Осетинский язык он-лайн

Добрый день!

В осетинском языке наряду с деепричастиями на -гæ (цæугæ, заргæ и т.д.) и -гæйæ (цæугæйæ, кафгæйæ и т.д.) есть особая форма: -гæ + инфинитив: цæугæ-цæуын, кафгæ-кафын и т.д.

Иногда в текстах можно встретить эту форму в родительном падеже. Приведу несколько примеров из текстов.

1) Цæй, цы уа, уый уæд, бафæрсдзæн æй йæхæдæг шофыры, æндæр ма дзы исты ис — нæу уый, уæд — хатыр; уый у — уæд та бабаддзæн йæ фарсмæ æмæ йын фæндагыл цæугæ-цæуыны йæ бафæстиаты æфсон базондзæн. (Гусалты Барис, «Ой, тохы бон æрцыди!..»)
2) Ацæргæ джентльмен — зæрдæмæдзæугæ, зæгъгæ, кæмæй фæзæгъынц, ахæм кардзыд æфсæддоны тип — къæвдайæ æмбæхсы, йæ зонтик цæугæ-цæуыны æхгæны, дон дзы лæдæрсы. (Б. Шоу, «Пигмалион», тæлмацгæнæг — Ходы Камал)
3) Цæугæ-цæуыны сын лæггадгæнджытæ сæ плащтæ айстой сæ уæхсчытæй, сæ худтæ сæ сæртæй. (Мамсыраты Дæбе, «Эльдорадо»)
4) Фæкуыста иу-дæс боны бæрц, афтæ та иу бон, тæккæ кусгæ-кусыны, æрхаудта æмæ уæлæмæ нал стади. (Коцойты Арсен, «Джанаспи»)

ВОПРОС: почему эти деепричастия ставятся в родительный падеж? Какая разница между, например, заргæ-зарын и заргæ-зарыны?

ОТВЕТ ФИЛОЛОГА АНДЖЕЛЫ КУДЗОЕВОЙ:

Действительно, деепричастия образуются двумя способами:
при помощи суффиксов -гæ, -гæйæ
и путем удвоения основы (основа на -гæ + инфинитив).
Ни в одном учебнике, ни в одной грамматике, ни в одном словаре (во всяком случае, доступных мне), вторая форма не имеет инфинитива в родительном падеже.
В приведенных автором вопроса цитатах такой вариант (цæугæ-цæуыны) ничем не оправдан, более того, имеет оттенок просторечности.
О стилистических «достоинствах» первого отрывка позволю себе умолчать, во втором это цæугæ-цæуыны «режет» глаз и ухо, в третьем налицо еще и грамматическая ошибка: деепричастие должно быть связано с субъектом действия, поэтому тут классическая «проезжая мимо станции, с меня слетела шляпа» — обнаглевшие слуги походя, на ходу сняли с кого-то плащи и (о ужас!) сдернули шляпы с их голов! ))))
А вот четвертый отрывок — совсем иное дело. Здесь «тæккæ кусгæ-кусыны» означает не «работая», а «во время, в самый разгар работы», поэтому выражение вполне допустимо.

То есть это местный падеж от деепричастия, выходит?

Видимо, косвенный падеж делает «кусгæ-кусын» процессом действия.
----
У меня вопрос по поводу того, что «деепричастие должно быть связано с субъектом действия».
У Н.Багаева я прочитал о том, что подобные причастия (-гæ+инфинитив) могут быть связаны не только с субъектом действия. А может я не так его мысль понял.
Вот цитата из грамматики Багаева.


Николай Багаев, «Современный осетинский язык», том 1, стр. 357:

§ 832. Деепричастие типа цæугæ-цæуын может обозначать добавочное действие, состояние-процесс как лица или предмета, которому принадлежит главное действие, выраженное глаголом-сказуемым, так и другого лица или предмета. Например: Цæугæ-цæуын мæ къах дурыл скъуырдтон «Идя, я споткнулся о камень», Уый бадгæ-бадын хæрдмæ фæкæсы «Он, сидя, смотрит вверх», Æз ныхас кодтон кусгæ-кусын «Я разговаривал, работая (т. е. в момент работы)», Дзургæ-дзурын уæлдæф фæцæуы æддæмæ хæйттæй «Во время произношения (букв. «говоря») воздух выходит наружу частями».

В последнем примере из цитаты, если деепричастие должно быть связано только с субъектом, получится, что воздух сам говоря выходит наружу частями

Вот еще пример использования этой деепричастной конструкции, связанной с объектом.

Малиты Васо, уацау «Гуйман»:

«
— Хъаст кæндзæнис...
— Хъаст кæнæд. Нæ кусы, давы.
— Давгæ-давын æй не ’рцахстай.
— Йæ сæрыл дзурыс?
— Æз? Жуличы сæрыл?
— Уæдæ ма уæд цы?
»