы, фæлæ æууæнк, æууæнк, кæрæдзийæн æууæнк радтæм, нæ дзырд иу скæнæм, нæ цытджын дзуары раз ард бахæрæм.             – Солнце погасло, и луна нам больше не светит. Земля дрожит от гнева, звезды падают с неба, не в силах больше смотреть на наши страдания. Подлый князь позорит наших дочерей, а жен заставляет кормить грудью собак. Он обманом привлек к себе молодежь. Мы не верим друг другу и идем к гибели. Так протянем же друг другу руки, объединим наши сердца и дадим перед святынями клятву единства!

            Адæм æмхуызон схъæр кодтой:
            — Бахæрæм, бахæрæм! Ард бахæрæм!
            Æмæ та фæсабыр сты, фæхъус сты. Адæмы 'хсæн бындз куы атахтаид, уæд уый базырты хъæр дæр фехъуыстаид. Мистала кардæй æртæтигъон бæрз къæцæл ацамадта æмæ та афтæ зæгъы:
            — Дзуары угард ныккæнæм, мæ хæдзæрттæ, дзуары угард, хорз адæм!
            Уый фæстæ адæм æмхуызонæй дзуары угард ныккодтой, куыд кæрæдзийыл сайдæй ничиуал рацæудзæн, æлдармæ дзырдтæ ничиуал бахæсдзæн, ууыл ард бахордтой. Угæрдтæ дзуары мæсыджы хуылфы сæвæрдтой æмæ та адæм ныхас кæнын райдыдтой.
            Бирæ радзур-бадзуры фæстæ Дзанайты Тохти загъта:

            – Поклянемся! – в один голос вскричала толпа.
            Снова наступила тишина.
            – Скрепим нашу клятву, друзья мои! – сказал Мистала. Он выстрогал из березовой ветки трехгранную палочку; каждый сделал на ней надрез в знак того, что он будет верен общему делу. Палочку положили в часовню и стали решать, что делать дальше. Встал Тохти Дзанайты:

            — О, нæ хорз фæсивæд, о, нæ хорз кæстæртæ, рæстæджы хæрзæбон саразын сымахмæ кæсы. Мах куыд базæронд стæм, нæ рæстæг дæр немæ афтæ базæронд. Кæд бирæ фæцардыстæм, бирæ федтам, уæддæр дзы нæ зæрдыл бирæ нал лæууы. Лæг æртæ æррайы кæны æмæ йæ фæстаг æррайы дуг зæронддзинад у, фæлæ уæ цы фæнды, уый зæгъут, зонд кæстæрæй хистæры сæрыл нæу, мах дæр уын æмбал.             – Будущее в ваших руках, храбрые юноши! Мы состарились, и наше время состарилось вместе с нами. Мы много прожили, много видели, но нe можем вспомнить ничего хорошего. Скажите нам, что вы собираетесь делать, мы внимательно выслушаем вас.

            Райдыдтой æмхуызон дзурын æмæ сфæнд кодтой: «æлдармæ минæвар сæрвитæм».
            Се 'хсæнæй равзæрстой минæвар, зондджындæр æмæ зæгъынæн хъæбатырдæр лæг — Рубайты Реуазы æмæ йын загътой:

            Долго совещались люди, каждый высказал свое мнение. В конце концов решили отправить к князю посла.
            Выбрали Реваза Рубайты, человека умного и смелого в речах, и сказали ему:

            — Цу, Реуаз, æмæ æлдарæн зæгъ: мах æмсæр, æмхуызон сæрибар адæм уыдыстæм, ныр нæ дæхицæн хъалондар цагъар скодтай, нæ сыхаг адæм Хиуы комимæ нын кæрæдзи ныццæгъдын кодтай, нæ туджы хæстæ мыггагмæ нæ сихсийдзысты. Дæ куыдзы хъæвдынты нын нæ сылты урс æхсырæй фæхæссын кодтай, рæсугъд бæх, рæсугъд чызг никæмæн уадзыс. Ныууадз нæ хуыздæр у, нæ фыдæлтæ дын цагъар нæ уыдысты, мах дæр дын нæ уыдзыстæм.             – Иди, Реваз, и скажи князю так: «Мы все, как один, были свободными людьми – ты же сделал нас рабами. Ты стравил нас с нашими соседями хевцами и заставил нас истреблять друг друга, так что теперь нам придется до века платить кровавые долги. Ты принуждаешь наших женщин вскармливать грудью собак, не оставляешь нам ни доброго коня, ни красивой девушки. Дай нам жить спокойно, тебе же будет лучше. Предки наши не были твоими рабами – и мы не будем!»

            — Ацы ныхæстæ æлдарæн æнæфсарм зæгъ, — Тохти загъта æмæ минæвар ацыд.
            Раст æмбисбон уыдаид, афтæ Реуаз æлдары кæрты æрхызт æмæ æлдармæ асаултæй иу лæджы барвыста. Æлдар æм басидт æмæ йын афтæ зæгъы:
            — Зæгъ, цы хабар дæм ис?!

            – Скажи все это князю в лицо! – напутствовал Тохти посланника. Тот сел на коня и ускакал.
            В полдень Реваз спешился во дворе князя и послал стражника доложить о себе. Князь приказал впустить Реваза и важно спросил:
            – Говори, с чем пришел?

            Реуаз æлдарæн радзырдта адæмы фæдзæхст ныхæстæ. Кæй зæгъын æй хъæуы, æлдар мæстæй, артау, ссыгъдис, бандон фелвæста æмæ йæ Реуазы сæрыл ныццавта. Реуаз йæ карды сæрмæ февнæлдта, фæлæ йыл æлдары асаултæ амбырд сты æмæ йæ кæрты æрра куыдзы мард ныккодтой.

            Реваз передал все, что было ему поручено.
            Князь, запылав злобой, вскочил, схватил стул, на котором сидел, и ударил Реваза по голове. Реваз выхватил саблю, но стражники налетели на него, выволокли во двор и там убили.

            Адæм сæ минæвармæ æнхъæлмæ фæкастысты, цы дзырд схæсдзæн, зæгъгæ, суанг изæрмæ, стæй куы никуы зындис, уæд алчи йæ хæдзармæ ацыд, бæрæгбон фехæлди, дыккаг райсом Тохти æмæ Мистала Реуазы бæрæггæнæг куыд ныццыдаиккой, афтæ. Æхсæвы æлдар æфсадхон арвыста æмæ Хады комы æфсæдтæ æрæмбырд кодта æмæ райсом раджы Хъуды комы «Фидары дзуары» мæсыджы раз фæзы йе 'фсæдтимæ æрæнцад.
            Хъуды комы хæцæг адæм дæр «Фидары дзуары» мæсыджы бацыдысты æмæ уырдыгæй хæцын райдыдтой. Æлдар йæ урс бæхыл йе 'фсæдты астæу ратæх-батæх кодта. Мæсыджы сæрæй Дзанайты Тохти фехста æмæ æлдар йæ урс бæхæй асхъиудта, йæ сæрыл хъил фæлæууыд. Æлдар ноджыдæр æфсадхон арвыста Хады коммæ æмæ та æфсæдтæ æрбакодта. Æртыккаг бон бæстæ гæрах æмæ цæхæр сси, Хъуды комыл арт бафтыдта, басыгъта, никуыуал ницы ныууагъта. Хæцæг адæм хæхты фидæрттæм сæхи айстой, сылтæ æмæ сывæллæттæ хъæуты баззадысты, уый тыххæй æмæ сын хæхты фидæртты цæуæн нæ уыди, стæй хæст æвиппайды æрцыд æмæ адæм сæхи сцæттæ кæнын нæ бафæрæзтой.

            Люди до самого вечера ждали своего посла. Не дождавшись, они разошлись, поручив Тохти и Мистала утром узнать, чтосталось с Ревазом.
            А князь в туже ночь разослал гонцов, и уже утром появился в Кудско мущелье, ведя за собой войско. Он скакал впереди своих воинов на белом коне. Из башни, что стояла над дорогой, по нему открыли стрельбу. Тохти выстрелил и убил под князем коня. Тогда князь снова послал гонцов, вызвал подкрепление и ворвался в ущелье. Кудцы с боем отступили в горы, но женщины и дети остались в селах – нападение застало их врасплох, никто не успел подготовиться к войне.

            Цыппæрæм бон æлдар йе 'фсæдтæ арвыста æмæ Хъуды комы цыдæриддæр сывæллоны мыггаг ссардта, иу фæзмæ сæ æрæмбырд кодта æмæ дзырд радта йе 'фсæдтæн, цæмæй сывæллæтты бæхтæй банай кæной. Кæй зæгъын æй хъæуы, æфсæдтæ æлдары дзырд сæххæст кодтой, сывæллæтты ныммур, ныцъцъæл кодтой. Сывæллæтты нымæц цас уыди, Хуыцау зоны. Уыцы чысылты ныййарджыты кæуын, дзыназынæй къæдзæх бадон уыдаид, фæлæ æлдар йæ рихибынæй худт, æрдуйы бæрц тæригъæд дæр сын нæ кодта. Хъуды комы цыдæриддæр ссардта фосæй, хæзнайæ, иууылдæр сæ ахаста æмæ ацыд. Æрмæст ма Хъуды комы фæйнæфарс хъæутæ сау æндæрг хастой арты сыгъдонæй.

            На четвертый день князь, согнав всех детей, каких смог захватить, приказал своим всадникам затоптать их конями.
            Одному Богу известно, сколько было там детей. От воплей их матерей и камень бы обратился в воду, но князь только ухмылялся в усы: жалость ни на минуту не шевельнулась в его сердце. Он собрал все добро, весь скот, какой был в ущелье, и ушел, оставив после себя черные пепелища.

            Æлдары ацыды фæстæ адæм æрæмбырд сты, сывæллæтты кæм банай кодтой, уыцы фæзы æмæ алчи йæ сывæллоны бæрæг кодта, фæлæ ма сæ цы бæрæг уыдаид! Ныцъцъæл, ныммур сты. Адæм сыл фæкуыдтой, фæхъыг кодтой æмæ сæ баныгæдтой. Уыцы фæз абоны онг дæр хуыйны «Непис къало», ома «паддзахы мус». Адæм æрсабыр сты, æрæнцадысты, сæ сыгъд хæдзæрттæ бацарæзтытæ кодтой. Сау сагъæс, æрдиаг адæмы 'хсæн нæ цух кодта. Æлдар дæр та сæ хъалон исын райдыдта. Адæм уæззау уаргъы бын цæуын нæ фæрæзтой, афтæмæй рæстæг сау тар мигъы бын æнцад лæсыд.

            После его ухода люди собрались на площади, где были растоптаны дети. Каждый искал своего ребенка, но большинство из них были изуродованы до неузнаваемости. Плач и стон стояли над ущельем...
            Эта площадь и сейчас еще называется «Мепис кало», что значит «Царский ток».
            Черная скорбь переполнила сердца, погибшие дети взывали к мщению, но силы народа были сломлены. Делать нечего, надо было как-то жить – и люди начали восстанавливать сожженные дома. А князь обложил их еще большей данью.

            Иу уалдзæг та «Фидары дзуары» бон уыд æмæ Хъуды комы адæм дзуары мæсыджы раз æрæмбырд сты æмæ та æлдары койтæ кодтой.
            — Æвæдза, нæ фесæфт хуыздæр у, — загъта Мистала, — уыцы сырд æлдарæн атæппæт æвзæр митæ ныббарыны бæсты!

            ...Опять настала весна, снова в праздничный день собрался народ.
            – Лучше всем нам погибнуть,– сказал Мистала,– чем простить этому зверю его черные дела!

            Урсзачъе зæронд лæг Дзанайты Тохти адæмы 'хсæнæй фестад æмæ афтæ зæгъы:
            — Нæ фесæфт хуыздæр у, нæ фесæфт, хорз адæм, нæ байзæддаг хъалондар цагъарæй ныууадзыны бæсты. Иу арс ныл сахуыр ис æмæ нын фыдмитæ кæны. Æмбисонд афтæ у, Дзуахеты, дам, иу дзæргъ фесæфта, æмæ, дам, æй Безан амардта. Уыцы хуыйæн куы ницы фæнд скæнæм, æндæр амал нæй, æмæ йæ рихитæ аздыхта.
            Адæм фæсабыр сты, фæхъус сты, цыдæр хъуыдыты аныгъуылдысты, стæй æмхуызон сдзырдтой:
            — Мæлæт, мæлæт, марын æй хъæуы, æндæр хос нæй! — æмæ та фæсабыр сты.

            – Ты прав, – сказал старый Тохти, – лучше умереть, чем оставить потомков рабами. Хищник повадился к нам, надо с ним что-то делать!
            Задумались люди и, поразмыслив, решили:
            – Надо убить его, другого средства нет. Смерть ему!

            Тохти уырдыг фестад æмæ афтæ зæгъы:
            — Мæнæ хорз адæм! Уæззау хъуыддаг рæуæг дзырдтæй нæ рæзы. Æлдары амарын, хъæл акъуырæгау нæ уыдзæн. Лыстæг æркæсæм, фæсмон куыннæ фæкæнæм, афтæ. Мах иууылдæр æмхуызон, æмсæр адæм, хор æмæ донау, иумæ сæвзæрдыстæм, кæрæдзийæн æууæнк радтам, фæлæ ноджыдæр радтæм, цæмæй, топпы нæмыгау, нæ фæнд иу уа. Æмвæнд, æмдзырд адæмæн хох дæр нæ лæууы.
            Снова заговорил Тохти:
            – Легко решить, добрые люди, труднее выполнить. Не так-то просто добраться до князя. Нужно хорошо все обдумать и подготовиться, чтобы не пришлось потом жалеть. Пусть будут едины наши мысли и действия, тогда даже скалы не устоят перед нами.
            — Разы, разы! — адæм æмхуызон сдзырдтой æмæ та дыккаг хатт ард бахордтой æмæ æууæнкдзинады бæрæгæн дзуары хуылфы фæйнæ топпы нæмыджы мысайнаг сæвæрдтой æмæ иннæ аз куадзæн боны æлдары амарыны тыххæй фæнд скодтой.             – Мы согласны! – вскричали все как один и вторично принесли клятву верности, и каждый в знак этого оставил в часовне пулю.
            Рæсугъд хур бон уыд. Арвы астæуæй хурзæрин йæ хъарм тынтæ зæххыл æппæрста. Цъæхсæр къæдзæхтæ æвзистау æрттывтой. Æрнæджыты зæлдаджы хуызæн тамагæрдæг ирдгæ фæйлыдта. Алы хорз дидинджыты тæфæй адæймаджы зæрдæ рухс кодта. Уалдзыгон мæргъты зарынæй адæмы æнкъард сау зæрдæйы цыдæр хъæлдзæгдзинады бæрæг абадт. Хурскæсæны дымгæ фаг улæфыд æмæ йын бæлæстæ фæлмæн хъырныдтой. Арагуийы дон, хæрдгæбыдау, къæдзтæ-мæдзтæ йæхи айвæзта, фæйлауæн фæйлауæны сырдта æмæ æнусы къæдзæхтыл пæлхæндæг æртахæй йæхи цавта, цыма уый дæр тарф фынæйæ райхъал ис. Иу дзырдæй, бæстæ дæр базмæлыд, цæмæдæр йæхи цæттæ кодта. Адæм изæры онг фæминас кодтой, стæй алчи йæ хæдзармæ ацыди.             Был ясный весенний день. Ярко светило солнце, склоны сверкали зеленью, вовесь голос пели птицы. Арагви, в радужных брызгах и пене, извивалась серебряной лентой. Природа пришла в движение, ожидая лучших дней, и у людей на душе посветлело.
            Теперь дни князя были сочтены.
            Фæззæг æрцыди, зымæг дæр аивгъуыдта, уалдзæг æрæввахс. Сæрибар дуджы тыххæй йæхи нывонд чи 'рхаста, Чырыстийы бæрæгбон — куадзæн æрцыд, адæм кæрæдзийæн арфæтæ кодтой. Раст уыцы бонмæ; уыд æлдарæн дæр йæ марыны æмгъуыд, уый тыххæй æмæ алы хæдзар дæр, фос кæмæ уыд, уый æлдарæн хъуамæ уæрыкк бахастаид, фос кæмæ нæ уыд, уый та — гогыз, йе — карк æмæ афтæмæй æлдарæн куадзæны арфæтæ ракодтаиккой. Æлдары марыны æмгъуыд дæр куадзæн бонмæ уый тыххæй сарæзтой, æмæ сыл цæмæй æлдары зæрдæ ма фæгуырысхо уа. Адæм — зæрондæй, ногæй æрæмбырд сты æмæ æлдармæ арфæты 'фсон бацыдысты.
            Стыр галуаны астæу, кæрты адæм рæнхъытæ алæууыдысты. Æлдар сæм мæсыгæй рацыд æмæ сын арфæ ракодта, фæлæ уыцы арфæтæ æгъдауыл нæ уыдысты. Йæ зæрдæ йæ базыдта. Йæ дзырдтæ йæ дзыхæй æрхæцгæ цыдысты. Адæм æдгæрзтæ кæй уыдта, уый тыххæй йæ хуыз рафæлив-бафæлив кодта, йæ къухты æнгуылдзтæ зыр-зыр кодтой. Уыцы сахат цъиу куы фестадаид, дардмæ куы атахтаид æмæ æдзæрæг ран куы цардаид, уымæ дæр бæллыд. Йе уæд та адæмæн цагъар куы фестадаид, уый дæр æй фæндыд, фæлæ йын уыдæтты гæнæн нал уыд æмæ йыл цы 'рцыдаид, уымæ æнхъæлмæ каст: хаттæй хатт-иу мæсыджы алыварс йæ цæст ахаста, фæлæ йæ дæлдæртæй иу дæр адæммæ ракæсын нал уæндыд.

            И вот настала Пасха. В этот день все, у кого был скот, должны были дать князю по одному барану, у кого не было скота – индюка или курицу. Отовсюду к княжескому замку тянулись вереницы людей, несущих дары, поэтому ни у князя, ни у его стражи собравшийся народ не вызвал подозрений.
            Люди рядами стояли в большом дворе княжеского замка. Князь важно вышел к ним, и его тотчас обступили со всех сторон. Сердце князя дрогнуло, почуяв беду. Он заговорил, стал поздравлять народ с праздником, но слова застревали у него в горле. Он смотрел на молчаливую вооруженную толпу и все больше бледнел. Пальцы его дрожали,ему хотелось стать птицей и улететь отсюда подальше. Он был бы рад поменяться местами с самым убогим из своих рабов, но деваться было некуда, и он стоял, ожидая своей участи. Иногда князь посматривал в сторону башни, где скрылись его приближенные, но те не смели даже выглянуть наружу.

            Адæмы разæй Тохти ралæууыд æмæ афтæ зæгъы:
            — Арагуийы æлдæр! Æрбад, де 'лдардзинады фæстаг бон у, æмæ ма дын кад радтæм, бафæрсæм дæ!
            Æлдарæн бандон æрæвæрдтой æмæ æрбадт, фæлæ ахæм мæгуыр цæстæнгасæй ракаст адæммæ, ахæм сагъæссаг бæрджытæ фæзынд йæ цæсгомыл æмæ йæм адæмæй бирæты зæрдæ фæфæлмæн, фæлæ алчидæр ардæй тарст æмæ хъуыддаг бауромыны тыххæй сдзурын нæ уæндыд. Адæмы хистæртæ, зæрæдтæ дæр йæ разы æрбадтысты. Адæм фæсабыр, фæхъус сты. Адæмы 'хсæн мæлдзыджы къæхты хъæр дæр фехъуыстаид. Дзанайты Тохти сыстад æмæ афтæ зæгъы:
            Из толпы вышел Тохти.
            – Сядь, арагвинский князь. Сегодня последний день твоей власти, но все же мы выслушаем тебя.
            Князю вынесли стул. Он сел, и вид его был настолько жалок, такими несчастными глазами смотрел он на людей, что многие готовы были смягчиться. Но они помнили о данной клятве, помнили прежние дела князя, и никто не сказал ни слова в его защиту.
            Старики сели напротив. Народ притих. Встал Тохти Дзанайты:
            — Ерыстау æлдар! Абон дæ тæрхоны бон у æмæ дæ фæрсæм: цæмæн нын кæрæдзи ныццæгъдын кодтай? Сыхаг Хиуы комы адæммæ, цы дæ хъыг дардтой? Цæмæн сæрра кодтай мах дæр? Цæмæн нæ фæсайдтай сæрибары дугæй? Дæхицæн нæ хъалондарцагъар цæмæн скодтай?
            Æлдар ацы ныхæстæн цæстысыгæй дзуапп лæвæрдта, æндæр ницы. 
            – Эристави! Сегодня мы судим тебя, и ты должен ответить на наши вопросы. Скажи, зачем ты заставил нас и наших соседей хевцев истреблять друг друга? Зачем, обманом отняв у нас свободу, превратил нас в рабов?
            Князь молча, со страхом глядел на людей.
            — ...Зæгъ, цы дын кодтой нæ саби сывæллæттæ, мæнæуы куыристау сæ цæмæн банай кодтай? Цы дын кодтой нæ мæгуыр уазал хæдзæрттæ, цæмæн сæ басыгътай? Зæгъ, зæгъ, цы дын кодта Берд — æгас комы фысым, цæмæн æй федзæрæг кодтай? Адæймаджы цытджын æхсырæй дæ куыдзы къæбылатæ цæмæн хæссын кодтай, цæмæн дæйын кодтай дæ куыдзы хъæвдынтæн адæймаджы арфæгонд дзидзи? 
            Æлдар ацы ныхæстæн иуæн дæр дзуапп нæ радта, æрмæст-иу йæ рæссыд стыр сырх цæстытæ доны разылдта æмæ-иу мæсыджы 'рдæм йæ усмæ фæкаст.

            – Скажи, что сделали тебе малые дети, которых ты растоптал? Чем мешали тебе бедные наши жилища, которые ты сжег? Что плохого сделал тебе Берд, которого ты погубил вместе с семьей? Зачем ты вскармливал собак священным человеческим молоком?
            Князь не смог выдавить из себя ни слова, только глянул опухшими красными глазами на вершину башни, откуда на него смотрела перепуганная жена.

            Тохти адæмырдæм раздæхт æмæ загъта:
            — Тæрхон, тæрхон, нæ фыдæлты тæрхон!
            Адæм тæрхон кæнын райдыдтой. Цæмæйдæриддæр уыцы рæстæджы адæмы æмбырд тæрхон кодта, чи загъта: «дуры бын æй фæкæнæм», чи загъта: «ауындзгæ йæ æркæнæм», чи загъта: «гæрзтæй йæ амарæм», æрæджиау бафидыдтой æмæ загътой:
            — Кардæй йæ амарæм, уæздан лæджы кадæн гæрзтæй мард хуыздæр.

            Тохти повернулся к народу:
            – Судите его по обычаям предков! – сказал он.
            И суд постановил: князь виновен и не имеет оправданий. Предлагали разное: забить его камнями, повесить, сбросить со скалы, но в конце концов решили:
            – Окажем ему последнюю честь: пусть умрет от оружия.

            Æвиппайды кæрдтæ фехситт кодтой, мæсыджы къултæ ферттывтой æмæ æлдарæй уæнг уæнгыл нал аззад, галуаны астæу цъæх нæууыл йæ туг азæй кодта, йæ фыды кæрдихтæ туджы малы сæр ленчытæ кодтой. Адæм сæ кæрдтæ асæрфтой æмæ ацыдысты. Æрмæст ма хъуысти æлдары мæсыгæй йæ усы хъарджытæ.

            Сверкнули, засвистели клинки, бросили блики на стены замка – и черная княжеская кровь хлынула на молодую траву. Люди вытерли свои сабли и ушли, а с башни неслись вопли княгини.

            Æлдары дæлдæртæй иу лæг чысаны Ерыстау Дзимсермæ хъæргæнæг ацыд, цæвиттон, æлдары ус Дзимсеры чызг уыд. Дзимсер дæр æрцыд æмæ æлдары баныгæдтой, æлдары усы йæ цагъартимæ Дзимсер акодта Чысанмæ æмæ уым царди. Уæдæй фæстæмæ Арагуийы Ерыстау æлдары хæдзар федзæрæг, æрмæст ма дзы мæргътæ ахстæттæ кæнынц.             Кто-то из стражников поскакал к ксанскому князю Дзимсеру – княгиня была его дочерью. Дзимсер приехал, похоронил Эристави, а дочь вместе со слугами забрал к себе в Ксан. С тех пор дом арагвинского князя опустел, в нем никто больше не живет, только птицы вьют там свои гнезда...
            Рæстæг уыцы иу сау тар мылазон хаста, рухсы цъыртт æм никæцæй зынд, кусæг адæмы цард, æфсæн рæхыстæй баст, талынг мæйдары хъеллау кодта. Адæмы зæрдæ ныссау, ныддур, масты бру атонын, аскъуынын нæ фæрæзтой. Стыр уæззау дуры бынæй цæстысыг тугæмхæццæ калд. Чысаны Ерыстау æлдар Дзимсер дæр та йæ сиахсы адæммæ — Хады коммæ чысылгай чысылгай æвналын систа. Хады комæн та йын сæхицæй дæр хæрзгæнджытæ фæзынди, фæлæ Хъуды коммæ нæ уæндыд, уый тыххæй, æмæ Хъуды комы ирон адæм сæ фæнд иу скодтой æмæ Ерыстаутæй сæхимæ цæуæг нал уагътой æмæ сæрибар адæм уыдысты.             Ксанский князь Дзимсер постепенно стал прибирать к рукам людей своего зятя, жителей Хада, найдя себе среди них добровольных помощников. Но он боялся трогать Кудское ущелье, потому что кудцы объединились и больше не пускали к себе ни князя, ни его слуг. Они снова стали свободными.
            Дзимсер Хады комæй хъалон исын райдыдта. Уый дæр та Арагуийы Ерыстау æлдарæй фыддæр æмæ тъайлагдæр фæци. Хады комы адæмæн сæхицæй хъалонисджытæ-моураутæ тыхгæнджытæ скодта æмæ та адæмы бартæ рæхыстæй сбаста. Ирон адæмæй гуырдзымæ хæстæг чи цард, уыдонæй дæр та хъалон исын райдыдта* [*Æрæджы дæр ма Ганис Назгъастæн хъалон фыстой (автор)]. Дзимсер фыццаг Хады коммæ цæуын нæ уæндыд, æрмæст йæ хъалонисджытæ-моурауты ахъазæй куыста. Уый фæстæ Хады комы хъалоны æгъдæуттæ куы сфидар кодта, уæд йæхæдæг дæр хъалон исынмæ цæуын райдыдта: хорз бæх, хорз гал, рæсугъд чызг никæмæн уагъта. Дзимсеры æвастæй лæг ус нæ хаста, чызг чындзы нæ цыд. Хъалон исынмæ-иу куы ацыд, уæд-иу æхсæв фысыммæ кæмæ баззад, уымæй-иу æхсæвы йæхицæн чызг агуырдта. Ахæм æвзæр митæ кæнын та уый дæр райдыдта æмæ та Хады комы адæм сæ фыццаг уæззау уаргъы бын дыдæгътæ кæнын систой.             Теперь жители Хада платили подати Дзимсеру, а он притеснял крестьян еще хуже, чем арагвинский князь. Он сумел обложить данью и осетин, живших близко к грузинским селам. Дзимсер сначала не решался сам появляться в Хадском ущелье – он посылал туда своих моурави, но потом и сам стал наезжать за данью, отбирая у людей все, что ему нравилось, будь то конь, бык или красивая девушка. Без его разрешения никто не мог жениться или выйти замуж. Останавливаясь в чьем-либо доме, он требовал себе на ночь девушку. Он творил еще большее зло, чем его предшественник, и жители Хада снова оказались в ярме.
            Иу фæззæг та Дзимсер Хады коммæ хъалон исынмæ уыд æмæ йæ æхсин нæ уагъта:
            — Дысон æхсæв, — загъта, — æвзæр фын федтон, цыма, дам, дын дæ мæсыгыл сармадзантæ ныццавдæуыд æмæ фехæлди.
            Как-то осенью Дзимсер стал собираться в Хад за данью. Жена решила отговорить его.
            – Не езди,– сказала она, – я видела дурной сон, будто кто-то разрушил наш замок.
            Дзимсер кæл-кæл ныххудт æмæ йын афтæ:
            — Уый куыд зæгъыс, æхсин-æлдар, æз Хады коммæ куы бацæуын, уæд мæ тæсæй хæхтæ ризынц, дуртæ фадынц. Æртæрдзынæн дын гал рæгъæуттæ, фосы дзугтæ, хъаланкари хъуымацæй дын балхæндзынæн хæдойнæгтæ, хæлайфæгтæ, æмæ дæм чысангомы æхсинтæ хæлæг кæндзысты.
            Уыцы бон Дзимсер дыууадæс лæгимæ хъалон исынмæ ацыд.
            Дзимсер расхохотался в ответ:
            – Бог с тобой, княгиня, о чем ты говоришь! Ведь скалы дрожат и камни трескаются от страха, когда я появляюсь в Хаде! Не беспокойся,я пригоню стада быков и отары овец, а тебе привезу шелка и драгоценности.
            И в тот же день отправился в путь с двенадцатью всадниками.
            Раст Арагуийы доны былыл, Хады комы, Млет, зæгъгæ, иу хъæуы царди авд æфсымæры, сæ хистæр Хуца, зæгъгæ. Авд æфсымæрæн иунæг æфсымæрхо Тамар, йæ рæсугъддзинады кой æгас адæмыл айхъуыст.
            Дзимсер дæр æй фехъуыста æмæ та йæ зæрдæ иу ран нал лæууыд. Уыцы чызджы бæллондзинад та йын йæ намысы рудзынг талынгтæ кодта, æмæ уый тыххæй æмраст уыдонмæ æрфысым кодта.
            Хуца æмæ йе 'фсымæртæ хорз зыдтой Дзимсеры фыдзæрдæйы конд, сæ иунæг æфсымæрхойы сын æнæфæхудинаг кæй нæ ныууагътаид, уый æмæ сæхи раздæр сцæттæ кодтой. Дыууæ стыр кауы сбыдтой æмæ сæ хæдзары мидæг дыууæрдыгæй къулынцой бахъил кодтой.
            На берегу Арагви, в селении Млета жили семь братьев. Старшего звали Хуца. У братьев была единственная сестра Тамар; все вокруг только и говорили о ее красоте. Дзимсер прослышал о ней и с тех пор не находил себе места. Мысль о красавице не давала ему покоя, поэтому, выехав со двора, он направился прямиком в Млета.
            Семеро братьев понимали, что Дзимсер не успокоится, пока не обесчестит их сестру, поэтому подготовились заранее. Они сплели два больших плетня и поставили их вдоль стен внутри дома.
            Уалынмæ Дзимсер дæр ныххæццæ. Хуца йæ размæ, хъæлдзæг фысымау, рауад, æрхизын сæ кодта йæ дыууадæс лæгимæ æмæ сæ хæдзары даргъ бандоныл æрбадын кодта. Дзимсерæн йæ цæст чызгыл андæгъд, йæ зæрдæ, артау, ссыгъд, талынгтæ кодта. Чызгæн дæр фырмæстæй йæ зæрдæ цыма æфсæйнаг тæлы æрбалвæста, æрбалхъывта, катайтæ кодта. Дзимсеры тыппыр стыр сырх цæстытæ рагъыйас фындзы фæрстæй зындоны цæстæнгас лæвæрдтой, иудзырдæй, кæфхъуындар æнхъæлмæ каст æнæаипп чызджы аныхъуырынмæ. Уалынмæ æхсæвæр дæр сцæттæ, бахордтой, бануæзтой æмæ иу кауы раз Дзимсер æлдары схуыссын кодтой, иннæ кауы раз — Дзимсеры дыууадæс лæджы, Дзимсер афтæ зæгъы:

            Когда появился Дзимсер со свитой, Хуца, как радушный хозяин, вышел им навстречу, помог сойти с коней и пригласил в дом. Дзимсер, увидев девушку, не сводил с нее алчных глаз и был похож на дракона, готовящегося проглотить свою жертву.

            А сердце Тамар от гнева и отвращения сжимали железные обручи.

            Подоспел ужин. Накрыли на стол, и князь со своими людьми приступил к трапезе. После того, как они наелись и напились, князю постелили у одной стены, а его телохранителям – у другой. Они улеглись, тогда князь сказал:

            — Зонут, ныр мæнæн цы хъæуы, уый? Уæ хойы мæм ракæнут!
            Хуца хъæлдзæгæй афтæ зæгъы:
            — Хорз, уый зонын, æлдар, дæ рын бахæрон, чызгæн дæр æмбæрстгонд у, фæлæ цырагъы рухсæй æфсæрмы кæны.
            Дзимсер йæхи айвæзта æмæ афтæ зæгъы:
            — Ахуыссын æй кæнут!
            – Вы ведь знаете, что мне теперь нужно? Приведите сюда вашу сестру!
            – Да, да, мы знаем это, и девушка уже предупреждена, – с готовностью ответил Хуца, – но здесь светло, она стесняется.
            Дзимсер, потянувшись, приказал:
            – Погасите свет.
            Цырагъ ахуыссын кодтой, хæдзар фæталынг! Уалынмæ гуыпп, зæгъгæ, æмæ сыл каутæ бафæлдæхтой, сæ хъыс-хъыс ссыд кауты бынæй. Чызг цырагъ асыгъта, Хуца æмæ йе 'фсымæртæ хъаматæ фелвæстой æмæ сæ кауы бынмæ ныррæхуыстытæ кодтой, ныммардтой сæ. Хæдзар тугæй мал сси. Уыцы бонæй фæстæмæ Хады комы адæм дæр сæрибар адæмæй баззадысты.             Светильники погасли, в доме стало темно. Тут братья опрокинули плетни и бросились на них сверху, и князь и его люди ворочались снизу и кричали. Вошла Тамар с факелом в руке, братья выхватили кинжалы и, нанося удары сквозь прутья, перебили незваных гостей всех до одного.

            Дыккаг бон Арагуийы адæм, ирæй, гуырдзыйæ, æрæмбырд сты. Млеты хъæуы мæрдты баныгæдтой. Хуцайы Ломисы дзуарæн дзуары лæг скодтой, æлдары кæй амардта, уый тыххæй, æмæ абон дæр Хуцайы мыггаг, Бурдултæ, Ломисæн дзуары лæгтæ сты.
            Афтæтæ кодтой уыцы рæстæджы æлдæрттæ æмæ барджынтæ.
            Уыцы рæстæгæй фæстæмæ Арагуийы комæй фесæфт æлдары кой. 

            На другой день собрался народ, живущий вдоль Арагви – и осетины, и грузины. Убитых похоронили недалеко от Млета, а Хуца, избавившего народ от жестокого князя, с почетом избрали смотрителем Ломисской святыни. И по сей день все смотрители Ломиса происходят из рода Хуца – Бурдули.
            С той поры жители Хадского ущелья тоже стали свободными людьми, а на берегах Арагви никогда больше не знали князей.


ФИППАИНÆГТÆ

МÆ ФЫЦЦАГ НЫХАС
Мыхуыр цæуы авторы къухфыстмæ гæсгæ, “К. ф.”, сыф 1. Йæ быны авторы къухæй фыст ис – “Гæдиаты Секъа”.

АРАГУИЙЫ ÆЛДАР НУГЗАР
Мыхуыр цæуы авторы къухфыстмæ гæсгæ, “Ц. с.”— 10, сыф 71 – 86.

            Арагуийы Ерыстау æлдар Нугзар — у æцæг историон цæсгом, æлдариуæг кодта ХVII-æм æнусы райдианы, йæ амæлæт ын хæссынц 1618 азмæ. Историон æрмæджытæ куыд амонынц, афтæмæй Нугзар уыд Уанаты хъæуы (Хуссар Ирыстоны, абоны Цхинвалы районы) цæрæг Сидæмонты мыггагæй, ирон. Ныр дæр сæ мыггаджы фæдонтæ цæрынц уым. Райдианы уал Сидæмонтæ сæхи бакодтой Уанат æмæ йæ алфæмблай бæстæ, стæй та æгас Арагуийы ком дæр (Фæскавказы археологион къамисы Акттæ, т. 1. ф. 265 – 266). Райстой Ерыстауы уæздан ном æмæ Арагуийы æлдæрттæ уыдысты суанг ХVI-ам æнусæй.
            Сырдон фыдмитæ кæнынæй баззад йæ ном адæмы зæрдæйы Арагуийы æлдар Нугзарæн.

            Моурау — æлдары фæллойгæс, йæ зæххытæм, йæ хæдзармæ, йæ дæлбар адæммæ хъусдарæг.

            Аргъонахъ — стыр æмæ тыхджын цуанон куыдзы мыггаг.

  * Сæргæндты сыфмæ *