ЮМОР

 

Уырыссагау радзырд ныффыста –
Фазиль Искандер

 

Ирон æвзагмæ йæ раивта –
Бес-Уæгъуыр


 

 


 

ЖИЛ СТАРИК СО СВОЕЮ
СТАРУШКОЙ

ЦАРДЫСТЫ ЗÆРОНД ЛÆГ
ÆМÆ УС

В Чегеме у одной деревенской старушки умер муж. Он был еще во время войны ранен и потерял полноги. С тех пор до самой смерти ходил на костылях. Но и на костылях он продолжал работать и оставался гостеприимным хозяином, каким был до войны. Во время праздничных застолий мог выпить не меньше других, и если после выпивки возвращался из гостей, костыли его так и летали. И никто не мог понять, пьян он или трезв, потому что и пьяным и трезвым он всегда был одинаково весел.

 

Чегемы иу зæронд усæн амард йæ лæг. Дзырддзæугæ, кадджыныл нымад уыди. Кæддæр хæсты йæ къахы ’рдæг баззад æмæ уæдæй йæ амæлæты онг лæдзджытимæ цыди. Фæлæ иунæг бон дæр æгуыстæй никуы баззад. Æнæхъæн комы йæхицæй кæрдзындæттондæр, уазæгуарзондæр нæ разындаид. Фынджы уæлхъус-иу иннæты æмнозт фæкодта, фæснозт та-иу сæхимæ цæугæйæ йæ лæдзджытæ афтæ цæрдæг иста, раст ын цыма тæхгæ кодтой. Æрвонг у, æви расыг, уый никуы ничи раиртæста, уымæн æмæ æппынæдзух дæр иухуызон хъæлдзæгæй æвдыста йæхи.

Но вот он умер. Его с почестями похоронили, и оплакивать его пришла вся деревня. Многие пришли и из других деревень. Такой он был приятный старик. И старушка его очень горевала.

На четвертый день после похорон приснился старушке ее старик. Вроде стоит на тропе, ведущей на какую-то гору, неуклюже подпрыгивает на одной ноге и просит ее:

 

Ныр йе ’нусон бынат ыссардта. Хъæубæстæ йæ кадимæ баныгæдтой. Мæрддзыгойæ уынджы азмæлæнтæ нал уыди — сыхаг хъæутæй дæр æрцыдысты. Йæ ус, мæгуыр, йæ цардæмбалы амардыл тынг фæхъыг кодта.

Мард йæ сыджытыл куы сæмбæлд, уымæй цыппар боны рацыд, афтæ зæронд ус федта фын. Цыма йæ лæг кæмдæр фахсыл лæууыди, хохмæ схизыныл архайдта, фæлæ йын не ’нтыст æмæ йæ усæн лæгъстæ кодта:

- Пришли, ради Бога, мои костыли. Никак без них не могу добраться до рая.

Старушка проснулась и пожалела своего старика. Думает: к чему бы этот сон? Да и как я могу послать ему костыли?

На следующую ночь ей приснилось то же самое. Опять просит ее старик прислать ему костыли, потому что иначе не доберется до рая. Но как же ему послать костыли? - думала старушка, проснувшись. И никак не могла придумать. Если еще раз приснится и будет просить костыли, спрошу у него самого, решила она.

 

— Не ’фсин, Хуыцауы хатырæй, мæ лæдзджытæ мын рарвит. Æнæ къахæй мæ бон дзæнæтмæ бацæуын нæу.

Зæронд ус куы райхъал, уæд сагъæсы аныгъуылди: цæмæ расайдзæн йæ фын? Стæй йын йæ лæдзджытæ куыд арвита?

Дыккаг æхсæв дæр та ахæм фын федта. Зæронд лæг куырдта, цæмæй йын æвæстиатæй йæ лæдзджытæ рарвитой, науæд дзæнæтæй æнæхай кæны.

Ус бынтондæр скатай: куыд ын арвыстæуа йæ лæдзджытæ? Ай мыл мæгуыры бон нæй! Æппынфæстаг скарста: иу хатт ма йæ куы фенон мæ фыны æмæ та сæ куы агура, уæд ын йæхи бафæрсдзынæн.

Теперь он ей снился каждую ночь и каждую ночь просил костыли, но старушка во сне терялась, вовремя не спохватывалась спросить, а сон уходил куда-то. Наконец она взяла себя в руки и стала бдеть во сне. И теперь, только завидела она своего старика и даже не дав ему раскрыть рот, спросила:

 

Уæдæй фæстæмæ ус æрвылæхсæв уыдта уыцы иу фын, æмæ дзы йæ мой алы хатт дæр куырдта йæ лæдзджытæ. Фæлæ-иу ус нæ фæцарæхсти, фæсæццæйау-иу. Гъа, ныр æй афæрсон зæгъгæ-иу куыд загъта, афтæ та-иу йæ фын æрбадæлдзæх. Фæстагмæ йын уæддæр бантыст йæ фæнд сæххæст кæнын: иуахæмы та йæм йæ лæг фыны куыддæр фæзынд, афтæ йæ сылгоймаг йæ дзых схæлиу кæнын дæр нал бауагъта, афарста йæ:

- Да как же тебе переслать костыли?

 - Через человека, который первым умрет в нашей деревне, - ответил старик и, неловко попрыгав на одной ноге, присел на тропу, поглаживая свою культяпку. От жалости к нему старушка даже прослезилась во сне.

 

— Омæ дыл куыд сæмбæлын кæнон дæ лæдзджытæ?

— Нæ хъæубæсты фыццагдæр цы лæг амæла, уымæ-иу сæ ратт, — загъта лæг æмæ йæ иу къахæй цалдæр хатты сгæпп кодта, стæй фæндагыл æрбадт æмæ йæ къахы ’мбис йæ армытъæпæнæй хъавгæ æрсæрфта. Усæн йæ мойы тæригъæдæй йæ цæссыгтæ йæ уадултыл æргæр-гæр ластой.

Однако, проснувшись, взбодрилась. Она теперь знала, что делать. На окраине Чегема жил другой старик. Этот другой старик при жизни ее мужа дружил с ним, и они нередко выпивали вместе.

- Тебе хорошо пить, - говаривал он ее старику, - сколько бы ты ни выпил, ты всегда опираешься на трезвые костыли. А мне вино бьет в ноги.

Такая у него была шутка. Но сейчас он тяжело болел, и односельчане ждали, что он вот-вот умрет.

И старушка решила договориться с этим стариком и с его согласия, когда он умрет, положить ему в гроб костыли своего старика, чтобы в дальнейшем, при встрече на том свете, он их ему передал.

 

Куы райхъал, уæд фæныфсджындæр: дарддæр ын цы кæнгæ у, уый зыдта. Хъæуы кæрон цард æндæр зæронд лæг. Чи амард, уыимæ лымæнтæ уыдысты, иумæ цæхджын хойраг бирæ хæттыты бахордтой.

— Дæуæн циу, — дзырдта-иу ын ацы лæг, — цасфæнды куы баназыс, уæддæр дæ лæдзджытæ æрвонгæй баззайынц æмæ дæ æнцонæй фæхæссынц! Мæнæн та сæн мæ къæхтæ цæвы.

Ахæм хъазæн ныхæстæ кодта ацы лæг. Фæлæ ныр уæззау рынчын у, хъæубæстæ йын фервæзынæнхъæл нал ысты.

Зæронд ус йæхинымæр скарста: хъуамæ уыцы лæгимæ баныхас кæна, куы амæлай уæд мæ сæрыхицауы лæдзджытæ дæ чырыны æвæрын бауадз æмæ йыл сæ, дæ Хуыцауы хатырæй, сæмбæлын кæ, зæгъгæ.

Утром она рассказала домашним о своем замысле. В доме у нее оставался ее сын с женой и один взрослый внук. Все остальные ее дети и внуки жили своими домами. После того как она им рассказала, что собирается отправиться к умирающему старику и попросить положить ему в гроб костыли своего мужа, все начали над ней смеяться как над очень уж темной старушкой. Особенно громко хохотал ее внук, как самый образованный в семье человек, окончивший десять классов. Этим случаем, конечно, воспользовалась и ее невестка, которая тоже громко хохотала, хотя, в отличие от своего сына, не кончала десятилетки. Отхохотавшись, невестка сказала:

 

Райсомæй куы сыстад, уæд хабар бинонтæн бамбарын кодта. Йæ фырт, йæ чындз æмæ йæ фыртыфырт сæхи худæгæй схастой. Йæ фыртыфырт бинонты ’хсæн тæккæ ахуыргонддæрыл нымад уыди — дæс къласы бакаст. Уый ахæм кæл-кæл кодта, æмæ ма иннæтæ дæр уымæ гæсгæ бакъæцæлтæ сты æмæ сын басабыры хъомыс нал уыди. Æппынæрæджиау чындз фыр худæгæй йæ цæссыгтæ сæрфгæ афтæ:

- Это даже неудобно - живого старика просить умереть, чтобы костыли твоего мужа положить ему в гроб.

 Но старушка уже все обдумала.

- Я же не буду его просить непременно сейчас умереть, - отвечала она. - Пусть умирает, когда придет его срок. Лишь бы согласился взять костыли.

Так отвечала эта разумная и довольно деликатная старушка. И хотя ее отговаривали, она в тот же день пришла в дом этого старика. Принесла хорошие гостинцы. Отчасти как больному, отчасти чтобы умаслить и умирающего старика, и его семью перед своей неожиданной просьбой.

 

— Омæ удæгас лæгæн куыд зæгъдзынæ дæ фæндон? Тагъддæр амæл æмæ дын мæ сæрыхицауы лæдзджытæ дæ чырыны сæвæрон зæгъгæ йæм æрхатдзынæ?

Фæлæ зæронд усæн алцы дæр хъуыдыгонд уыд.

— Ацы сахат амæл, зæгъгæ, йын нæ зæгъдзынæн мыййаг, йæ уд иунæг кадджын Хуыцауы бар у æмæ йын цы саккаг кæна, уый уыдзæн. Æрмæст лæдзджытæ йæ чырыны сæвæрыныл куы сразы уаид.

Ахæм дзуапп радта ацы фендджын æмæ хæдæгъдау сылгоймаг йæ кæстæртæн æмæ йæ кæд нæ уагътой, уæддæр тæккæ уыцы бон ацыди рынчын зæронд лæгмæ. Стæй афтидæй нæ, фæлæ дзагармæй.

Старик лежал в горнице и, хотя был тяжело болен, все посасывал свою глиняную трубку. Они поговорили немного о жизни, а старушка все стеснялась обратиться к старику со своей просьбой. Тем более в горнице сидела его невестка и некоторые другие из близких. К тому же она была, оказывается, еще более деликатной старушкой, чем мы думали вначале. Но больной старик сам ей помог - он вспомнил ее мужа добрыми словами, а потом, вздохнув, добавил:

- Видно, и я скоро там буду и встречусь с твоим стариком.

И тут старушка оживилась.

 

Лæг хуыссыди уаты æмæ, кæд уæззау рынчын уыд, уæддæр йæ лулæ дымын нæ уагъта. Цæмæйдæрты кæрæдзи афæрстытæ кодтой, стæй ус исдуг фæхъус: йæ ныстуан зæгъын нæ уæндыди, ноджы лæг иунæг нæ уыд, йæ хæстæджытæ йæм цалдæрæй рынчынфæрсæг æрбацыдысты, стæй чындз дæр сæ цуры лæууыд. Ус бынтондæр ныфсæрмытæ, аив æм нæ касти лæдзджыты кой ракæнын. Фæлæ ныхас ныхасы къахта, æмæ йын иуафон рынчын йæхæдæг йæ лæджы æрымысыди:

Дзæнæты бадæд, хæларæй бирæ фæцардыстæм, — æнкъардæй загъта рынчын æмæ ма йæ ныхасмæ бафтыдта:

— Мæн дæр тагъд уырдæм хъæуы.

Зæронд ус фæныфсджындæр.

 - К слову сказать, - начала она и рассказала ему про свой сон и про просьбу своего старика переслать ему костыли через односельчанина, который первым умрет. - Я тебя не тороплю, - добавила она, - но если что случится, разреши положить тебе в гроб костыли, чтобы мой старик доковылял до рая.

 

— Дæ ныхасмæ мæ зæрдыл æрбалæууыди, — къæмдзæстыгхуызæй райдыдта уый æмæ йын йæ фын радзырдта. — Алы ’хсæв дæр æй мæ фыны уынын, лæгъстæ мын фæкæны, нæ хъæуы дам фыццагдæр чи амæла, уыимæ мын мæ лæдзджытæ рарвит, науæд дам æнæ къахæй дзæнæтмæ бацæуын нæ фæразын. Гъемæ дын Хуыцау бирæ цæрæнбон раттæд, фæлæ дæ афон куы ’рцæуа, уæд ыл сæ исты амалæй сæмбæлын кæ. Дæ чырыны дын сæ сæвæриккам...

 Этот умирающий с трубкой в зубах старик был остроязыким и даже гостеприимным человеком, но не до такой степени, чтобы брать к себе в гроб чужие костыли. Ему ужасно не хотелось брать к себе в гроб чужие костыли. Стыдился, что ли? Может, боялся, что люди из чужих сел, которые явятся на его похороны, заподозрят его мертвое тело в инвалидности? Но и прямо отказать было неудобно. Поэтому он стал с нею политиковать.

 

Мæлыны къахыл лæугæйæ дæр йæ лулæ йæ дзыхæй чи нæ ласта, уыцы дада цыргъзонд æмæ дзыхарæхст уыди, стæй уазæгуарзон, фæлæ дам алцæмæн дæр бæрц и. Куыд хъуамæ бауагътаид кæйдæр лæдзджытæ йæ чырыны æвæрын! Стæй кæд, кæм æмæ кæй марды чырыны сæвæрдæуыд искæй лæдзджытæ? Æвæццæгæн, лæгмæ худинаг кастис ахæм хабар. Куы амæла, уæд алы хъæутæй мæрддзыгой кæй æрцæудзысты, уый зыдта. Æмæ хæрзаг ма зæгъой, ацы лæг инвалид куы уыд, уæд нын æй йæ удæгасæй куыд никуы схъæр кодта? Фæлæ уазæгæн цæхгæр «нæ» зæгъа, уый дæр æм аив нæ каст. Гъемæ æнæбары политикæй агæпп ласта уадидæгæн, йæхи фæтылиф кæныныл афæлвæрдта:

- Разве рай большевики не закрыли? - пытался он отделаться от нее с этой стороны.

 Но старушка оказалась не только деликатной, но и находчивой. Очень уж она хотела с этим стариком отправить на тот свет костыли мужа.

 

— Æмæ дзæнæты дуарыл большевиччытæ гуыдыр нæ сæвæрдтой?

Фæлæ лæджы фыдæнæн уазæг фендджын æмæ уæзданæй уæлдай дзыхарæхст дæр ма разынди, стæй хорз æмбæрста: хъæддых куынæ фæлæууа, уæд ардыгæй æнæ ницæмæй ацæудзæн, æмæ йæ мой дзæнæтмæ бæлгæйæ йæ былыцъæрттæ кæдмæ хæрдзæни?

 - Нет, - сказала она уверенно, - большевики рай не закрыли, потому что Ленина задержали в Мавзолее. А остальным это не под силу.

 Тогда старик решил отделаться от нее шуткой.

 

Нæ, — фидарæй загъта ус, — большевиччытæ дзæнæт нæ сæхгæдтой, уымæн æмæ Ленин уæлæуыл баззади, Мавзолейы. Фалæмæ чи баирвæзти большевиччытæй, уыдоны бон та нæ баци йæ сæхгæнын.

«Уæллæй, дæлимоны ахæсты бахаудтæн», — ахъуыды кодта лæг æмæ йæ ныхас хъазынырдæм раздæхта:

- Лучше ты мне в гроб положи бутылку хорошей чачи, - предложил он, - мы с твоим стариком там при встрече ее разопьем.

- Ты шутишь, - вздохнула старушка, - а он ждет и каждую ночь просит прислать костыли.

 

Уый бæсты мын мæ чырыны дæ сæнты дзæбæхдæрæй авджыдзаг сæвæр æмæ дæ сæрыхицауимæ куы сæмбæлæм, уæд дзы Барастырмæ бакувдзыстæм.

— Ды хъазгæ кæныс, уымæн та, мæгуыр, æнхъæлмæ кæсынæй йæ цæстытæ ныуурс ысты.

Старик понял, что от этой старушки трудно отделаться. Ему вообще было неохота умирать и еще более не хотелось брать с собой в гроб костыли.

 - Да я ж его теперь не догоню, - сказал старик, подумав, - он уже месяц назад умер. Даже если меня по той же тропе отправят в рай, в чем я сомневаюсь. Есть грех...

 

 

Зæронд лæг хорз зыдта: усимæ быцæу кæнын хърихъупп фистæгæй сурæгау у. Иу мардæрцыд уый уыд, æмæ йæ мæлын æппындæр нæ фæндыди, дыккаг мардæрцыд та — искæй лæдзджытæ мæрдтæм хæссын. Æмæ та ног æфсон ыссардта:

— Йæ лæдзджытæ мын уæз бæргæ нæ кæнынц, фæлæ ма йæ аййафдзынæн, аййафдзынæн? Уый мæйы размæ ацыд, æз та нырма ам дæн, стæй дын æй цы ’мбæхсон, цæуынмæ мæ былыцъæрттæ нæ хæрын. Æниу уый цы къахвæндагыл арвыстой, уырдæм мæ æмгæрон дæр нæ бауадздзысты. Тæригъæдджын дæн, тæригъæдджын...

- Знаю твой грех, - не согласилась старушка. - Моего старика с тем же грехом, как видишь, отправили в рай. А насчет того, что догнать, - не смеши людей. Мой старик на одной ноге далеко ускакать не мог. Если, скажем, завтра ты умрешь, хотя я тебя не тороплю, послезавтра догонишь. Никуда он от тебя не денется...

 

— Зонын дын дæ тæригъæд, — нæ та сразы ус. — Махонмæ дæр раст ахæм тæригъæд уыди, фæлæ, кæсыс, дзæнæтырдæм æй арвыстой. Æййафыны кой та цы кæныс? Æнæкъах лæджы баййафынæн цастæ хъæуы? Цæвиттон, райсом куы амæлай, уæд æй иннæбон баййафдзынæ. Дард нæ ацæудзæни, ма тыхс...

Старик призадумался. Но тут вмешалась в разговор его невестка, до сих пор молча слушавшая их.

- Если уж там что-то есть, - сказала она, поджав губы, - мы тебе в гроб положим мешок орехов. Бедный мой покойный брат так любил орехи...

Все невестки одинаковы, подумала старушка, вечно лезут поперек.

 

Зæронд лæг хъуыдыты аныгъуылд. Уæдмæ ныхасы йæхи фæтъыста йæ чындз.

— Кæд мæрдты исты ис, — йæ былтæ ацъупп кæнгæйæ загъта уый, — уæд дын дæ чырыны æнгузты голлаг сæвæрдзыстæм. Мæ рухсы бадинаг æфсымæр, мæгуыр, æнгузтæ уарзта...

Æвæдза, бæстыл чындзы мыггагæй цыдæриддæр ис — иу халдих ысты, йæхинымæры загъта ус, дæ фæндаг дын фæдæргæвст цы сахат акæндзысты, уый бæрæг нæй.

 - Да вы, я вижу, из моего гроба хотите арбу сделать! - вскрикнул старик и добавил, обращаясь к старушке: - Приходи через неделю, я тебе дам окончательный ответ.

 - А не будет поздно? - спросила старушка, видимо преодолевая свою деликатность. - Хотя я тебя не тороплю.

- Не будет, - уверенно сказал старик и пыхнул трубкой.

 

— Куыд уынын, афтæмæй мын мæ чырынæй багалæг аразынвæнд скодтат! — мæсты хъæр фæласта рынчын, стæй зæронд усырдæм раздæхти. — Къуырийы фæстæ-иу æрбауай, уæд дын бæлвырд дзуапп ратдзынæн.

— Æмæ уæдмæ нæ байрæджы уыдзæн? — афарста ус, стæй, афтæтæ дзурын аив нæу, уый фембæрста æмæ ма йæхи растгæнæгау загъта:

— Дæ цард дæхи фæндиаг уæд, фæлæ...

— Ма тыхс, нæ байрæджы уыдзæни, — зæрдæтæ йын авæрдта лæг æмæ та йæ лулæ æхсызгонæй сулæфыд.

С тем старушка и ушла. К вечеру она возвратилась домой. Войдя на кухню, она увидела совершенно неожиданное зрелище. Ее насмешник внук с перевязанной ногой и на костылях деда стоял посреди кухни.

- Что с тобой? - встрепенулась старушка.

Оказывается, ее внук, когда она ушла к умирающему старику, залез на дерево посбивать грецкие орехи, неосторожно ступил на усохшую ветку, она под ним хрястнула, и он, слетев с дерева, сильно вывернул ногу.

- Костыли заняты, - сказал внук, - придется деду с месяц подождать.

 

Зæронд ус ацыди. Сæхимæ бахæццæ изæрыгон. Куыддæр цæлгæнæны къæсæрæй бахызт, афтæ ауыдта æнахуыр ныв: йæ фыртыфыртæн йæ уæраг — баст, йæ дадайы лæдзджытæ — йæ дæлæрмтты, афтæмæй лæууы цæлгæнæны астæу.

— Цы хабар у? — удаистæй афарста ус.

Куыд рабæрæг, афтæмæй лæппу æнгуз бæласмæ сбырыди, бауигъон æй, зæгъгæ, æнæнхъæлæджы хус къалиуыл лæуд фæци. Къалиу æрсасти, лæппуйæн зæххыл йæ тъæпп фæцыд æмæ йæ къах фелвæсти.

— Лæдзджытæ нал æвдæлынц, — загъта лæппу. — Дадайы иу мæйы бæрц æнхъæлмæ кæсын бахъæудзæни.

Старушка любила своего старика, но и насмешника внука очень любила. И она решила, что внуку костыли сейчас, пожалуй, нужней. Один месяц можно подождать, решила она, по дороге в рай погода не портится. Да и старик, которого она навещала, по ее наблюдениям, мог еще продержаться один месяц, а то и побольше. Вон как трубкой пыхает.

Но что всего удивительней - больше старик ее не являлся во сне с просьбой прислать ему костыли. Вообще не являлся. Скрылся куда-то. Видно, ждет, чтобы у внука нога поправилась, умилялась старушка по утрам, вспоминая свои сны. Но вот внук бросил костыли, а старик больше в ее сны не являлся. Видно, сам доковылял до рая, может быть, цепляясь за придорожные кусты, решила старушка, окончательно успокаиваясь.

 

Зæронд ус йæ мойы бирæ уарзта, фæлæ йын йæ фыртыфырт дæр адджын уыд. Æмæ йæхинымæры бауынаффæ кодта: лæппуйы тынгдæр хъæуынц лæдзджытæ. Нæ лæг ма иу мæй бафæразæд, дзæнæтмæ фæндагыл ын суазалæй тас нæу, уым боныхъæд хъуамæ хорз уа. Стæй абон цы зæронд лæгмæ уыдтæн, уый дæр афтæ тагъд амæла, мæгъа. Йæ лулæ-иу цы зæрдиагæй спъæртт ласта!

Æппæтæй диссагдæр та уый уыд, æмæ уæдæй фæстæмæ йæ мойы йæ фыны нал уыдта. Цы фæуыдаид, йæхи цæуылнæуал æвдисы, хъуыды кодта ус. Кæд мыййаг базыдта, йæ фыртыфыртæн йæ къах кæй фелвæст, уый. Рæстæг цыди, лæппуйæн йæ къах сдзæбæх, лæдзджыты сæр æй нал хъуыд. Уæддæр ус йæ мойы йæ фыны нал æмæ нал уыдта. Æмæ та йæм ног хъуыды фæзынд: æвæццæгæн, мæ сæрыхицау дзæнæтмæ куыддæртæй баирвæзти, фæцæйхаутæйæ-иу, чи зоны, фæндаггæрон къудзитæм фæлæбурдта, афтæмæй йе ’нусон бынатыл сæмбæлди. «Гъемæ дзы фæрнæй бад, нæ лæг», — хинымæры йын раарфæ кодта ус.

А тот умиравший старик после ее посещения стал с необыкновенным и даже неприличным для старика проворством выздоравливать. Очень уж ему не хотелось брать в гроб чужие костыли. Обидно ему было: ни разу в жизни не хромал, а в гроб ложиться с костылями. Он и сейчас жив, хотя с тех пор прошло пять лет. Пасет себе своих коз в лесу, время от времени подрубая им ореховый молодняк, при этом даже не вынимая трубки изо рта.

 

Фервæзын æнхъæл кæмæн нал уыдысты, уыцы зæронд лæг та, цыма йæ нымæтын ехсæй æрцавдæуыд, уыйау йæ низ æрбайсæфти, ногæй-ногдæр кæнын байдыдта. Нæ йæ фæндыди кæйдæр лæдзджытæ мæрдтæм хæссын. Омæ йын хъыг дæр куыннæ уыдаид: йæ цæргæ-цæрæнбонты къуылых никуы уыди, ныр чырыны лæдзджытимæ æрхуысса! Абон дæр ма цардæгас у. Афтæмæй, мæлыны къахыл куы ныллæууыд, уæдæй нырмæ фондз азы рацыд. Алы бон дæр хъæды йæ сæгътæ фæхизы. Йæ гыццыл рацъон фæрæт йемæ айсы æмæ сын æхсæр уисты тæккæ лæппындæртæ ракæны, йæ дзыхæй йæ лулæ дæр нæ райсы, афтæмæй.

Тюк топором! Пых трубкой! Тюк топором! Пых трубкой! Тюк топором! Пых трубкой! Смотрит дьявол издали на него и скрежещет зубами: взорвал бы этот мир, но ведь проклятущий старик со своей трубкой даже не оглянется на взрыв! Придется подождать, пока его козы не наедятся.

 

Фæрæтæй — дзæхст! Лулæйæ — пъæртт! Фæрæтæй — дзæхст! Лулæйæ пъæртт! Фæрæтæй — дзæхст! Лулæйæ — пъæртт! Дардæй йæм дæлимон йæ цæст фæдары æмæ йæ дæндæгты къæс-къæс фæцæуы: ацы æнæхайыры мæнг дуне бæргæ срæмудзин, фæлæ мæ уартæ уыцы хуыцауылгъыст зæронд куыдз хъуыды дæр не ’ркæндзæни! Цалынмæ йæ сæгъты бафсада, уæдмæ йæ уистæ цæгъдын æмæ йæ лулæ цъирын нæ ныууадздзæн.

 Вот мы и живы, пока старик - тюк топором! Пых трубкой! А козы никогда не насытятся.

 

 

Афтæ гъе, мæ хуртæ, махæн дæр ницы тас у, цалынмæ зæронд лæг йæ фæрæтæй дзæхст ласа, йæ лулæйæ та пъæртт кæна, уæдмæ. Фæрæтæй — дзæхст! Лулæйæ — пъæртт! Сæгътæ та — емынæ макуы бахæрой! — лæппын æхсæр уисæй фылдæр ницы уарзынц. Гъемæ уыцы зыдыкаты чи бафсаддзæн?

 

   

Журнал «Мах дуг», 1997 аз, №5

  * Сæргæндты сыфмæ * * Уæлæмæ *